Путь одиночки

Произнеся короткую и по большей части матерную молитву великому Джа, Момент перехватил «сачок» поудобнее. Тот был легкий — углепластик и проволока, — но прочный. Как раз для таких дел. Теперь надо встать на самом краю, чтобы от носков до гравицапы — сантиметров пять. И аккуратно… аккуратненько…

«Сачок» дернуло вниз, Момент наклонился, веревка врезалась в пояс.

Гравицапа оказалась с сюрпризом: сильнее, чем Момент решил поначалу. Но он не выпустил орудие, поддел облегчалку.

— Назад давай! — крикнул масовец.

— Отстань, бро! Ща…

«Ща» не получилось. Сосна, надежная на вид, хрустнув, накренилась, и Момент полетел вперед, прям как Данила, носом в гравицапу. Но масовец не сплоховал — перехватил веревку и выдернул проводника назад.

«Сачок» с добычей Момент так и не отпустил.

— Обидно, бро… — Ему было неудобно: чуть не помер, показав себя не бывалым чуваком из Сектора, но чайником. — Ну, это… Спасибо, чё уж там.

Когда-то Момент был заядлым рыбаком, а потом попал в Сектор и понял: здесь тот же азарт плюс адреналин, плюс осознание, что это чужая территория. Стоит пробраться за Барьер — и территория твоя, ты и еще пара сотен избранных могут бродить где угодно и жить как хочется, самостоятельно устанавливать законы и правила, и никто не приказывает, не надзирает за тобой.

— Бро, ты рыбалку любишь? — спросил Момент, с удовлетворением разглядывая «сувенир».

— Не особо, больше охоту. А чего спросил?

— Да вот, бро, добыча «сувенира» похожа на рыбалку. Каждая рыбка по-своему клюет и в разных местах водится. Правда, наживка — всегда ты сам. Одновременно рыбалка и русская рулетка — поможет тебе Сектор или нет. Круто, а?

* * *

До лагеря Назара Цыбулько путь был неблизкий.

Почти всю дорогу молчали, хотя для Момента это было непривычно, когда есть компания. Он прислушивался и принюхивался к Сектору изо всех сил. Короткий осенний день еще не померк, листья берез светились в туманной серости сусальным золотом, багровели осины, бересклет принарядился сережками. Пружинил мох, в траве попадались грибы — свинушки, подберезовики, белые. Момент иногда нагибался, срезал особо аппетитный гриб и прятал в рюкзак, который стал ощутимо легче. У Назара, видимо, ночевать придется и ужинать там же, а грибы — это вкусно и питательно.

Искажения тоже встречались, но далекие и неопасные. Метрах в шести по правую руку Момент почувствовал укурку, остановился, прислушиваясь к ощущениям. Да, вроде она. Оглянулся на Данилу… Оп-па. Что-то все-таки висело у него на груди под одеждой, и сейчас он задумчиво это щупал. И смотрел прямо в направлении укурки.

— Что там?

— Укурка, по-научному — провокатор снижения адекватности, — сообщил Момент. — Мелкая, слабая. Забредешь — и ни шмали, ни бухла не надо, сразу обдолбанный. Надо запомнить, пригодится. А как ты, командир, их чуешь, искажения?

— Ничего я не чую. Ты залип — я и спросил.

Ох, какие мы загадочные. Ладно, не хочешь, не рассказывай.

В Секторе нет троп и нет дорог, есть направления. Те трассы, что были до того, как Сектор возник, давным-давно пришли в негодность, а тропинки заросли. Хороший проводник не ходит по одному маршруту два раза. Конечно, контрабандисты используют для сплава товара постоянные каналы. Но постоянство в Секторе — к скорой смерти.

Сектор изменчив. Нельзя измерить интервал между Всплесками — он все время разный; нельзя предсказать, где появится, а где исчезнет искажение, какую форму примет хамелеон, и какой зверь выпрыгнет из зарослей. Это только для кабинетных работников все просто: есть постоянные искажения, есть «ползучие», бывают психические и физические… Вас бы в Сектор, господа ученые, и чтобы по карте, по карте своей шли!

