Ландскнехт. Часть вторая (CИ)

— Ну, что, соколики? Продали мы своего князя? Присягу‑то, выходит, предали?

— А и демон с ней — после долгого молчания устало ответил ему кто‑то. — Что мне тот князь? Чего я от него видел?

— Хе, а от барона ты видел чего? Каши вкусной поел? — не удержался уже я — Не, каша‑то вкусная, спору нет…

— Да чего каша, то я каши не видал! — загорячился кто‑то у соседней стены — А только баронские своих так не подставят, как наш… как княжеские!

— Ну, да — со смешком ответил кто‑то рядом со мной — Конечно. Уж у барона сдаться не выйдет. Сдохнуть запросто, а вот чтоб баронский кто сдался, даже пусть и наемники — давно не бывало. По первости было несколько случаев… так говорят, и много лет спустя барон, как ловил кого… не после ужина будь рассказано.

— Вот! — а, вот и минометчик голос подал — Верген, он эту, как бишь его… справедливость сделал! Да ты не ржи, я что говорю‑то! Вот смотри — что мы, не заслужили что ли штрафного? А? Молчите? А то‑то же. А уж про то, как он с этими паскудами поступил — и вовсе честь по чести! Вот уж точно, отольется им…

— Слышь — послышался хриплый голос от нашей стены — Ты это. Не вздумай. Ты ж понимаешь.

— Во — во — поддержали откуда‑то из угла — Не дури. Мы ж тоже как ты, но… ты ж знаешь порядок.

— Да ладно вам — засмеялся в темноте минометчик — Вы чего? Что я, совсем дурной? Да и то сказать. Чтоб я этой суке такую легкую смерть, как он моему братцу, устроил? От штыка али пули? Нет уж, хрен ему поперек глотки. Вот попомните мое слово — сам просить будет, чтобы добили… и не бойтесь — уж второй раз я своих на смерть не подставлю, мне того раза хватило. Не беспокойтесь.

— Ну, смотри, паря — недоверчиво ответил хриплый — Тебе жить, чо.

Все как‑то примолкли, ворочаясь. Слышно, как солдатик сопит в коридоре — ухо грел, дело ясное. Ну да это нормально. Уже чисто из озорства я снова вздохнул:

— А всеж — князя‑то — предали….

Тут в каземате как взорвалось — со всех сторон мне начали советовать, что с князем сделать, как именно и в каком порядке. А потом просто рассказывали, на каких местах и в каком виде князя сего видали, да родословную его с деталями происхождения и генеалогией. Шумели так, что дежурный аж крикнул, чтобы заткнулись, мол, по команде 'Отбой' наступает темное время суток и восьмичасовой сон.

Утро было добрым, с веселым умыванием бодрящей водой из колодца в каземате, и неплохим завтраком — судя по всему со снабжением у Альянса неплохо — да и чего ожидать, если Союз в деле. А если утро начинается хорошо — то и день полон приятных сюрпризов.

После завтрака — выгнали на плац у казармы, построили, проверили амуницию, а затем погнали в казарму. Как выяснилось — выдавать оружие. С одной стороны — как‑то вот так, сразу… с другой стороны — в общем, тут все и так просто и понятно. И опять же. Когда вывели и оставили на время привести себя в порядок — осмотрел ружье.

Длиннющая пехотная винтовка. Зашарканная донельзя. Ствол посмотрел — ничего, вроде — но вот что она пристреляна — нет никакой гарантии. И потому — я с нее и на сто метров не скажу что попасть можно. Только в упор, выходит, или 'в ту степь'. Штык — болтается, хорошо хоть защелка такая, что не свалится точно. Ножен для штыка не дали, надеть его 'в обратно' никак, конструкция не та — придется носить примкнутым постоянно. С другой стороны — хоть что‑то. Но все одно, ощущение от этого ружья — невеселое. Да и патронов не дали. Совсем.

Впрочем, взводные получили по револьверу — судя по скучному лицу кавэ — два — револьверы у них были под стать нашим винтовкам. Но им‑то хоть патроны дали. По дюжине. Но все равно — наш взводный сразу эдак приосанился, рука правая у него теперь прописалась на кабуре — ковбой, прямо.

