День Победы. Гексалогия (СИ)

— Стоять! — В спину Рузи ударил злой окрик, и тотчас над самым ухом с визгом пролетела пуля.

Ясин рванул, что было сил. Прохожие в ужасе разбегались в разные стороны, в толпе было уже не укрыться, но палестинец не хотел сдаваться. Он слышал за спиной частые шаги, кто-то снова крикнул, приказывая остановиться, а затем что-то ужалило спину раскаленной иглой, а через миг тело пронзил электрический импульс.

Боец саудовского спецназа, сжимая в руках пистолет-пулемет, подошел к подрагивавшему в конвульсиях телу, из спины которого торчали два спиральных провода, соединявших гарпун-электрод с новомодной американской игрушкой, «Тазером», электрошоковым устройством дистанционного действия. Невесть в чем провинившийся мужчина явно был жив, пребывая в жалком состоянии. Спецназовец с омерзением скривился, увидев натекшую из-под мелко дрожавшего тела дурно пахнущую лужу.

— В машину его, — приказал приблизившийся к телу командир. — Быстро! Нас ждут!

Четыре крепкие руки подхватили безвольное тело, бросив его на заднее сидение «Субурбана», и машина, взревев мощным движком, сорвалась с места, бесцеремонно распихивая в стороны плотный поток многочисленных легковушек, буквально забивших улицу.

Понемногу Ясин Рузи пришел в себя, поняв, что его уж успели увезти куда-то в пригород. С обеих сторон сидели молчаливые крепыши в полной экипировке и опущенных на лицо масках.

— Что происходит? — осмелился подать голос Рузи. — Куда мы едем?

— Приедем — узнаешь. А пока закрой рот!

Ясин предпочел заткнуться, тем более, говорить из-за прикушенного языка и так было больно, и тело ломило, наверное, после удара. Молчать пришлось еще минут десять, пока «Субурбан», попетляв по улочкам, не остановился во дворе какого-то дома. Один из провожатых, сидевший слева от Рузи, выбрался из машины, а тот, что был справа, ткнул палестинца в бок стволом Р-90, коротко приказав:

— Выходи!

Ясин кое-как выбрался из салона внедорожника, и тотчас стоявший возле машины боец толкнул его в спину, указав в сторону дома:

— Иди!

У входа стояли еще двое, тоже в черном, в масках, бронежилетах, но вооруженные только пистолетами. Они чуть расступились в стороны, пропуская палестинца, за которым следом шел, тяжело дыша в затылок, безликий спецназовец.

Ясин Рузи оказался в большой, светлой, и почти совершенно пустой, если не считать пару стульев, комнате. И один из стульев был уже занят. Навстречу палестинцу поднялся незнакомый мужчина, бородатый и крючконосый, в полевой форме саудовской армии. Черный берет было аккуратно сложен и всунут под погон. Взглянув на его погоны, Рузи обомлел, едва увидев на плечах незнакомца короны и скрещенные сабли под двумя крупными звездами.

Саудовский генерал пристально посмотрел на обмершего палестинца, остановив взгляд на мокром пятне на его штанах и брезгливо поморщившись, фыркнув ругательство себе под нос. Рузи попятился, но вдруг почувствовал, что кто-то стоит за его спиной, близко, на расстоянии вытянутой руки. И в этой руке может оказаться все, что угодно.

— Не бойся, мой друг, — раздался вдруг позади знакомый, но давно забытый голос. — Здесь тебе ничто не грозит!

Обернувшись, Рузи не поверил своим глазам, увидев того, кого меньше всего ожидал встретить здесь и сейчас. Полковник Хашеми стоял перед ним, такой же поджарый, порывистый в движениях. Не узнать иранского инструктора, наставлявшего бойцов «Хамас» в лагере беженцев на берегу Иордана, было нельзя, хотя сейчас офицер Корпуса Стражей исламской революции был одет в новенькую, еще не обношенную толком, форму капитана королевской саудовской армии.

— Амир?! Откуда вы здесь? Что происходит?

— Благодарю, генерал, — Нагиз Хашеми между тем поклонился незнакомому офицеру, молча наблюдавшему за происходящим. — Это именно тот человек.

— Он и впрямь так ценен? Я вижу жалкое и запуганное до неприличной слабости ничтожество, полковник! Боюсь, вы в нем ошиблись, а ошибка, даже малейшая, может нам вскоре дорого обойтись!

