Ностальгия

в ситуацию?

— Конечно, сэр. Не волнуйтесь за меня, сэр. Я не подведу, — мне этот никчемный разговор надоел хуже сухпая, мы говорим со взводным на разных языках. Я понимаю его, раскол во взводе наметился, кто-то решил, что Калина — чувак что надо, кто-то вычислил, что у меня потерь меньше, а значит, я знаю, что делаю, но это не важно. Взвод единым должен быть. И никак я лейтенанту не растолкую — не будет он уже одним целым. Никогда не будет. Мы постепенно в собак бешеных превращаемся, а собаки, сколько их не корми и не дрессируй, все равно за кость драться будут. Нам бы сейчас отдохнуть денек, выспаться, грязь с себя отскоблить, с мягкими девочками поваляться. Да потом в казармы на неделю, к психам в руки, дисциплину подлатать. А так мы все глубже в яму опускаемся и скоро уже краев видно не будет. Неужели командование этого не понимает?

Теперь по сторонам пыльной трассы тянутся бескрайние степи. На очередном участке дороги нас встречают приземистые пятнистые монстры. Мы въезжаем в зону ответственности “Победителей грызунов” — Восьмого танкового. Шустрые колесные бронемашины разведки со скошенными пулеметными башнями катят по обочинам, щупают вокруг чувствительными сканерами, беспилотники, как привязанные, парят в высоте над ними, чуть позади прыгают по ухабам приземистые “Крабы” — машины непосредственной огневой поддержки. Мы проезжаем мимо тяжелого “Тевтона” — грозного монстра, способного генерировать силовое поле на ходу и имеющего лазерную защиту, спаренная пушка удивляет увидевших ее впервые своим калибром, а счетверенные миниганы, способные сопровождать как воздушные, так и наземные цели, заставляют задуматься, какую прорву боеприпасов таскает с собой эта черепаха. За “Тевтоном” пристроилась машина-арсенал, низкая, широкая баржа с бронированными бортами, вооруженная просто смехотворно — крохотная башенка с пулеметом для защиты от пехоты и авиации. Баржа именуется скромно — “Геркулес”. Над ней тоже переливается пленка силового поля, щебень из-под юбок наших нагнетателей отскакивает от нее, оставляя в воздухе тающие белые точки. Все это вместе зовется мобильной танковой группой. Каждый раз, когда мне доводится близко видеть эти безлюдные гробы, меня посещает легкая паника. А ну как “Тевтон” сочтет эти самые камушки враждебными действиями? Или вдруг у нас на десяток секунд не заладится с системой “свой-чужой”? Этого времени исполнительной до невозможности машине хватит, чтобы разнести в прах половину нашей колонны. Его миниганы, на равных говорящие с “косилками” огневой поддержки, враз оставят от нас одни воспоминания. Слухам о том, что эти тупорылые создания сочиняют стихи для своих техников, я не слишком верю. Байки все это.

Горячий степной ветер сдувает пыльный хвост нашей колонны. Я поднимаюсь наверх, подышать горьким запахом степного разнотравья. Если тут небезопасно, то я съем свой ботинок. Мобильная группа контролирует как минимум километров по пять с каждой стороны. Незамеченным сюда не подобраться ни ползком, ни по воздуху. Хоть