Кристалл Альвандера. Корабль Альвандера.Дилогия

– Тот самый. Неудавшийся.

Я вздрогнул и испуганно глянул на кристалл. Но тут же сжал зубы и глянул на него более внимательно. Ощупал узоры. Сначала это вызвало нервную дрожь, но я быстро с ней справился. Теперь, глядя на свое творение спокойно и даже чуть отрешенно, я понимал, что шансов завершить его у меня не было никаких. Слишком много узоров приходилось вести одновременно. Слишком глубокое погружение, из–за чего постоянно возникала угроза провала в него. Собственно на этом я и поплатился. Слишком много энергии истратил до этого, слишком углубился в кристалл, слишком оторвался от реальности, слишком… да много всего разного. Только суть от этого не меняется. Сейчас все эти незавершенные узоры, не до конца сформированные узлы вызывало примерно то чувство, которое возникает у художника, который смотрит на свой незавершенный шедевр и понимает, что доделать его у него не хватит ни сил, ни таланта.

Подбросив кристалл и поймав его на лету, я бросил его обратно Феоле.

– Красиво, но бесполезно. Не люблю незавершенных вещей. Мне они кажутся в чем–то… ущербными. Печально. Тем более, когда понимаешь, что исправить ничего нельзя.

Феола спорить не стала и молча убрала кристалл в ящичек у кровати. Я глядел, как она поднималась, шла к ящику. Думал, что надо еще сказать, чтобы она поняла… чтобы показать, что понял я. И тут сообразил, что ничего ни объяснять, ни показывать не надо. Я поднялся.

– Пойду спать. – Казалось бы, что особенного? Ну пойду. Ни о чем вроде не говорили. Феола повернулась. Из ее глаз исчезла грусть и боль.

– Конечно. Завтра ведь рано вставать.

Я улыбнулся. Она улыбнулась.

Когда я проходил мимо дверей комнаты родителей, то почувствовал легкое прикосновение. Кажется, они пытались понять, чем закончилось наше объяснение. Но вмешиваться не стали. Даже не вышли. Я снова улыбнулся. В этот момент я был очень благодарен родителям за понимание. В данный момент никаких расспросов я терпеть бы точно не стал. Бередить только–только начавшуюся затягиваться пустоту? Только не сейчас!

Зато как обрадовались они, когда утром к завтраку мы с Феолой спустились вдвоем, обсуждая планы на сегодня. Правда радость выразилась в бурном всплеске ментального фона. Внешне все осталось как обычно.

– Вы там не очень планируйте, – сказал отец, отрываясь от просмотра утренних новостей. В последнее время он смотрел их регулярно, шутливо замечая, что хоть из новостей узнает какую еще штуку учудили его дети. – Мой друг закончил работу над дизайном корабля. Посмотреть можно в любой момент, но лучше все же сегодня.

– Лучше тогда сегодня, – сразу вмешался я. – Стэнфорд ждет от нас всех замечаний уже через пять дней. Хоть с чем–то надо развязаться.

– А время то у вас есть? – в голосе отца прозвучала легкая добродушная насмешка.

– Для такого дела найдем! – клятвенно пообещала сестра, безуспешно пытаясь скрыть любопытство. – Так когда летим?

– Ну вот позавтракаем и пойдем!

Собрались в архитектурный мы всей семьей. Отец уверенно вел нас по бесконечным коридорам комплекса, постоянно здороваясь с встречающимися нам по пути его знакомым. Я же недоумевал почему в столь большом комплексе не используют гиперпространственные переходы. Отец на мой вопрос только хмыкнул. Потом, правда, видя, что этот вопрос интересует всех, пояснил:

– Ну тут практически все большую часть времени проводят за компьютерами, проектирую и проверяя расчеты. Если еще и порталы поставить, так люди вообще ходить разучатся. Одно время они стояли, но ими все равно никто не пользовался.

– Весьма разумно, – хмыкнула мама.

Наконец мы подошли к одной из комнат, где нас ждал высокий, я бы даже сказал долговязый, мужчина в белом халате. Светлые, аккуратно расчесанные волосы. Вообще он, похоже, отличался аккуратностью. Наверное, работа обязывала. Вряд ли человек, который не может следить за собой сможет стать хорошим дизайнером. Поздоровавшись с каждым из нас, он жестом пригласил всех в соседнюю комнату. Я удивленно глянул на отца. Тот улыбнулся краешком губ.

