Одержимые Зоной

А если правда? Если помощь опоздает? А если ему уже не помочь?

Что же… Она пошла в Зону за братом, а не за Кайманом. За настоящим своим младшим братом Матвейкой, а не придуманным для отмазки. И если Кайман погибнет, если его не спасут, она не прекратит поисков. Придумает, как найти помощь. Не остановится, пока не найдёт брата.

Вот только Каймана всё равно жалко.

Он не такой скаредный и чёрствый, каким показался ей поначалу. Совсем не такой. Он притащил её сюда, в безопасный подвал. Он спас Корсара. Значит, для Каймана их жизни оказались дороже хабара, верно?

А, ч-чёрт!

Мышка вскочила. Надо что-то делать! Не может она сидеть просто так и ждать непонятно чего. Она сейчас пойдёт и хотя бы скажет им… скажет что? Пообещать и Корсару клад Бюрерши, что ли? Как говорила бабуля, семь бед — один ответ…

Загрохотали ботинки. Подвал заполнили возбуждённые голоса.

— Не, ну надо же! Надо же! — повторял кто-то как заведённый. — Вот это свезло!

— Эй, Сухарь, Корень, тащите его сюда! — заорал кто-то от входа. — Старший велел наверх вынести доходягу!

Мужики оттеснили Мышку, сноровисто подхватили Каймана — один за плечи, другой под колени. Девушка, растерявшаяся от шума, побежала за ними следом, натыкаясь в полумраке на выступы и углы. Когда она выбралась наружу, размазывая по лицу слёзы от яркого с непривычки света, Каймана уже уложили прямо на бетонный пол. Шаман возвышался над ним торжественный, как поп на пасхальной церемонии. В руках у него было нечто, принятое Мышкой сперва за кусок льда. В следующий момент она рассмотрела, что голубовато-прозрачный предмет имеет сложную форму.

Артефакт был по-настоящему красив. Он мог сойти за творение мастера-ювелира, за произведение искусства. Только неоткуда было взяться на свалке посреди Зоны точёному мастером из хрусталя топологическому чуду, замысловатому переплетению веточек из нетающего льда. Сравнить его можно было с морозными узорами на стекле, если бы вдруг из плоскости стекла те продолжились в третье, пространственное измерение. В глубине хрусталя изредка вспыхивали и гасли искры холодного света.

— «Хрустальный вензель», — сдавленно прошипел кто-то над головой у Мышки. — Никогда не видел такую диковину. Даже не думал, что сподоблюсь увидеть.

— Начинай, Шаман, — приказал хмурый донельзя Корсар. Мышка заметила его только сейчас. Как и все остальные, она затаила дыхание и смотрела лишь на артефакт. Не надо было и объяснять, что это величайшая редкость. От «хрустального вензеля» исходило какое-то воздействие, вряд ли поддающееся описанию словами. В общем, становилось понятно, что главный здесь — он, а не люди. Что, может быть, вся Зона возникла ради того, чтобы создать этот артефакт. Что нет ничего в мире ценнее этой штуковины.

Так, наверное, в древности возникали религии…

Мышка встряхнулась в попытке избавиться от наваждения.

— Давай, Шаман, — повторил мрачный Корсар. — А то больно уж чёртова хрень на мозги давит.

Шаману, похоже, гипнотическое излучение вензеля было пофиг. Ему и Корсар был, как обычно, пофиг.

— Даю, — сварливо сказал он. — Только пусть кто-нибудь обёртку от «монпансье» у него с головы снимет.

Мышка потянулась за спутанной проволокой и с неприятным изумлением выяснила, что блестящие камешки, или что это было такое, исчезли. Похоже, впитались в кожу сталкера, оставив лишь радужные разводы, вроде нефтяной плёнки.

— Ну, чего копаешься? — буркнул Шаман. Девушка схватила проволоку и отпрянула.

Шаман медленно наклонился над неподвижным сталкером и возложил — иначе и не скажешь — артефакт ему на лоб.

Мгновение ничего не происходило. Затем Мышка чуть не вскрикнула. «Хрустальный вензель» начал таять.

Артефакт таял очень быстро, как лёд на сковородке. От него пошёл парок. Вот только капли не выступили и ручейки не потекли.

Стеклянистое вещество арта не было льдом и не превращалось в воду, а исчезало бесследно.

— Эх, сколько бабла потеряли, — глухо вздохнул позади всех Будка.

