Герольд Сангвиния (ЛП)

Мельчайшие бусины взрывчатки, вплавленные в мрамор, ждали своего часа. Я снова посмотрел на окна, воображая, как разбиваются стеклянные панели, когда из-за некоего незримого импульса взрывается статуя. Я представил, как смертоносные осколки разлетаются в воздухе, отделяя конечности и обрывая жизни любых нарушителей. Дрожь пробежала по моей спине.

— Кровь убережет нас от столь отчаянных мер… — прошептал я теням.

Эта комната, как и все в Крепости Геры, по своей сути походила на Жиллимана. Холодная. Расчетливая. Функциональная. Достаточно просто отделанная, дабы усыпить бдительность своих гостей. Я позволил себе обмануться на мгновение, насладиться кратким утешением, прежде чем стоящие передо мной двери со скрипом открылись, и я ступил в тронный зал.

Я обратился к отцу, как только вошел, кланяясь, едва переступив порог.

— Владыка Сангвиний.

Это второй из великих тронных залов Геры. Потолок длинных узких покоев поддерживали частые ряды гранитных колонн, а сами покои рассекала надвое алая ковровая дорожка. Основной тронный зал остался за Жиллиманом, ибо он был Повелителем Ультрамара. Даже став новым Императором, мой отец не проявил неуважения, заняв его.

Нет, это нечто большее, чем просто уважение. Это положение вызывало беспокойство у Сангвиния. Оставаясь здесь, он выражал свой протест, молчаливую неприязнь к роли, на которую он не мог не согласиться.

Мой отец сидел в дальнем конце зала, расположившись на своем троне. Его крылья, заправленные в специальные ниши в кресле, крепко стянуты сзади.

— Я уже говорил тебе, Азкаэллон — нет нужды преклоняться передо мной здесь.

— Я постараюсь умерить свое непослушание, повелитель, — сказал я, выпрямившись.

Сангвиний встал и спустился по мраморным ступеням, дабы поприветствовать меня. Его боевая броня сверкала золотом, крылья распростерлись за спиной подобно плащу цвета свежевыпавшего снега. Я опустил глаза, подавленный его величием. Если бы надежда обрела плоть, мой отец, несомненно, был бы её олицетворением.

— Какую неприятность ты принес мне на этот раз? — спрашивает он. Лицо Сангвиния невозможно прочесть, но я знаю его достаточно, чтобы ощутить усталость в голосе своего отца.

— Среди собравшихся здесь Легионов ширятся волнения, — отвечаю я. — Сардон Караашиссон из Железных Рук требует аудиенции, как и сержант Ралн из Седьмого Легиона, сыны Хана, а также многие должностные лица Жиллимана и его собственные Ультрадесантники. Тем не менее, я не могу с чистой совестью позволить кому-либо из них оказаться в непосредственной близости от вас. Любой может нести предательскую угрозу, которую мы ещё не усмотрели.

— Но я не могу править из-за стены недоверия, — вздыхает Сангвиний.

— Тогда просто позвольте нам предостеречься. Пусть лучше Сангвинарная гвардия рискует вместо вас. Позвольте нам выступить в роли ваших герольдов.

Долгий миг Сангвиний обдумывает мои слова.

— Хорошо.

Я киваю и уже собираюсь развернуться.

— Подожди, — окликает меня отец. — Есть что-то ещё, Азкаэллон. Говори прямо.

О Ваал, хотел бы я быть в шлеме, чтобы лицо не выдало меня.

— Лев…

Я остановился, осторожно подбирая слова.

— Бегство Кёрза… Оно терзает его. — Я сглотнул и через силу произнес остальные слова. — Его рука всё ближе к клинку…

Лицо Сангвиния помрачнело.

— Верность моего брата не вызывает сомнений. Он повелитель Первого Легиона. Он безупречен.

— Я не сомневаюсь в его намерениях, повелитель. Но что насчет его суждений?

— Предоставь это мне, Азкаэллон.

Сангвиний взмыл в воздух, одним взмахом крыльев поднявшись во тьму балкона палаты. В его отсутствие я ударил кулаком по нагруднику, отсалютовав трону.

Только тогда я заметил, что длинный клинок, бывший там, когда я вошел… исчез.

