Пленники Генеллана (том I)

— Конская ты голова, канонир! — отозвался Родс. — Ведь в этом ящике ты обречен на смерть. Через несколько недель мы свалимся с орбиты, но еще до этого тебя убьет жажда. Так что, не трепись. Ты такой же, как и все мы; если есть возможность отсрочить боль и смерть, ты уцепишься за нее.

Разговор затих. Наконец, Хадсон сообщил. Буккари подтвердила прием. Квинн кивнул и вернулся к шахматам. Оборона Родса трещала по швам. Ферзь Уилсона безжалостно загнал черного короля в угол, лишив его возможности маневра. Однако Родс упрямо отказывался признать себя побежденным, надеясь каким-то чудом ослабить давление на короля.

— Вирджил, ты еще жив? — не выдержал Уилсон. Родс лишь выругался в ответ. Но противник не унимался: — Нет, я согласен с тобой. Инстинкт выживания говорит: надо убираться с этой кастрюли. Я и сам это чувствую. Но хорошо бы подождать, здесь-то теплее. Не хочется умирать в холоде.

— Не отчаивайся, канонир. Ты проживешь еще лет пятьдесят. Найдем тебе какой-нибудь тропический островок. Это же целая планета. Без людей… кроме нас. Мой ход.

— Знаешь, Вирджил, — тихо сказал Уилсон, — шахматы — это как жизнь. Начинаешь с полным набором фигур, но развития нет, и твоя мощь остается невостребованной. Нужно пробовать разные варианты. Что-то сработает, что-то нет. Если ты хорошо двигаешь фигуры, то играешь дольше, но никуда не деться — рано или поздно начинаешь терять пешки, фигуры, топливо, энергию. И через некоторое время оказываешься в эндшпиле, и у тебя остается всего ничего, вроде вот этого изуродованного корвета, — Уилсон сделал ход, но очень удачный с точки зрения Квинна.

Родс подвинул пешку.

— О'кей, канонир. Хватит трепаться. Твой ход.

На экране перед Квинном белый ферзь Уилсона мучительно медленно переполз через шахматную доску и замер перед черным королем.

— Ну что ж, Вирджил, пора начинать новую партию. Тебе мат.

ГЛАВА 9

РЕШЕНИЯ

Буккари устроилась в кабине и пристегнулась. Все системы функционировали — ни намека на то, что совсем недавно одна из них не сработала. Она проверила зажигание, перевела режим «взлет» на ручное управление. Лейтенант нервничала: ей приходилось действовать в подобных ситуациях, но на Земле, а там при всей бедности и нужде вполне хватало регенерационных полей, и наказание за невыход на орбиту заключалось в том, что виновный оплачивал стоимость восстановления взлетной полосы и израсходованного топлива. А потом новая попытка — в худшем случае, тебя заменит кто-то другой, но стартовать с холодными двигателями на незнакомой планете? При этом, у нее только одна попытка: топливо на пределе, и если что-то пойдет не так, не будет стопроцентного успеха, то четыре человека навсегда останутся там, на орбите. Впрочем, «навсегда» — это на несколько недель, а потом — смерть.

Она взглянула на небо — великолепная кораллово-оранжевая палитра с фиолетовыми и серо-жемчужными облаками, ровным слоем растянутыми над головой. Какая чудесная прелюдия наступающей ночи! На фоне вечернего неба одинокая фигура Шэннона — других не видно, но Буккари знала, что они где-то рядом, охватили ВПМ кольцом на случай непредвиденных обстоятельств. Но кто может на них напасть? Ей хотелось вернуться в этот мир. Здесь она видела цветы, вдыхала свежий воздух. Корвет обречен, а жизнь в космосе — всего лишь жалкая подделка другой жизни, настоящей, под теплым солнцем девственной планеты. Ее руки легли на пульт, и возбуждение, сродни наркотическому, охватило Буккари — она ощутила свою мощь и скорость, как будто слилась с кораблем через панель управления, стала его частицей, его мозгом, им самим. Пилот надела шлем, пристегнула коннекторы, открыла вентиль, шипение воздуха возвратило ее в привычный профессиональный мир, как поворот выключателя освещает темную комнату.

— О'кей, боцман. Готова к зажиганию.

— Полный контроль, лейтенант, — ответил Джонс. — Температура и давление в норме. Режим «старт».