— Корсар всегда платит долги.

Старший обвёл своих людей суровым взглядом.

— Да я разве что, — пробурчал Будка. — Я ж ничего… Денег только жалко, а так ничего.

Последний кусочек хрусталя на лбу Каймана дотаял и обратился в дымок.

Кайман шевельнулся. Сел. Открыл глаза. Хотел что-то сказать и закашлялся.

Корсар сунул ему флягу с водой. Шаман встретился взглядом с Мышкой.

— Хорошая штука вензель, но одноразовая, — сообщил он как ни в чём не бывало. — Ну что, душа вернулась в тело, теперь можно и к доктору. Пусть зафиксирует, что пациент здоров.

— Ёшкин кот! — с чувством сказала Мышка. Подумала и добавила пару словечек покрепче.

13

Сталкер Кайман,

база сталкеров в Лиманске

— И что ты им про себя сказала?

Это было чуть ли не первое, о чём спросил Кайман Мышку, как только выдался случай перемолвиться наедине.

Случай им такой выпал далеко не сразу. Сначала вместе с лиманскими сталкерами они покинули западную свалку. Кайман был очень слаб, передвигаться мог только с чьей-то помощью. Впрочем, далеко идти не пришлось — за негустым лесочком у лиманских оказались спрятаны целых две машины: кустарного вида «багги» и облезлый древний УАЗик. Каймана с Мышкой определили во вторую машину. До Лиманска добрались без помех. Трясло, правда, в УАЗике немилосердно, но на «багги» было бы ещё хуже.

По-любому приятнее было ехать, чем топать на своих двоих, особенно в том состоянии, к котором пребывал Кайман. Он даже по сторонам тогда не смотрел. Хотя, по уму, следовало глянуть, каким путём лиманские к себе на машинах добираются. Пешие-то подходы к городу Кайман знал. Но в тот момент он был поглощён одним-единственным занятием — ощущал себя живым. К чуду привыкаешь не сразу.

На базе Корсар сдал воскрешённого в цепкие лапы местного доктора. Доктор мучил Каймана анализами, пока не обнаружил, что тот, во-первых, совершенно здоров, во-вторых, слаб поистине как новорождённый, а в-третьих, давно спит. Изгнанный из госпиталя Кайман, не просыпаясь, пожрал в столовке и продолжил спать уже на койке в казарме, куда их с Мышкой временно определили на постой.

С тех пор прошло три дня. Кайман честно восстанавливал ресурсы организма — попеременно ел и спал. Ну, и ещё валялся. Сегодня с утра казарма опустела: Корсар куда-то повёл большой отряд — то ли на очередную вылазку из города, то ли на какие-то местные разборки. Мышка с Кайманом остались в помещении одни.

— Так что ты им сказала? — невнятно переспросил сталкер. Невнятность объяснялась тем, что рот у него был набит едой.

— Сказала, что я брат Везунчика, — невозмутимо ответила Мышка. — Младший.

Кайман чуть не подавился котлетой. Отдышался, запил сладким холодным чаем из эмалированной кружки.

— И что, они тебе поверили?

— Ну, им вообще-то было пофиг. Никто на меня не смотрел. Ты очень удачно отвлёк внимание на себя, — любезно объяснила Мышка. — Когда лежал весь из себя герой и практически покойник.

Что-то изменилось в их отношениях после того, что случилось на свалке. Кайман пока не понимал, что именно и в какую сторону. Но это неудивительно — он самого себя ещё толком не осознал заново, что уж говорить об отношениях со внешним миром.

— Слушай, а чего я вообще должна мальчишкой прикидываться? — Мышка рассеянно почесывала опухшую щёку. — Нормальные люди вокруг. Матерятся только много. Я вроде не неженка, но чтоб в разговоре из обычных слов были только предлоги — это уже перебор! Что ли в мужской компании по-другому нельзя?

Не отвечая, Кайман отвёл её руку от щеки. Девушка спохватилась, помрачнела.

— Сильно чешется? — участливо спросил сталкер.

— Уже нет, — буркнула Мышка. — Послушай, а ты тогда правду сказал? Что эта блямба фиолетовая останется навсегда, если буду чесать?

— Нет, — признался Кайман. — Неправду. Хотел напугать тебя посильнее, чтоб не расчёсывала и заразу не занесла. Не переживай, сойдёт блямба. И опухоль спадёт. Ещё дня три-четыре-пять пострадаешь, и всё.