Комната оказалась пуста. То есть совершенно. От белизны стен болели глаза. Если бы не тонкие черные линии, расчерчивающие ее с полу до потолка на квадраты, то вообще легко потерять ориентир. Впрочем, и линии не сильно помогали. Уже через минуту взгляд плыл по линиям, не в состоянии ни за что зацепиться.

– Итак! – Изольд (весьма оригинальное имя) Игоревич похлопал в ладоши. – Начнем с центра вашего корабля – рубки. Тут я мало что менял. Вот кристаллы, смотрите, слушайте. Я буду давать пояснения, когда понадобится.

Каждый и в самом деле получил по небольшому инфокристаллу. Изольд Игоревич еще один аккуратно положил в еле заметное углубление в центре комнаты. Я его и разглядел–то только тогда, когда дизайнер к нему подошел.

– Готовы? – Мы дружно кивнули. – Тогда включаю.

Тотчас вокруг меня на мгновение сгустился туман, а потом я словно завис в пустоте, а напротив висела проекция корабля в разрезе и рядом его схематическое изображение.

– Я исходил из того, – раздался в голове знакомый голос Изольда, – что центральная сфера корабля – это его основа и сердце. Именно там сосредоточено все. Каюты я не стал трогать, только, понятно, переоформил. Зато помещение с бассейном расширил. Красным на схеме видны те изменения, которые я внес. В результате общее число комнат уменьшилось, но вот их площадь возросла.

Красного цвета действительно было достаточно. Я обратил внимание, что Изольд очень аккуратно вносил изменения, не трогая центральные опоры и несущие перегородки. Зато изменения очень здорово маскировали разные опоры, которые, как мне казалось, скрыть будет вообще невозможно.

– Рубка! – Сообщил голос. И тотчас изображение корабля пропала, а я оказался в центральной рубке. Именно так, как я ее себе представлял по схеме Стэнфорда. Кресло капитана по центру. Полусфера потолка – экран. Панели с кристаллами. – Тут я просто изменил подбор цветов и слегка перенаправил освещение, чтобы было удобнее.

Вообще тут очень неплохо, признал я. Поскольку в модели я не видел старой рубки, то не мог сравнить стала ли новая удобнее или нет. Но она мне нравилась.

– Теперь холл. – Этот холл первое время оставался для меня загадкой. Большое помещение с креслами и диванами по стенам и восемь дверей. Стэнфорд на мой вопрос ответил в том плане, что коридоров, кроме технических, в которых идут все коммуникации, на кораблей нет, перемещение осуществляется через гипепорталы, замаскированные под двери. Или же напрямую через свернутое пространство с помощью Криса. Но в любом случае человек, выходя из своей комнаты чувствует себя очень неудобно, если попадает сразу в комнату к кому–нибудь, а не через какую–то нейтральную территорию. Без этого словно в муравейнике, где все выходы – входы в соседнюю комнату. Я тогда крепко задумался и вынужден был признать его правоту. Но вот новый холл… Во–первых, теперь его сделали круглым, со сферообразным потолком, покоящимся на восьми колоннах. Сами колонны, казалось, сделаны их горного хрусталя (хотя кто знает), ловили направленный на них сверху свет и словно светились изнутри, создавая неповторимую по красоте световую картину. Ты, казалось, плывешь в густом свете. При этом сделаны колонны таким образом, что свет, расщепляясь в них, над полом образовывал радугу. Восемь колонн – восемь радуг, образующих в местах наложений цветов настоящий цветовой фейерверк. Проходя в арку между колоннами, попадаешь к огромным белоснежным дверям с золотым орнаментом. Двери медленно распахиваются перед тобой… ты плывешь в этом световом великолепии… Замечаешь переливающуюся мозаику, которой украшены стены. Цветы, реки, пейзажи. Ты вплываешь вместе в рекой в водопад… Дух захватывает от восторга…

– Ну примерно вот так я планирую. – Хочу что–то сказать, но голоса нет. Восторгом перехвачено дыхание. – Если есть какие–то замечания по улучшению, говорите.

По улучшению?! По улучшению?!!! Да если я засяду на тысячу лет, то не придумаю даже на половину более прекрасного, чем это. Примерно в этом духе я и высказался. Но голос остался равнодушен. Кажется, это все–таки запись.