Серый мир

— Дружище! Подскажи, в вашем селе есть врачеватели или маги? — спросил я, от ответа зависела моя жизнь, с каждой минутой я чувствовал себя все хуже и хуже. Тошнота накатывала волнами, в глазах темнело, и голова кружилась.

— А как же. Есть, конечно! Бабка моя — первая знахарка на деревне, — с гордостью ответил возница.

— Тогда вези прямо к своей знаменитой бабке. Сделаем ей выручку, может, и тебе что перепадет. — Я уже понял, что парень очень любит деньги, хотя возникает вопрос: а кто их, собственно говоря, не любит?

— А что с тобой? Это не заразно? — с тревогой в голосе спросил возница.

— Укусы животных пока воздушно-капельным путем не передаются, так что не бзди! — успокоил я его. — Тебя, вообще-то, звать как?

— Митяй! А тебя?

— Серый, — представился я. — А на воротах у вас что за процедура досмотра? — задал я волновавший меня вопрос.

— Как обычно: собаки и святая вода, — ответил мне Митяй. — Оружие еще опечатают, ну и так, по мелочи: вопросы всякие задавать будут.

Ну собаки — это еще терпимо. Святая вода тоже: лить мне её будут все равно на лицо, так что раны от темных тварей не начнут дымиться, вода на них не попадет. Единственное, чего следует бояться, так это того, что вообще могут в деревню не пустить, увидят, что вид болезненный, и оставят замерзать за оградой, оно, конечно, не по-человечески, но сколько таких вот глухих деревень вымирало от неизвестных болезней. Так что лучше пусть один чужак замерзнет от холода, чем вся деревня вымрет, тем более что с чужака можно будет снять потом трофеи.

Тем временем сани подкатили к воротам. Створки еще не закрыли, и нас встретила пара мужиков, одетых в тулупы и валенки, вооружены они были карабинами СКС с примкнутыми штыками. На штанах обоих встречающих я заметил синие лампасы. Так, а это значит, что село, скорее всего, на самом деле казачья станица. Ну с казаками я договориться сумею.

— Здорово, Митяй! Как расторговался? — начал задавать вопросы один из мужиков.

— Нормально! Давай пропускай скорее, у меня клиент к бабе Нюре! — начал торопить проверяющих Митяй.

Пока один из встречающих разговаривал с Митяем и тем самым контролировал его, второй обошел сани и приблизился ко мне. Мужик в тулупе держал карабин, направив его на меня.

— А ты, хлопец, чьих будешь? — спросил он меня.

— Служивый я. Телепортировали меня, а телепорт не сработал, вот меня в чистом поле и выкинуло. Пока на дорогу вышел, волки успели подрать, — выдал я заранее придуманную легенду, самое главное, что все, что я говорил, было правдой. Почти. Если этот проверяющий имеет какие-то способности, то должен мне поверить.

— А куда тебя «кидали», если ты в наших краях вывалился? — продолжал он задавать вопросы. — Что ж ты так, с двумя автоматами — и от волков отбиться не мог? Да, а чего это у тебя два ствола? Не многовато?

— Вызови атамана, а лучше вначале пропусти к знахарке, а то сейчас ласты склею, и на вопросы некому будет отвечать, — устало произнес я. — Автоматы можешь оставить у себя.

Я протянул ему АК-74, потом снял с плеча АКСУ и тоже протянул проверяющему. Он забрал оба автомата, махнул рукой второму проверяющему, и сани пропустили внутрь изгороди. Отъезжая от ворот, я увидел, что один из проверяющих занес автоматы в сторожку, потом вышел и быстро пошел куда-то в сторону центра села. Митяй сразу за воротами свернул направо, и сани покатили в сторону отдельно стоящего домика на краю села. Видно, что бабку Митяя в селе не слишком любили, а может, просто боялись. С колдунами и магами всегда так: и с ними рядом жить не хотят, и без них обойтись нельзя. Сани подъехали к хлипкой ограде вокруг одинокого домика, сил встать с повозки у меня уже не было, чувство было такое, будто из тела вытащили все кости, а голову набили ватой.

— Что, сам подняться не можешь? Совсем плохо? — засуетился вокруг меня Митяй. — Потерпи немного, сейчас в дом войдем, там тебя бабка каким-нибудь отваром напоит, и сразу полегчает.