Обычная предстартовая процедура. Буккари вела отсчет. При счете «ноль» боцман включил режим «зажигание». Все шло так, как надо. ВПМ медленно оторвался от поверхности. Фермы отошли в сторону. Повинуясь твердой руке Буккари, модуль балансировал на огненной колонне. Через шесть секунд главные двигатели рванули ВПМ вверх, вдавив Буккари в кресло. Ей едва удалось ухватиться за рукоятки так называемой «катапульты». В голове — туман, результат повышенного давления в мозгу, руки и ноги — мешки с песком, и тем не менее она сумела превозмочь себя и сконцентрироваться на полете. Поле зрения сузилось, периферийное исчезло совсем — глазные яблоки погрузились в глазницы.

Секунды казались часами, но оставались секундами. Буккари не сводила глаз с панели управления — ни одного красного огонька. Перегрузка снизилась.

— Отличная работа, лейтенант! — восторженно произнес Джонс. — Точно по профилю. Температура стабильная. Скорость по графику. Все в порядке.

— Поняла, боцман, — выдохнула Буккари. — Все в порядке, — она улыбнулась, чувствуя гордость за себя. Взлет на полностью ручном управлении в условиях планетарной гравитации — это из раздела экстренных случаев. Все меняется очень быстро, и реагировать нужно мгновенно. Лейтенант посмотрела в иллюминатор — небо темнело, приобретая фиолетовую окраску.

Они выходили за пределы атмосферы.

Охотники с замиранием наблюдали, как фосфоресцирующий огненный шар врезался в нежную ткань неба, оставляя за собой длинный хвост оранжевого пламени. Он с грохотом прошел облака, на мгновение, опалив их темную подкладку, и вырвался к солнцу. Браан потер глаза, пытаясь избавиться от рези и прыгающих огненных искр. Постепенно все прошло, зрение восстановилось. Браан спрыгнул со скалы. За ним последовали свободные от дежурства охотники. Все собрались на площадке перед пещерой. Долгое время молчали.

— Даже если они не боги, их сила огромна, — первым сказал Крааг.

— Боги не были бы так страшны, — сказал Ботто.

— Они не боги, — тихо добавил Браан. — Я подходил к ним. Близко. Они сами… напуганы. Может быть, не меньше, чем мы.

— Тогда они опасны, ведь напуганный орел разбивает даже свое яйцо, — заметил Крааг.

Охотники снова надолго замолчали. Ботто легко вскочил на ноги и сделал знак Кибба. Не говоря ни слова, стражи исчезли в кустах. Подошла их очередь собирать корм, да и рыбалка могла принести гораздо больше пользы, чем разговоры. Браппа тоже ушел. Крааг остался.

— Твои планы, Браан-вождь? — прямо спросил он.

Браан не обиделся. Крааг неоднократно доказывал свою преданность. Отложив свой вопрос до того времени, когда другие уйдут, он проявил должное уважение. Браан заглянул в глаза воина. Так поступали только в двух случаях: для демонстрации дружеского чувства или при вызове на поединок. В данном случае улыбка говорила о первом варианте.

— Мы в трудном положении, — сказал вождь. — Необходимо сообщить обо всем совету.

— А не следует ли нам оставить здесь наблюдателей? — спросил Крааг. — Я согласен остаться.

— Да. Наблюдая за длинноногими, мы многое узнаем о них, — согласился Браан. — Мой сын останется с тобой.

— Как пожелаешь, но я предпочел бы кого-нибудь более опытного. Вождь улыбнулся.

— Ты забываешь, мой друг, о гордости юных. С моим сыном не нужно нянчиться, он не станет тебе обузой.

— Возможно, длинноногие уйдут, — предположил Крааг.

— Нет, — просвистел Браан. — Наши судьбы переплелись. У нас общее будущее.

Буккари вплыла в пилотскую кабину и пристегнула страховочный фал. Она чувствовала себя совершенно опустошенной, не было сил даже снять скафандр — ответственность за благополучный исход полета, страшная цена ошибки сказались на ней именно сейчас. Квинн и Хадсон молча смотрели на нее.

— Ну, и что ты думаешь, Шал? — спросил, наконец, Квинн.

— Не имею ни малейшего представления, командор, — она зевнула.

— Полная диагностика всех систем потребует времени, — Квинн покачал головой. — Без оборудования, которое имеется лишь на корабле-носителе, проверка займет по меньшей мере два дня. Проведем симуляцию. Джонс сейчас готовит программу, но я думаю, что кому-то, Нэшу или Вирджилу, нужно ему помочь. Джонс на пределе.