Но главное — не изменчивость даже. Сектор нужно чувствовать. И хорошо, что так, иначе проводников было бы в разы больше, в десятки раз, или МАС наложило бы таки волосатую лапу на все богатства Сектора. Сектор сам выбирает, кому здесь быть. Моменту иногда думалось — Сектор живой. Идешь ты один-одинешенек, но словно рядом с тобой ступает некто невидимый и то ли толкнуть хочет, то ли поддержать. Момента невидимый берег, потому он и рисковал иногда наведываться в Сектор без напарника, остальные ходили сработанными парами. Командами — реже, потому что трудно найти надежных людей, которые прикроют тыл, а не помогут сгинуть.

Напряги все чувства — пять общепризнанных и множество отвергнутых официальной наукой. Останови мысли, сосредоточься, растворись в окружающем. Научись видеть, а не смотреть, слышать, а не слушать. Но ни медитативные практики, ни религиозные техники — ничто не поможет тебе, если ты не одарен особым чутьем. Если Сектор не принял тебя, как, полушутя, а на самом деле серьезно, говорят проводники.

Момента Сектор принял сразу и уже не отпускал. Момент курил траву, часто бывал в Секторе пьяным, терял друзей, засыпал в полуметре от искажения, попадал в сильнейшие Всплески — и при этом оставался цел и невредим. Он приобрел репутацию самого удачливого, а значит, самого лучшего проводника в Секторе, по крайней мере в северной части. Он за Барьер-то выбирался не так часто и не жил на одном месте подолгу. У него нет друзей, зато полон Сектор приятелей.

А тут масовец Данила, прошатавшись черт знает сколько по Сектору без оружия и проводника, демонстрирует чутье. В принципе, если Данила обладает способностями проводника — это все объясняет. Но не похож он на проводника! Чем — Момент не взялся бы объяснить, но не похож. А значит — хитрит черт. И следить поэтому за ним нужно с удвоенным и утроенным усердием.

Данила, поравнявшийся с Моментом и шагавший с ним бок о бок, резко вскинул кулак, согнув руку в локте. Этот жест даже Момент знал: «Замри». Он тут же замер и прислушался к ощущениям. Увлеченный размышлениями о масовце, он потерял чувство единения с Сектором, и чутье ослабло. Хотя еще шаг-другой, и микроволновку, притаившуюся прямо по ходу, Момент почуял бы.

Но Данила успел первым. И снова он щупал грудь и хмурился. Может, православный и за крестик чуть что хватается?

Момент решил больше не мучиться вопросом.

— А что у тебя под рубашкой, командир, бро?

— Что за дрянь впереди, Момент?

— Микроволновка. Смертельная штука, момент — и нет тебя. Так что ты, бро, молодец. Вовремя засек. В проводники не хочешь пойти?

Масовец странно на него взглянул. Настороженно. Ох, что-то тут не чисто, что-то тут поганое кроется! Сейчас выяснится, что этот чудик — и не человек вовсе, а хамелеон какой-нибудь.

Момент отследил направление своих мыслей и решил, что предыдущий косяк был последним на сегодня, а то на измену без всякой паранойки можно подсесть.

— Не, а что, бро, чего таланту пропадать? Я тебя поднатаскаю. Ну сам подумай, что тебе в МАС ловить? Очередное звание? Чувак, Сектор — это свобода! Это ваще свобода от всего. Сюда люди не только от системы, от себя бегут!

На проповедь Данила не отреагировал — что-то соображал, прикидывал.

— Нет у меня способностей, Момент. Я умею убивать, воевать, а больше ничего. Так… Обходим микроволновку слева? Там подлесок реже.

Момент кивнул.

Чтобы обогнуть искажение, потратили полчаса. Пришлось прибавить шагу — ночевать в этом лесу Момент не согласился бы ни за что, идти по нему в темноте — тем более. Есть два Сектора — ночной и дневной. Днем все просто и понятно: вот тебе искажения, вот тебе твари, вот хамелеоны. А ночью Сектор принимается за твое сознание. И ты понимаешь, что самый главный враг человека — он сам.

Москва, здание Министерства аномальных ситуаций (МАС);

Тверь, тренировочный лагерь Министерства обороны.

Генриху Юрьевичу Ротмистрову ранним утром испортили настроение. Генрих Юрьевич как раз допивал кофе, прекрасный эспрессо из новейшей кофемашины, и собирался ехать на работу, косился на свой Vertu (сдержанный дизайн, но сразу видно цену) в ожидании вызова. Понимал, что рано, что капитан Астрахан еще только завершил операцию. Но не мог не подрагивать от радостного нетерпения.