Последняя колония

— Ты сказала — Трухильо?

Зоя кивнула.

— Да. А в чем дело? Ты ее знаешь?

— Возможно, я знаком с ее отцом.

— Мир тесен, — философски заметила Зоя.

- И скоро станет еще намного теснее, — добавил я.

— Хорошо подмечено. — Зоя огляделась вокруг. — Интересно, я когда-нибудь попаду сюда хоть еще разок?

— Ты отправляешься всего лишь в новую колонию, — ответил я, — а не на тот свет.

Зоя улыбнулась.

— Похоже, ты не обратил внимания на мою могилку, папочка. Я ведь уже была на том свете. Вернуться оттуда совсем не трудно. Это с жизнью трудно справиться.

— Джейн легла спать, — сообщила мне Савитри, когда мы с Зоей вернулись в нашу каюту. Вернее, это были апартаменты-люкс из нескольких комнат для особо важных пассажиров. — Она сказала, что неважно себя чувствует.

Я удивленно вскинул брови: Джейн была самым здоровым человеком из всех, кого я когда-либо знал, и оставалась такой даже после пересадки в стандартное человеческое тело.

— Да, понимаю, — ответила Савитри на мой невысказанный вопрос. — Мне тоже это показалось странным. Она сказала, что с ней все в порядке, но просила не тревожить ее хотя бы несколько часов.

— Спасибо, что предупредила. Все равно мы с Зоей собирались пойти на обзорную палубу. Не хочешь присоединиться к нам?

— Джейн попросила меня кое-чем заняться, пока она спит, — сказала Савитри. — Так что погуляю в другой раз.

— На меня ты никогда не вкалывала так старательно, как на Джейн, — недовольно заметил я.

— Тут все дело во вдохновляющем примере деятельного руководителя.

— Вот и прекрасно, — сказал я.

Савитри отмахнулась от последней реплики.

— Когда Джейн проснется, я свяжусь с вами через ЭЗК. А теперь идите. Вы мне мешаете.

Обзорная палуба «Магеллана» была оформлена в виде маленького парка, и уже сейчас там находилось много колонистов, опробующих те развлечения, которые «Магеллан» намеревался предложить им, чтобы скрасить недельный перелет к точке скачка до Роанока. По пути Зоя заметила трех девочек-подростков и помахала им. Одна помахала в ответ и сделала приглашающий жест. Я подумал, не могла ли это быть Гретхен Трухильо. Зоя коротким взглядом попрощалась со мной и помчалась к новым подружкам. Я же в одиночестве бродил по палубе, разглядывая моих товарищей-колонистов. Вскоре большинство из них будет с первого взгляда узнавать во мне руководителя колонии. Ну а пока что я благополучно наслаждался анонимностью.

На первый взгляд могло показаться, что колонисты разгуливают совершенно свободно, но уже через пару минут я заметил, что они собираются в почти не соприкасающиеся группки. Общим для всех колоний был английский язык, но у каждого мира имелось по одному, а то и по нескольку основных языков, бывших родными для их предков. Вот и сейчас я слышал обрывки речей на испанском, китайском, португальском, русском, немецком.

— Вы тоже их слышите, — сказал кто-то у меня за спиной.

Я повернулся и увидел Трухильо.

— Все говорят на разных языках, — пояснил он и улыбнулся. — Полагаю, что вы скажете, что это рудименты наших старых миров. Но лично я сомневаюсь, что, когда мы окажемся на Роаноке, люди перестанут говорить на этих старых языках.

— Следует ли понимать ваши слова как тонкий намек на то, что колонисты не станут спешить отказываться от своей национальной принадлежности, чтобы сплотиться во вновь образовавшийся роанокский народ?

— Это всего лишь наблюдение. И я уверен, что в свое время все мы станем… роанокцами.

Трухильо произнес последнее слово так, будто оно представляло собой что-то острое и шершавое и ему лишь с большим трудом удалось вытолкнуть его из горла.

— Только на это потребуется некоторое время. Возможно, больше времени, чем вы рассчитываете. В конце концов, мы сейчас делаем нечто новое. Не просто создаем новую колонию на основе одного из старинных миров, а смешиваем десять различных культур. Если говорить начистоту, я думаю, что Департамент колонизации должен был принять мое первоначальное предложение и позволить каждой из колоний независимо от других осваивать новый мир.

