Бесконечная война

Как бы там ни было, весь корабельный персонал и команда должны быть готовы залечь в оболочки по десятиминутному предупреждению. Когда дистанция сократится до биллиона километров, все должны находиться в противоперегрузочных камерах, готовые лечь в оболочки. Мы не можем ждать ради одного человека.

Вот все, что я могу сказать. А вы, подмайор?

— Я поговорю со своими людьми позже, капитан. Благодарю вас.

— Разойдись.

Никаких «так-растак» и прочей ерунды. Флотские считают подобные штучки ниже своего достоинства. Но мы продолжали стоять по стойке «смирно» — все, кроме Скотта,— пока капитан не вышел. Потом какой-то чин еще раз сказал «разойдись», и мы повалили из комнаты. Я отправился в наш холл выпить сои, поговорить с ребятами и, может, что-нибудь разузнать.

Но ничего существенного я не услышал, все только пустые измышления, поэтому мы с Роджерс отправились спать. Мэригей опять исчезла: наверное, не оставила надежду выведать что-нибудь у Сингха.

 Глава 3

Обещанная беседа с подмайором состоялась на следующее утро, но он в основном повторил все то, что мы уже слышали, только в двух терминах. Он особо отметил тот факт, что если техническая подготовка тельцианских кораблей значительно улучшилась, то нечто аналогичное могло произойти и с их навыками наземного боя, и теперь с ними будет куда сложнее справиться.

Но тут возникал интересный вопрос. Восемь месяцев, или девять лет, тому назад у нас было подавляющее преимущество перед тельцианами. Те, похоже, просто не понимали, что происходит. Если судить по их воинственности в космосе, то в рукопашном бою тельциане должны были оказаться сущими дьяволами. На самом же деле они спокойно дали себя перебить. Одному удалось бежать, и он, очевидно, познакомил сородичей с идеей старомодного наземного боя.

Но это вовсе, конечно, не означало, что тельциане, которые нас преследовали, уже знали о битве у Альфы. Единственный способ коммуникаций, более быстрый, чем скорость света, представлял собой тот же коллапсарный прыжок. Или серию прыжков. Определенно сказать, сколько прыжков от родной планеты тельциан до базы Иод-4, было невозможно. Поэтому гарнизон местной базы мог оказаться таким же пассивным, как и первый. Хотя не исключено, что они уже почти декаду упражнялись в приемах рукопашной схватки. Ответ мы узнаем, когда доберемся туда.

Мы с оружейником помогали нашему отделению проводить профилактику боекостюмов, когда сигнал заставил нас отправиться в противоперегрузочную камеру. Мы пересекли рубеж дистанции в биллион километров.

У нас оставалось еще около пяти часов ничегонеделанья, прежде чем придется забраться в коконы оболочек. Я сыграл в шахматы с Раби и получил мат. Потом Роджерс затеяла гимнастику, просто чтобы люди отвлеклись от перспективы четыре часа лежать полураздавленными в оболочках. До сих пор и половины этого срока мы не проводили в коконах.

За десять минут до пересечения последнего предела в пятьсот миллионов километров мы, командиры отделений, лично занялись укладыванием и проверкой герметичности оболочек. Через восемь минут мы уже все укрылись в костюмы, и камеру наполнила амортизационная жидкость. Теперь наши жизни зависели исключительно от нашего корабельного компьютера.

Пока я лежал, сдавливаемый невидимым прессом, одна нелепая мысль засела мне в голову и никак не хотела исчезнуть. Она кружила и кружила, словно заряд в сверхпроводящем контуре: в соответствии с формальной наукой войны последняя требует приложения как тактики, так и логистики, она же стратегия. Стратегия занимается передвижением войск в больших массах и всем остальным, кроме действительного ведения боя, которое относится к тактике. И вот мы сейчас ведем бой, но у нас почему-то не тактический компьютер, а логический, то есть, другими словами, стратегический, этакий сверхэффективный клерк от стратегии.