— Эта честь должна принадлежать тебе, Азкаэллон. Вполне естественно, что ты…

— Нет, Аратрон, — твердо говорю я, качая головой. — Я не могу быть герольдом и стражем нашего отца. Вы — десять величайших сангвинарных гвардейцев. Воплощение наследия Ваала, первые среди Легиона Сангвиния. Эта честь выпадет одному из вас.

Мой взгляд скользит по десяти Кровавым Ангелам, стоящим со мной в комнате. Я сражался рядом с каждым из них. Мы вместе проливали кровь и сталкивались с невообразимыми ужасами. Они мои братья, и мои друзья. И я бы не задумываясь отправил их на любое сражение.

Однако то, о чем я прошу их сейчас, давит на мою душу, как бронированный ботинок давит на горло.

Хакаил кивает с мрачным смирением.

— Так давайте решим это.

Он, в свойственной ему манере, первым шагнул вперед. Наши взгляды встретились, хотя мы и словом не обмолвились, пока он вынимал кусок скрученного пергамента из связки в моей руке. Раскатав его, он показал пергамент своим братьям. Тот был окрашен одинокой каплей крови.

Один за другим остальные проделали то же самое, пока Аратрон не вытянул второй отмеченный жребий. Он молча кивнул и занял своё место подле Хакаила.

Я забрал у них куски пергамента и подошел к кафедре. На ней расположились маленькая металлическая чернильница, тонкое перо и золотой потир. Перо было великолепным, чистейшего белого цвета, выдернутое из крыла самого Сангвиния.

— Да будет написана правда частью нашего отца, — произнес я. — Кровью Его сие запомнят.

Чернильница подогревалась, чтобы в ней не высохла кровь. Я снял перчатку, взял перо и окунул его в чернильницу. Длинными росчерками я вывел имена Аратрона и Хакаила на кусках пергамента.

— И нашей кровью сие почтут.

Я положил пергамент в потир и провел ножом по своей ладони. Стиснув кулак, я выжимаю в чашу густую каплю крови.

Восемь сангвинарных гвардейцев, что покинут эту комнату, сделали то же самое, добавив свою кровь к моей. Я подождал, пока они закончат, прежде чем бросить в потир тонкую горящую свечу. Она вспыхнула синим мерцанием, обращая бумагу в пепел. Пальцами я зачерпнул в рот кроваво-пепельную смесь, сжав свои губы от едкого вкуса. Он не совсем неприятен.

Мысль укрепляет меня.

Хорошо, что я могу вынести вкус печали.

Я с трудом сглатываю, проталкивая смесь языком к горлу.

— Все кончено, — говорю я. — Пусть владыка наш Сангвиний даст нам сил вытерпеть.

— Славу Ваалу, — хором произнесли остальные.

Восемь сангвинарных гвардейцев отсалютовали и вышли из комнаты, оставляя меня наедине с Аратроном и Хакаилом.

Мгновение я стою неподвижно, скованный вопросами. Как так получилось, что я пришел сюда, дабы сразить двух своих братьев? Необходимость или паранойя породили мои действия? Будет ли оправдана та кровь, что я собираюсь пролить? Я заглядываю в себя в поисках ответов и нахожу лишь пустую боль сомнений.

Возможно, рассуждаю я, когда я умру и исчезну, а мои кровь и кости станут лишь прахом на ветру, история вновь задаст эти вопросы. Произойдет ли это? В таком случае, я надеюсь, что ответ будет дан.

Я протягиваю Аратрону и Хакаилу два куска лучины.

— И пусть кровь направит вас.

Лев повернулся ко мне, сузив глаза.

— Что это за уловка? — требовательно спросил он, ткнув пальцем в золотую фигуру, сидящую на троне. — Это не Сангвиний!

Позади него почётная гвардия Крыла Смерти схватилась за оружие. Я поднял открытые ладони в знак примирения.

— Вы правы. Мы не стремимся укрываться за завесой лжи. Его сходство с нашим отцом порождено исключительно из уважения к вам.

Лев разочарованно ударил кулаком в перчатке.

— Где… мой… брат? — потребовал он ответа.

— При всём уважении, если бы император Сангвиний хотел, чтобы вы знали, он бы сказал вам.

— Ты скажешь мне.

Его глаза были подобны пылающим головням. Я выдержал этот взгляд.

— Не скажу.

Он подошёл ко мне вплотную, его терпение испарилось.

— В твоём сердце сталь, Ангел, — Его гнев был сокровенным, а угроза — личной. — Но мой клинок пронзит его так же, как и тысячи других.