После этого нас отвели в храм, где прошла политинформация. Священник в баронской форме, маленький и бойкий, напоминавший чем‑то Де — Тревиля из советского фильма про мушкетеров, воодушевлял и разъяснял, насколько благородна и полезна, в том числе и для несчастного, стонущего под пятой тоталитарного правителя Валаша, международная миротворческая операция. Что Коалиционные силы несут свет демократии и желают прекратить деструктивное правление одиозного тирана, проводящего, к тому же, геноцид своего же населения, притесняющего малые народности, а так же ведущего агрессивную внешнюю политику, вынашивающего захватнические планы и так далее, и тому подобное. Упомянулось и об аннексии незаконно захваченных Орбелем территорий, о справедливости и порядке, который восторжествует теперь, несомненно, на освобожденных землях.

После чего перешли к накачке — вперемешку с пояснением, что наша судьба напрямую зависит от выполнения нашего долга, и обоснованиями острой необходимости победить опасного врага. Пошли звонкие фразы про честь и славу, сладкие слова об высоких окладах баронских солдат наградах за успехи, с мимолетным упоминанием незавидной участи предателей, а так же сожалением о горькой судьбе тех, кто попадет в руки кровожадных княжеских. Ну, последнее весьма справедливо только к тем, кто перебежал бы на сторону барона до капитуляции, а кто после — немного другое дело… но вряд ли будет кто разбираться. А вот взводные побледнели при этом упоминании, чем заставили большинство из нас злорадно скалиться. Да, вот им‑то, если что — вылетит по — полной. И вовсе не за службу барону, хотя и это припомнят.

Потом священник начал пояснять, плетя какие‑то хитрые юридическо — моральные кружева, про то, что мол Присяга, это дело тонкое, и мол, есть такая присяга, которую и нарушить не грех. А с другой стороны — Присяга‑то дело обоюдное, и мол, если присягнувшего предает тот, кому присягали… В общем, мол — все вы правильно сделали, но только в отношении князя Орбеля, потому что тот, несомненно, есть воплощение всего зла и посланник демонов, что практически безусловно доказано. Излагал он это, то и дело косясь на меня. Ну, ясное ж дело — добрые люди везде найдутся. Странно было бы, если бы у нас особист не обзавелся 'доверенными лицами', ага. Да и наплевать, я на взгляды агитатора отвечал честной и открытой улыбкой. Подумаешь, мне словарный запас расширить — я и сам такие речи толкать могу, а то еще и похлеще. Про волосатые щупальца мирового империализма и неотвратимость наступления эры демократии. А так же о грядущем торжестве общечеловеческих ценностей.

После агитации в храме устроили службу, при том, вроде как‑то все чуть иначе, не так как у нас было. Как‑то проще и быстрее.

— Обновленцы, чего взять — вздохнул на мой вопрос сосед — Хотя по мне так так даже лучше, оно как‑то понятнее, что ли…

Уточнять, что за обновленцы, я не стал — вот уж чего, а религия меня совсем не заботит. Тем более, что по сути‑то, похоже, различия какие‑то несерьезные и формальные — ну, вроде как у нас католики и православные, или лютеране какие. Не то чтоб там ислам или еще что такое. Формальности какие‑то. Хотя из‑за таких формальностей у нас и войны бывали… ну или как предлог религиозные формальности использовали, да.

После службы снова выстроили, и Кане огласил, что у всех есть час до обеда, и разрешается забрать свои вещи из казарм. 'Ишь ты, вона как…' тихонько присвистнул сосед справа. Похоже, дело это не совсем обычное. Судя по веселой ухмылке капитана — так и есть. Типа поощрения авансом, что ли? Похоже, капитану, походу нравился произведенный эффект, видать, значимое послабление — наши воодушевленно зашумели после команды разойтись.

Все сразу как‑то разбились на группы, и более — менее прилично отправились к своим местам обитания. А я остался один. Нету никого более с нашей батареи. Кроме меня и Балу — остальные кто поранен, кто убит, а прочие, надо полагать, так в плену и остались. Это, видать, опять шуточки барона такие — мол, кто не навевался — идите и воюйте. Шутник хренов. За этими мыслями я как‑то один и остался стоять. Поймал на себе взгляд капитана — еще не хватало начальству в глаза лишний раз западать, с другой стороны — да пошло оно все. Грустно как‑то так стало, вздохнул, выругался тихо, по сторонам оглянулся, ружье на плечо закинул, да и пошагал к нашей бывшей батарее.