— Он был совсем другим в Газе и Рамалле! И, да, он ценен и нужен мне!

Исмаил бин-Зубейд поморщился. Командир Первой бригады специального назначения Королевских сухопутных войск знал, что королевство нередко поддерживает террористов за рубежом, как было в Афганистане, Чечне, еще кое-где, но на своей земле король беспощадно боролся с любыми проявлениями экстремизма. И сам бин-Зубейд, командир элитной бригады спецназа, был разящим мечом в руках государя, но сейчас настоящий террорист, по локоть запачкавший руки в крови своих жертв, стоял перед ним, но вовсе не для того, чтоб быть казненным по жестоким, но справедливым законам этой страны.

— В кого ты превратился, Ясин? — с сожалением покачал головой Нагиз Хашеми, тоже окинув пристальным взглядом с головы до ног своего бывшего соратника. — Влачишь жалкое существование раба, лишь бы заработать несколько монет на кусок хлеба! Беглец, скрывающийся в чужом краю под чужой личиной! Ты больше не желаешь бороться за независимость своего народа, принесшего так много жертв во имя этой цели?

— Я не готов стать шахидом, амир, а иначе на родной земле мне жизни не будет. Яхуды бы меня нашли и убили, а я хочу жить, я не готов предстать перед Всевышним!

— Скажи, Ясин, помнишь ли ты, как я нес тебя на себе, истекающего кровью, как мы укрывались от израильских патрулей в грязных норах, в воронках от бомб? Или ты забыл обо всем?

— Я помню, амир! И ради тебя готов пожертвовать своей жизнью, она и так с того дня принадлежит тебе!

— Так далеко заходить, я надеюсь, не придется, Ясин, но нас все же ждут большие дела, и я нашел тебя, потому что нуждаюсь в верном и умелом помощнике. И мне нужны будут еще люди, здесь, в этой стране, ставшей для вас новым домом.

— Я смогу найти их, и немало, — горячо воскликнул Рузи. — Я приведу бойцов, сколько нужно! Мы скрываемся здесь, нам позволяют жить и работать, но нас презирают, считают низшими существами, и многим из моих братьев это не по нраву!

Бывший террорист понемногу приходил в себя, поняв, наконец, что никто не собирается казнить его, бросать в тюрьму или передавать израильским властям, что было вполне равнозначно той же казни. Он все еще опасался хмурого и злого саудовского генерала, но присутствие бывшего инструктора, не раз ходившего на израильские территории вместе с бойцами «Хамас», все же вселяло уверенность.

— Вам осталось недолго копить свой гнев, — усмехнулся полковник Корпуса Стражей исламской революции, находившийся в королевстве, как и его собеседник, незаконно, под чужим именем, лишь благодаря помощи генерала бин-Зубейда, своего неожиданного союзника. — Собери людей, скажи, совсем скоро я дам знак, скажу, что делать! Найди тех, кому веришь, кто на самом деле надежен! Это мой новый приказ тебе!

— Слушаюсь, эфенди!

Безликий спецназовец, державший оружие наготове, снова появился на пороге, словно получив мысленный приказ своего командира. Он махнул рукой Ясину, а Хашеми произнес, взглянув тому в глаза:

— Скоро настанет твой час! Жди моего знака, а пока живи тихо и незаметно, как жил прежде. Я скоро тебя отыщу, брат!

Палестинец, сопровождаемый бойцом бин-Зубейда, исчез, а сам генерал обратился к иранскому полковнику:

— Мне этот человек не кажется надежным! Я ему никогда не доверился бы!

— Скоро нам понадобится много людей, а незаметно переправить их через границу трудно. Я не хочу, чтобы вы рисковали, генерал, вы и так помогли нам, передав столько необходимого снаряжения, ввезти которое в королевство мы бы иначе не сумели. И я не хочу, чтобы гибли ваши люди, да и немногие будут готовы обратить оружие против братьев. Неважно, что это месть вашему королю, ведь придется убивать обычных солдат, тех, с кем ел за одним столом, а это трудно. Ясин найдет достаточно бойцов, чтобы исполнить наш план. На острие удара все равно будут мои «пасдараны», а палестинцы нужны, чтоб отвлекать внимание, сеять растерянность, панику. С этим они справятся. И вскоре ваш король горько пожалеет о том, что отправляет на плаху преданных ему людей!