— Так ведь для этого и существует бюрократия, — заметил я. — Чтобы портить идеальные планы.

— Да, пожалуй! — протянул Трухильо и слабо махнул рукой на разноязычных поселенцев и, вероятно, на меня. — Ни для кого не секрет, что дело тут прежде всего в моей вражде с министром Белл. Она с самого начала была против Роанока, но давление со стороны колоний было слишком сильным, и ей не удалось совсем погубить эту инициативу. Но никто не мог помешать ей организовать все чрезвычайно непрактично. В том числе и поручить руководство колонии двоим, пусть даже способным, но совершенно неопытным людям, которые даже не представляют себе, где заложены самые опасные мины. А если колонизация не удастся, из них можно будет сделать прекрасных козлов отпущения.

— Вы считаете нас простофилями? — решил уточнить я.

— Я хочу сказать, что и вы, и ваша жена — умные и компетентные люди, но плохо представляете себе политические игры, — пояснил Трухильо. — Когда колонизация провалится, вина будет возложена не на Белл, а на вас.

— Но ведь это она выбрала нас.

— Разве? Я слышал, что ваши кандидатуры предложил генерал Райбики. Ему политические бури не страшны, ведь он из ССК, а там не обязаны думать о политике, о причинах и следствиях различных поступков. Нет, Перри, дерьмом будут забрасывать именно вас с супругой.

— Вы, похоже, уверены, что колонизация провалится, — сказал я. — Но все же летите с нами.

— Я уверен, что колонизация может провалиться. И уверен, что многих людей, в том числе министра Белл, эта неудача сильно обрадует, так как поможет расквитаться с собственными политическими противниками и прикрыть собственную некомпетентность. И потому они совершенно определенно разработали весь проект с расчетом именно на провал. И воспрепятствовать этому гнусному плану, помочь колонии выжить могут только люди, обладающие желанием и соответствующим опытом.

На последнем слове он сделал сильное ударение.

— Например, такой человек, как вы, — сказал я.

Трухильо шагнул поближе.

— Перри, я понимаю, что вполне можно подумать, будто все дело в моем больном самолюбии. Действительно, оно серьезно задето. Но я хотел бы, чтобы вы приняли во внимание еще вот какое соображение. На этом корабле полетят две тысячи пятьсот человек, и произойдет это потому, что шесть лет назад, в палате представителей СК, я поднялся и потребовал для нас права колонизации. Я несу ответственность за то, что они оказались здесь, а также и за то, что я не сумел воспрепятствовать Белл и ее клике снарядить эту колонию в самоубийственный путь. Я несу ответственность за тот колоссальный риск, которому через несколько дней подвергнутся все эти люди. Сегодня утром я предлагал, чтобы вы позволили нам оказывать вам помощь в управлении колонией вовсе не потому, что мне необходимо держать руку на пульсе событий. Я заговорил об этом лишь затем, что при тех обстоятельствах, в какие вас поставил ДК, вам потребуется вся возможная помощь, а ведь люди, с которыми вы разговаривали сегодня утром, посвятили нашему делу несколько лет своей жизни. Если мы не будем помогать вам, результат будет самым плачевным, и другого выхода просто не может быть.

— Я ценю вашу уверенность в своих организаторских способностях, — вставил я.

— Вы не понимаете меня. Черт побери, Перри, я хочу, чтобы вы достигли успеха. Я хочу, чтобы колония достигла успеха. Меньше всего на свете я хочу подвергнуть сомнению руководящее положение вас и вашей уважаемой супруги. Если бы я поступил так, то подверг бы опасности жизнь всех колонистов. Я не враг вам. Напротив, я хочу помочь бороться с истинными врагами.

— Вы утверждаете, что Департамент колонизации готов погубить две с половиной тысячи человек только для того, чтобы досадить вам?

— Нет. Не для того, чтобы досадить мне. А чтобы ликвидировать ту угрозу, которая нависла над их методами колонизации. Чтобы помочь СК железной рукой управлять колониями. Две с половиной тысячи колонистов — не слишком дорогая плата за такой результат. Если вы имеете какое-нибудь представление о колонизации, то должны знать, что две тысячи пятьсот человек — стандартная численность первоколонии. Мы время от времени теряем первопоселения, эти потери предусматриваются планами. Мы привыкли к таким потерям. Ведь речь идет не о жизни и смерти двух с половиной тысяч человек, а всего лишь об одной первоколонии.