Десятый порядок. Вирмоны (СИ)

- Пойду, потрогаю воду…

Эля встала и направилась к волнам. Накаты были не маленькие, что обусловливалось открытым морем, и стало понятно, что просто смочить ноги не получится – нужно или раздеваться совсем, или уйти от этой мысли.

Минуту спустя рядом встал Рома и обнял её.

- Мария сказала, что мы спим без любви, - в сторону сказала Эля.

- Я тоже её услышал, - уклончиво ответил Роман.

Эля полностью повернулась к нему, и их лица оказались в ближайшей личной зоне, куда вход посторонним был строго воспрещен.

- Это правда?

Рома некоторое время рассматривал радужки её сине-зеленых глаз, небольшие морщинки за глазами, брови, в которые ветром занесло несколько морских песчинок и шею, на которой уже стали появляться признаки зрелой женственности – едва видимые морщинки. Эльмире было немного за тридцать, и время брало своё – превращая её девичью красоту в похотливую зрелую женственность. Общаясь с ней, Рома всегда получал удовольствие от возможности лицезреть богом данную ей восхитительную красоту, от которой у большинства мужчин перехватывало дыхание, а сердце учащало свой ритм. Да, он жаждал её, жаждал близости с ней, получая с ней невиданное удовольствие, но уверенность в том, что он не один такой, что она буквально окружена ухажерами, не позволяла Роме раз и навсегда отдать ей своё предпочтение. Они много общались, но иногда, по той, или иной причине, они могли не звонить и не видеть друг друга месяцами.

Он сильнее обнял Эльмиру, и прижал к себе. Она выставила перед ним свои ладошки, интуитивно отгораживаясь от того, чтобы не вспыхнуть прямо здесь, прямо на морском берегу под шум набегающих волн.

Да, Роман умел притягивать к себе женщин. Как у него это получалось – даже он сам не понимал. Многие, кто его знал, считали его серьезным и сильным человеком – чему способствовали разные легенды из его прошлой жизни, которые он не только не разбивал, но иногда и подогревал, впрочем, не давая ни разу никому усомниться в своём несоответствии этим сказаниям. К жизни он относился своеобразно – высмеивал смерть во всех её проявлениях, чем немало злил людей, кто относился к ней с опасливым благоговением и мистическим ужасом. Он с юмором относился ко всем человеческим порокам и слабостям, мог удачно пошутить по этому поводу – что некоторым не всегда нравилось. Роман был жесток к врагам и предельно открыт перед друзьями. Друзей у него было много, а быть врагами рисковали далеко не все, кто бы этого хотел. В близости он буквально угадывал каждый её каприз, предвосхищал каждую её фантазию! Но при этом она твердо знала – именно по этой же причине его окружают и другие женщины. И ведет он себя с ними так, что глядя со стороны никогда не поймешь – есть у него близость с ней, или нет. Это и разрушало уверенность в нём, как в спутнике жизни, на которого можно опереться. Его показная смешливость не позволяли женщинам видеть в нём сильного мужчину – эдакого строгого увальня, которого хочется любить и бояться, и за которым женщина считает себя пристроенной и защищенной. Да, слабым его никак нельзя было назвать, но сильным… иногда ей казалось, что Рома был просто вне этого определения. Может быть, он был всесильным?

- Это правда? – спросил он в ответ.

Эля опустила глаза. Ей нечего было сказать, так же, впрочем, как и ему. Её давно накаляла такое положение в собственной жизни, которое можно было охарактеризовать фразой «все хвалят, но замуж никто не берет», но решительно изменить сложившееся положение она не могла.

Или не хотела.

Ведь жизнь одинокой женщины неминуемо формирует вокруг неё когорту воздыхателей, нужных для тех, или иных дел или поручений – расплатой за которые всегда служит только одно – или секс, или его обещание. И пока ты в одиночестве, и никому не подотчетна, ты можешь так жить, но когда-то это надо заканчивать – чтобы создать семью, в семье – уют, в уюте – своё спокойное стариковское будущее. А будущего не будет, если «пока грудь высока», ты не найдешь свою половину…

- К чему эта сентиментальность? – спросила Эля. – Это всё пустое.

- Я тоже так считаю.

