Крым

От здания разбегалась паутина узеньких улочек и переулков; наверняка там был черный ход, и не один, и бандиты могли спокойно зайти в тыл штурмовой группе. А держать круговую оборону на простреливаемой со всех сторон улочке Поште совсем не улыбалось.

– Вперед, – скомандовал он шепотом. – Зиняк, прикрываешь тыл. Воловик – обходишь с фланга, постарайся залезть вон по тому плетущемуся винограду на второй этаж. Док, бомби по входу из своей гаубицы. Я буду снимать снайперов. Первый выстрел – мой!

Команда бросилась врассыпную и залегла кто где: Зиняк выбрал в качестве укрытия вросший в землю ржавый остов «запорожца», доктор угнездился за фонарным столбом с бетонной урной, Воловик сделал ставку на скорость перемещения, меняя укрытия с ловкостью мангуста, а Пошта уселся на асфальт в ближайшей к гостинице подвортне, скрестил ноги, положил локоть левой руки на колено левой ноги, уложил, будто ребенка в колыбель, цевье винтовки, правой нежно обхватил рукоятку, поерзал, выравнивая соосность прицела (стенки вокруг перекрестия – которое у СВД вовсе не перекрестие, а малопонятная непосвященному «елочка» дальномера – должны быть равной толщины, без «полумесяцев», а то как ни целься – все равно промажешь), плавно выдохнул и еще более плавно потянул за спусковой крючок.

Выстрел разорвал тишину мертвого города, пуля пробила доску в заколоченном окне, откуда, по расчетам Пошты и вещал мегафон, и в ответ разверзся настоящий ад.

Из центрального входа выкатился спаренный пулемет ШКАС, просунув хищные стволы в щели между мешками с песком – и разразился отрывистой лающей очередью. Крупнокалиберные пули засвистели по улице, кроша в мелкую труху все на своем пути.

Доктор ответил из «Гренделя», и мешки моментально превратились в фонтанирующее песком решето, забивающее механизм пулемета и перекрывающее обзор бандитам. Пули в «Гренделе» оказались бронебойно-зажигательные, и пулемет вскоре заглох, а из-под мешков потянулся дымок тлеющей материи и побежали по асфальту кровавые ручейки. Пятидесятый калибр все-таки проложил себе дорогу, превратив пулеметчика в лохмотья.

Но помимо пулеметчика были у бандитов и другие бойцы. Из каждого окна гостиницы плюнули огнем разномастные стволы, и у Пошты аж глаза разбежались от такого обилия мишеней. Он методично водил длинным стволом винтовки влево-вправо-вверх и стрелял при первой же возможности. Бандиты были достаточно умны, чтобы не высовываться в окна и вести огонь из глубины комнат – поэтому Пошта стрелял фактически наугад.

Угадывал достаточно часто – то один, то другой ствол после отрывистого треска СВД переставал стрелять. Раскаленные гильзы падали на асфальт. Пошта не ставил перед собой цели перестрелять всех бандитов – главным было отвлечь их внимание от Воловика, ловко, как обезьянка, карабкающегося по винограду. Хорошо, что эта лоза не была ядовитой в отличие от своей инкерманской родственницы.

Доктор, сменив «Грендель» на «Пустынный орел» – одну гаубицу на другую, чуть поменьше, – участвовал в обстреле гостиницы в роли тяжелой артиллерии.

И вот матрос наконец-то добрался до крыши, перемахнул через парапет и, закинув пулемет за спину, вытащил нож. Метнулся к ближайшему стрелку. Взмах клинка – и тело бандита полетело вниз с высоты четвертого этажа.

Воловик же, не потрудившись подобрать трофейное оружие, пошел дальше, сея страх и ужас своим ножом. Одно дело, когда в тебя стреляют и есть куда спрятаться, и можно стрелять в ответ, – и совсем другое, когда бесшумно подходят сзади, берут рукой за ноздри, запрокидывают голову и режут горло, как барану. И твой товарищ, который только что стрелял, прикрывал, воевал, – выпадает из окна мертвым грузом.

Воловик в одиночку (при огневой поддержке Дока и Пошты) устроил такой рейд по тылам бандитов, что те оказались полностью деморализованы и готовы сдаться, но тут начались неприятности у Зиняка и Одина, прикрывавших тыл.

