Инквизиторы космоса

– Да будет вам известно, – заявил парализованный, непоправимое несчастье с которым произошло во время одной из грозных атак инопланетян, когда у него сдали нервы, – да будет вам известно, что некоторые бесценные органы Почтенного Дорна были безвозвратно утрачены нами в последний, относительно короткий промежуток времени. Мы больше не обладаем Поверхностной мембраной, которая позволяла десантнику входить в состояние временной спячки. Нет у нас больше и железы Бетчера, вырабатывавшей у космического десантника разрушительный яд, которым он мог плюнуть неприятелю в лицо.

Горюем ли мы об этих потерях? Нет! Мы – Кулаки! Мы не нуждаемся ни в спячке, ни в ядовитой слюне. Мы и так крушим наших врагов.

Да будет вам известно, что мутации способны исказить записанную в генах информацию. И вы имели возможность сами стать свидетелями такого ужасного примера: у вашего бывшего товарища произошло бесконтрольное разрастание остистых отростков позвонков и срастание пальцевых фаланг.

Ему не повезло. Он стал исключением из правил. Его мутация была проявлением какого-то злокачественного изменения генного характера. Но я поспешу добавить, что никакое проклятье не может стать причиной этого, не может быть и речи о колдовстве или злом умысле. Во всяком случае, таково заключение экспертов, и ляпсусы в литургии тоже здесь ни при чём. Случившееся произошло по воле судьбы.

Всё-таки мы все, без исключения, являемся носителями более тонкой и амбивалентной генетической ошибки, которая выражается не в безудержном разрастании костной ткани, но в самом поведении. Может мне кто-нибудь из кадетов сказать, в чём состоит эта ошибка?

Ветеран испытующим взглядом окинул ряды новобранцев.

С громким стуком откинув сиденье, с места поднялся Веленс. Все лица тотчас обратились к нему. Он, в свою очередь, бросил взгляд в сторону Лександро.

– Говори, – приободрил его калека.

– Сэр, это наше отношение к боли, сэр.

– Ага, твоя учёба не прошла даром, кадет Веленс… Развейте вашу мысль.

– Сэр, Имперский Кулак силой воли способен подавить в себе боль. Это качество исключительно хорошо в бою, когда мы можем сражаться, невзирая на страшные раны, сэр. На уровне подсознания мы не боимся этих травм.

– Да, такая небрежность может привести к неосторожности, допустимой только в учебном бою с товарищем, что, в свою очередь, может нарушить стройный план боя и вызвать неоправданно большие потери в живой силе и технике. Мы должны остерегаться такой тенденции даже в тех случаях, когда приходится прибегать к ней. Мы – не берсеркеры! Напротив, нас, Кулаков, отличает скрупулёзное планирование с педантичной проработкой деталей. Можешь сесть, кадет.

Пока Веленс садился, руки парализованного взлетели вверх, словно он пытался нарисовать в воздухе какую-то сложную, замысловатую фигуру.

– В своих действиях мы опираемся на точный, методический расчёт и строго выработанную тактику. Отсюда известная учтивость и артистизм нашего братства. В минуты праздности, пока вы будете матереть здесь, у любого из вас может возникнуть желание взять в руки костные фаланги ваших мёртвых собратьев и в знак почитания и уважения к их былой силе, лишённой ныне живой ткани, нанести на них какие-нибудь хитрые узоры. Таким образом мы любим выражать наше искусное мастерство. Внутри могущественной энергетической перчатки, способной раздавить череп инопланетянина, как жалкий воздушный шарик, скрывается владение микроскопической техникой!

Да, после сражения, как только вы вознесёте хвалу Господу, а может быть, и до него, как, например, сейчас, в этот благословенный момент, пока вы ещё готовите к крестовому походу душу и укрепляете свой дух, многие из вас захотят в своей келье опуститься на колени подле пилы и абразивного круга, взять в руки рашпиль или увеличительные стёкла, карбидный резец или кисть и роговую чернильницу. И костные фаланги ваших погибших или преданных эвтаназии товарищей…

У лектора у самого начали подёргиваться руки, а бледные щёки покрыл лихорадочный румянец, когда он начал читать:

«Кулаки красоты,

Пальцы смерти;

Имперские кулаки —

Со смертью наша встреча».

Вся важность творческого труда для братства Имперских Кулаков в моменты отдыха и медитаций стала более понятной Лександро после того, как однажды он случайно остановился возле двух боевых братьев, которые рядом с библарием вели о чём-то спор, тактичный, но всё же страстный.

По длинному коридору с гофрированными сводами тянулось продолговатое змееподобное тело серва, пухлые ладони которого выделяли специальную пасту для натирки полов. В лампадах перед иконами, вставленными в самодельные рамки, мерцали электросвечи. Лексан-дро, чтобы не помешать двум десантникам, пришлось остановиться.

Он размышлял, что вошло у него в привычку, о боли и о том, как Рогал Дорн как будто выделил его среди всех остальных и дал своё особое благословение ещё до того, как эмбриональная плазма Примарха была введена в его тело…

Десантники не обратили никакого внимания на него, когда он остановился в ожидании, когда освободится путь, не желая беспокоить их. То, что он услышал, дало ему первое представление о мире внутренних переживаний взрослых Кулаков, которые прослужили более семидесяти лет. Об этом свидетельствовали семь штифтов, имплантированных в крутой лоб с ёжиком волос каждого из космических рыцарей.

– Но, брат, – говорил один, – предположим, ты погружаешь фалангу в горячий парафин после тонкой полировки – после того, как ты выражаешься, как поверхность приобрела окончательный вид, – тем самым внося в реликвию товарища инородный материал.

– По сравнению с рогом кость обладает определённой пористостью, – возразил другой, – несмотря на то, что кости брата укреплены керамикой.

– Но…

– Эту пористость я ощущаю! Может быть, мой оккулобный орган обеспечивает более тонкое микрозрение, чем твой? При погружении обработанной кости в расплавленный парафин он позволяет эти поры заполнить, поэтому чернила при нанесении рисунка не расплываются.

– Но эти поры уже заполнены керамикой, брат!