Неистребимый

е закончить все как можно быстрее гнало вперед, заставляя забыть об отдыхе…

Для эмпатического восприятия тот охранник в момент атаки был практически пустым местом. Он двигался, как машина, робот, не испытывая никаких эмоций, ощущений, ни единой мысли не вертелось в его голове. Подобная бездушность должна была меня насторожить. В его ауре преобладало красноватое свечение — цвет грубой физической силы, цвет действия. И больше ничего. Но такого не бывает. Человеческая личность всегда испытывает гамму разнообразных чувств, даже если не осознает этого. Тут уж поневоле сделаешь вывод, что не только его воля, но и сама личность была подавлена какой-то посторонней силой. Кроме того, седоусый говорил о какой-то твари, что садилась на плечо молодого, после чего его поведение изменилось. Зацепок было предостаточно. Запущенная в информационный массив эмлота наживка прояснила ситуацию окончательно. Мне стало ясно, что такое эта каруна, являющаяся источником марнов, людей, зомбированных для выполнения определенной цели. Трактирщик и охранник — две невольные жертвы, два звена одной цепи, тянувшейся, без сомнения, к дал-роктам в целом и к Драхубу — в частности. Полученная информация лишь усилила снедавшее меня беспокойство. Проблемы, громоздясь одна на другую, кажется, скоро выйдут за рамки моих возможностей. Вернее, уже выходят…

Поневоле мысли снова вернулись к моему недавнему сну. Мне очень редко снятся сны. И почти никогда — просто так. Сны были моим проклятием. Я обладал слабым даром предвидения. Слабым — потому что оно посещало меня в самые критические моменты моей жизни и касалось только меня самого. На Шелте картины разрушения и смерти преследовали меня неотступно, и во сне, и наяву, вплоть до развязки, оказавшейся кошмарно похожей на мои видения. Привидевшийся сон являлся очень плохим признаком. Он относился к местному Пророчеству. Силы Неба, только не это…

Я все еще несся во весь опор на своем чарсе, когда начало темнеть, а в окружающем лесу снова появились уже знакомые мне костлявые твари — лысуны. Свирепые, безжалостные, вечно голодные ночные охотники с невинно-детскими лицами. Почуявший их чарс начал немедленно звереть, глаза налились кровью, из клыкастой глотки вырвалось низкое утробное рычание, полное нешуточной угрозы. Он тоже к этому времени проголодался и был не против перекусить парочкой лысунов. Но лысунов было много, а нас с чарсом — мало, поэтому, когда те начали окружать нас, прячась за лесными зарослями у дороги, я снова распугал их своим ментальным «чудищем».

Разбежались твари неохотно.

То ли попались менее пугливые и более голодные, то ли осмелели с приближением темноты, то ли получаться у меня стало хуже. Неудивительно — все тело жгуче ныло от изнеможения. Тело требовало отдыха, но я не был уверен, что обычный отдых принесет мне облегчение. Тут было что-то иное, что-то очень скверное… Мне нужна была помощь Гилсвери, ожидавшего в Абесине. Маг должен хорошо разбираться в таких вещах, он наверняка знал, в чем дело, и знал, как