Митяй закинул мою руку себе на плечо и буквально потащил меня, я лишь слегка ворочал ногами, помогая ему, как мог. Не успели мы дойти до дверей дома, как они открылись, и на пороге возникла бабка Митяя. Она была невысокая, сгорбленная, видно было лишь лицо, все в глубоких морщинах. Только глаза смотрели ярко и броско, они были бледно-голубые, если бы я встретил такие глаза в старом мире, то подумал бы, что у владельца контактные линзы.

— Митяй, ну что ты за человек такой, подбираешь всякую дрянь на улице и в дом тащишь! — Голос оказался скрипучим и противным.

— Баб Нюра, ну чего ты, как же это можно — живого человека и в чистом поле бросить умирать? Не по-христиански это, грех великий! — заканючил Митяй.

— Расскажи другому, что ты грех на душу побоялся брать! Поди, опять купился на деньги, — продолжала отчитывать баба Нюра Митяя. — В дом я его не пущу.

— Бабуля, а можно продолжить ваш спор после лечебных процедур, — вмешался я в разговор. — Деньги у меня есть, вы только исцелите, я заплачу, не обижу.

— О, а я думала, он уже Богу душу отдал, а он еще и говорит, — удивилась целительница. — Ладно, тащи его в баню, там, на топчане, и положишь. Разденешь его, а я за водой и травами схожу.

Мы с Митяем в обнимку доковыляли до маленькой баньки, он открыл дверь, и я повалился на топчан в предбаннике. С меня сняли разгрузочный жилет, куртку, свитер и ботинки, штаны и рубашку Митяй разрезал ножом. Процесс раздевания выпил из меня последние силы, и я провалился в темный омут беспамятства.

В себя я пришел от резкой боли в груди, чувство было такое, как будто мне в легкие насыпали горящих углей. К горлу подкатил ком тошноты, и я только и успел, что свеситься с топчана и вывалить содержимое желудка в кем-то заранее поставленное ведро. Из горла вырвались потоки чёрной как смоль жидкости. Странно, но ничего такого я не ел, чем это я, интересно, сблевал? Боль в груди слегка поутихла, в голове прояснилось, я даже смог произнести пару слов:

— Дайте воды!

— Ну вот, а ты говорила, что он умрет! А он вон — живее всех живых, — судя по голосу, это Митяй. — На, попей!

Я судорожно отхлебнул пару глотков холодной воды, тут же меня скрутил новый приступ боли, и меня стошнило, только на этот раз — водой.

— Нельзя ему сейчас пить, — раздался из темноты скрипучий голос знахарки. — И жить ему осталось всего ничего, до утра не дотянет.

— Добрая ты, бабуля, как я погляжу, — прохрипел я. — А чего это вы в темноте, керосин экономите?

— Видишь, у него зрение уже пропало, верно тебе говорю — и пары часов не протянет, — поставила свой диагноз бабка.

— Неужто ничего нельзя сделать? — взволнованно спросил Митяй. — Может, Клавдию Петровну позвать?

— Ой, тоже мне нашел целительницу, — недовольно пробурчала вредная старуха. — Да она еще под стол пешком ходила, когда я уже людей врачевала!

— А прошлой зимой, когда болотники подрали патруль, она же им помогла! — продолжал гнуть свое Митяй. — А ты сказала, что они не жильцы! Выходила же она их! Так, может, и этого спасет.

— Во-первых, тебе какой с этого прок? Деньги ты и так все его заберешь. — До чего голос-то у бабки противный. — Во-вторых, горе у неё: сына её старшего на каторгу отправляют, не до лечения ей сейчас. Когда проклятия и порчи снимаешь, душа должна быть чистая и спокойная, а у неё сейчас спокойствия еще долго не будет, Васька-то, её старшой, любимым сыном был. Он же точная копия мужа её погибшего. Хоть я и не люблю Клавку, но все равно жалко мне её.

— Что, не получилось Ваську от каторги отмазать? Эх, хороший парняга был — знатный кузнец, — сокрушался Митяй.

— А как тут отмажешь, если он двух мужиков до смерти забил, — продолжала скрипеть старуха. — Если бы еще кого-то из наших, а так прихвостни торгашеские. А с ними атаману ссориться не с руки. С кем он потом дела торговые вести будет?

— А куда хоть Ваську-то сошлют? — спросил Митяй. — Может, по дороге сбежит?

— Слухи ходят, что в Драконьи горы, на рудники, — ответила бабка. — Оттуда не сбегают, каторжан всех клеймят.