Другая половина моего сознания, не столь, видимо, угнетенная перегрузкой, возражала. Какое значение имеет название компьютера? В любом случае это только куча кристаллов памяти, процессоров, стекло и пластик. Запрограммируй компьютер соответствующим образом — и получишь эквивалент Чингисхана, вот тебе и тактический компьютер, хотя до этого он контролировал товарный рынок или сток нечистот.

Но первый голос продолжал упрямо спорить. Если так рассуждать, говорил он, то и человек — это не более как куча костей, облаченная в плоть, кожу и волосы. Обучи его соответствующим образом — кем бы он ни был — и получишь то ли дзен-буддиста, то ли послушного кровожадного солдата-убийцу. Зависит от обучения.

А что такое тогда я, мы, вы, отвечала вторая сторона. Миролюбивый специалист по вакуумной сварке, а также учитель физики, призванный в соответствии с Элитарным Законом и перепрограммированный в убивающую машину. Ты, я — мы убивали, и нам это понравилось.

Но ведь это был гипноз, внушение, поведенческое управление, возражал я сам себе. Больше такого с нами не сделают.

А почему? Потому, говорил я себе же, что уверены, и без этого вы теперь будете еще эффективней убивать. Простая логика.

Кстати, о логике. Почему логический компьютер выполняет работу человека? Или... о чем я думал сначала?.. И тут я отключился.

Потом замигала зеленая лампочка, и рефлекторно я нажал кнопку разгерметизации камеры. Давление успело упасть до отметки «3», прежде чем я сообразил, что мы живы и, значит, выиграли первый раунд.

Я был прав только частично.

 Глава 4

Я затягивал ремешок куртки, когда кольцо связи укололо мне палец, и пришлось оставить ремешок, чтобы послушать. Вызывала Роджерс.

— Манделла, проверь камеру третьего взвода. Видно, там что-то случилось. Дальтон разгерметизировал их с центрального пульта.

Третья камера... Это же отделение Мэригей! Я помчался по коридору босиком и был у дверей камеры как раз в тот момент, когда они уже сами открыли ее изнутри и выбирались наружу.

Первым показался Бергман. Я схватил его за руку:

— В чем дело, Бергман?

— Что? — Он уставился на меня, все еще не вполне очнувшись, как и всякий, только покидающий камеру.— Ты, Манделла... Не знаю, а что такое?

Я попытался заглянуть внутрь камеры, не выпуская руку Бергмана.

— Вы опоздали с расшнуровкой, парень.

Он потряс головой, стараясь прийти в себя.

— Опоздали? На сколько опоздали?

Я первый раз посмотрел на часы.

— Не слишком... Боже, мы ведь легли в оболочки в пять двадцать, правильно?

— Да.

Я все никак не мог разглядеть Мэригей среди смутно видимых фигур внутри камеры, пробирающихся к выходу между рядами спутанных шлангами оболочек.

— Вы вроде всего на пару минут опоздали. Но предполагалось, что мы пробудем под ускорением четыре часа или меньше, а сейчас уже без десяти одиннадцать.

— Угм.— Он опять тряхнул головой.

Я отпустил руку Бергмана, чтобы дать дорогу Стиллеру и Дэми, выходившим из камеры.

— Все опоздали, выходит,— сказал Бергман.— Все, значит, в порядке.

— В порядке... Постой, постой, эй, Стиллер! Ты не видел...

Из камеры донесся крик:

— Медика! Медика!

Кто-то проходил в дверях, но это была не Мэригей. Я оттолкнул ее в сторону и нырнул в дверной проем, приземлился едва на кого-то и пробрался к Струве, заместителю Мэригей. Струве очень громко говорил в свое кольцо:

— ...и переливание крови тоже.

Это Мэригей все еще лежала в расстегнутой оболочке, она вся была...

— ...нам сообщил Дальтон...

Каждый квадратный дюйм тела Мэригей был покрыт кровавой пленкой, повсюду с одинаковой яркой полосой.

— ...когда она не вышла из «кокона».

Она начиналась у нее под подбородком злой алой лентой, и до самой грудины это была только красная пленка.

— ...я сам расстегнул оболочку...

Дальше живот рассекала длинная рана, все более углублявшаяся, пока в самом низу наружу не выглядывала белесая мембрана кишечника.