Горцы все-таки успели выслать отряд по переулочкам, и те как раз нарвались на дробовик Зиняка и копыта Одина. Отряд, правда, оказался многочисленнее, чем предполагал Пошта, – похоже, именно основные силы предприняли вылазку, оставив в гостинице резерв, и теперь Зиняк и Один не справлялись с волной нападающих, предпринявших самоубийственную атаку в духе «живой волны» – это когда вопящие и обезумевшие от ужаса бандиты бегут на тебя в лоб, паля из «калашей» и швыряя гранаты.

Будь у Зиняка пулемет… но у него было обычно пятизарядное помповое ружье. Один же был грозен в ближнем бою, но не против автоматной пули.

И Пошта решил применить лазер. Разобраться в управлении было легко. Листоноша нажал на зеленую кнопку – лазер загудел трансформатором, засветился индекс зарядки конденсатора, затрещала встроенная рация.

– «Адмирал Лазарев» слушает, – пробился сквозь помехи хриплый голос. – Башня огневой поддержки.

– Требуем огневой поддержки! – заорал Пошта.

– Ваши координаты?

– Наводите по лучу!

– Принято, – меланхолично ответил голос.

Индикатор мигнул, и Пошта нажал на красную кнопку, направив ствол лазера (больше похожего на гигантский фонарь) в сторону бандитов.

Ничего не произошло. Ну то есть – вообще ничего! Ни вспышки, ни луча, ни даже пресловутого «пиу-пиу». Только лампочка зарядки погасла.

«Не работает», – подумал Пошта.

С неба раздался странный звук – как будто плотную материю разрывали на части. Потом свист. Потом гул.

А потом улицы не стало. Бандиты, дома, деревья, остовы автомобилей, асфальт и земля – все превратилось в огненное месиво. Зиняка с Одином не задело только чудом.

Сначала была вспышка, потом – звуковой удар (как доской по ушам). И потом ударная волна горячим ветром толкнула в лицо, опалила кожу, забила фильтры респираторов, резанула по глазам.

Взрыв был чудовищный. Не атомный, конечно, – скорее всего, боеприпас объемного взрыва, она же легендарная вакуумная бомба. Никакого вакуума на самом деле в ней нет, а есть топливо, которое распыляется в виде аэрозоля и образует горючее газовое облако (которое, собственно, и взрывается). Жуткая штука, термобарический эффект уничтожает все, а из-за обратной тяги взрывной волны и пошла легенда про вакуум в эпицентре.

Вот и сейчас ударная волна прокатилась вторично, теперь в обратном направлении – и можно было выдохнуть.

Ай да «Адмирал Лазарев»! Могуч, старик! А казалось бы – груда металлолома!

– Мы сдаемся! – завопил мегафон. – Сдаемся! Не стреляйте! И уберите своего маньяка!

Пошта встал, сменил СВД на дробовик и гаркнул:

– Воловик, отставить резать бандитов! А вы, граждане бандиты, выбрасывайте стволы в окна и выходите по одному, руки за головой! А не то жахнем по вашей халупе – даже пепла не останется!

Бандиты послушно повыбрасывали стволы и стали выбираться из гостиницы, в ужасе озираясь на окровавленного и кровожадно улыбающегося Воловика.

Доктор под прицелом своей карманной гаубицы выстроил горцев в одну линию у стены, словно собирался их расстрелять, – что тоже давило им на психику, так как делал это Док в свойственной ему манере, с шуточками и прибаутками, периодически жизнерадостно хохоча.

Подтянулся ошарашенный и слегка контуженный Зиняк с крайне недовольным жизнью Одином. Пошта пересчитал пленных – семеро. Итого: операция прошла успешно, потерь с нашей стороны нет.

Только вот Зубочистки не видно. И перфокарты. Неужели гаденыш пошел в атаку и сгорел в объемном взрыве? Да нет, вряд ли, слишком он подл и труслив для таких подвигов, как лобовая атака.

– Где Зубочистка? – строго спросил он подавленных горцев.

– Нема, – ответил один с сильным украинским акцентом. – Пойихав. Ще вчора.

– Когда вернется?

– Нэ знаю…

Пошта прошелся вдоль строя пленных.

– Летучий Поезд вы грабили? – спросил он больше для проформы.

– Якый ще поезд? – натурально удивился бандит.

– Ты мне тут дурака не валяй! – прикрикнул на него Пошта. – Лучше правду говори, а то отдам тебя доктору на вивисекцию.