Рома отпустил её и поправил на плече рюкзак, который он носил на одной лямке – так ему было удобнее.

- Пошли к деду Мише, - предложила Эля. – Хозяйка на обед намекала, а у тебя бурбон есть…

Они вышли на улицу, на которой все так же было пустынно. Правда, где-то в сторонке было слышно, как кто-то бесполезно крутит стартером и громко ругается на мертвый двигатель.

Еще только подходя к магазину, они увидели, как из дома, расположенного метрах в двухстах за ним, выскочили три ребенка, и с визгами побежали навстречу.

- Господи, - испугалась Эля. – Ну и игры тут у них – от испуга заикой остаться можно! Так орут, что даже здесь слышно!

Однако, спустя мгновение, следом за детьми из калитки выскочил высокий мужчина с голым торсом, грудь которого, даже с такого расстояния, казалась окровавленной.

- Что такое? – спросил Рома, останавливаясь.

Эля тоже остановилась, чувствуя, что от испуга пошел в кровь адреналин, заставляя онеметь руки и ноги.

- Лю-ю-ю-ди-и! – раздался громкий истошный женский крик, откуда-то слева. – По-мо-ги-те!

Рома скинул с плеча рюкзак, дернул застежки на клапане.

В эту же секунду послышался низкий, но громкий вой, который нельзя было ни с чем перепутать. Это выл бегущий за детьми мужчина.

- Боже, - вскрикнула Эля. – Это же вирмон!

- Спокойно! – вырвалось у Романа.

Как бы дети не бежали быстро, но монстр все же догнал последнего, мальчишку лет семи, схватил его за шею и одной рукой подбросил высоко в воздух.

- Да что же ты делаешь! – вырвалось у Ромы.

До вирмона было еще далеко, и между ними, из подворья, что было правее, выскочили два мужичка – один из них был вооружен двустволкой, другой вилами на длинной ручке. Что было сил, они отважно бежали навстречу чудовищу, силясь опередить его и защитить своих детей.

- Беги, Светка! – чуть не над самым ухом крикнул кто-то, и обернувшись, Эля увидела главу поселения, который, с ружьём в руках пробежал мимо них навстречу детям.

- Де-да-а-а! – истошно кричала бегущая девочка, все больше и больше отставая от впереди бегущего мальчишки, и все ближе и ближе оказываясь к окровавленному преследователю.

Щёлк!

Эля обернулась – Рома откинул приклад, и тут же, секунду спустя, поставил коллиматорный прицел, в одно мгновение затянув флажок «ласточкиного хвоста».

Щёлк!

Роман левой рукой, из-под магазина, передёрнул затворную раму и, привстав на колено, слился в единое целое со своим автоматом. Громко выдохнул. В ту же секунду по ушам оглушительно ударил звук выстрела.

Этот первый выстрел Эля буквально увидела – прямо на бетонном столбе линии электропередач, мимо которого пробегал монстр, взвилась белая пыль, выбитая из столба прилетевшей пулей.

- Рома, мимо! – крикнула Эля. – Стреляй же ещё!

Роман не ответил. Эля только увидела, как он повел стволом в сторону.

- Прости меня, господи, - прошептал Рома.

Грохнул второй выстрел, и вдруг вирмон, который вот-вот уже бы и дотянулся до бегущей девочки, будто запнувшись, лицом вперед упал в дорогу, подняв тучу пыли. Упала и девочка, которая сразу сжалась калачиком, не переставая кричать от ужаса.

- Минус один, - спокойным голосом сообщил Роман.

Глава 5.

Иван Петрович подбежал к девочке, бросил на землю своё ружьё и опустился перед ребенком на колени. Обняв её, прижал к себе, продолжая сидеть прямо на земле, всхлипывая навзрыд.

- Пошли, - сказал Рома, тронув Элю за локоть.

- Ты задел ребенка, - сказала Эля, – её буквально колотило от увиденного.

- Нет, не задел. Всё точно, как в аптеке…

Повесив автомат на плечо – а чего его уже было таить – он прошел мимо главы поселения, мельком взглянул на пробитую голову вирмона, из которой на грунтовку уже набежала большая лужа крови, и поспешил к лежащему на дороге ребенку. Эля, на негнущихся ногах, пошла следом.