Отвези меня домой

– Мне друг машину сделал, – уверенно соврал Егор и подмигнул Володьке, который внимательно прислушивался к разговору. – Двигатель перебрал, ходовую… ещё по мелочам. Так что движок у меня теперь суперфорсированный, и от «мерса» даже на трассе уйти – не проблема.

– Это как же нужно перебрать движок «копейки», чтобы она от Бориного «мерса» уходила!? – не поверил Король. – Ты ври, да не завирайся. Мы тут тоже кое-что понимаем, не вчера за баранку сели.

– Ну, фактически-то движок он новый поставил, там от старого практически ничего и не осталось. «Перебрал», наверное, не совсем точное слово… Слушай, Коля, ты же знаешь, что механик из меня, как из метлы клюшка. Не разбираюсь я в этом практически. Сделал и сделал. Хочешь, сам посмотри и покатайся. Чего ты пристал?

– Пристал, потому что, если это правда, то мне такой друг тоже пригодится. Кто он такой? Где работает?

– Погоди, – Егор прикрыл трубку ладонью. – О тебе спрашивает, – прошептал он Володьке. – Говорит, что ему нужен такой мастер. Спрашивает, как тебя зовут и где ты работаешь. Ну, что делать будем?

Четвертаков секунду подумал.

– Вместе кашу заварили, – решительно сказал он, – вместе и расхлёбывать. Дай-ка мне трубку.

Они договорились быстро – мастер спорта по авторалли и гениальный механик Владимир Четвертаков и бывший художник-прикладник, а ныне «санитар общества» Николай Тищенко по кличке Король.

У Короля был БМВ – трёхлетка с врождёнными проблемами, что с данной маркой автомобилей случается редко, но всё же случается.

Четвертаков обещал разобраться с проблемами БМВ.

Король, в свою очередь, обещал разобраться с проблемой по имени Боря Богатяновский.

На том и порешили.

Егор опять взял трубку, выслушал предложение Короля позвонить ему, Королю, сегодня вечером часиков эдак в девять или, если он до двенадцати не появится, прийти завтра с самого утра в спортзал. «Не забыл ещё где?», «Как можно, Коля!», «Заходил бы иногда по мешку постучать для здоровья», «Очень даже может быть, что и зайду», «Ну, не кашляй», «Спасибо, Коля», «Пока не за что».

Егор аккуратно положил трубку на журнальный столик и налил себе в высокий бокал чешского стекла с переводной картинкой на боку, на которой картинке был изображён гоночный болид класса «Формула-1», пива. Друг Володька в точности повторил его действия.

Пошли покурим на балкон? – предложил Егор. – А то что-то жарковато.

Пошли, – охотно согласился Володька.

Они вышли на балкон, закурили и оба чуть не выронили бокалы на тротуар.

Напротив Володькиного дома стоял Егоров «жигулёнок». Целёхонький. Как только что с конвейера.

Глава девятая

– И что, вы хотите сказать, что это моя машина? – с какой-то даже горечью осведомился Егор у пустынной улицы.

Улица безмолвствовала.

– Пошли, – тихо сказал Володька. – Поглядим.

Они спустились вниз, вышли под открытое небо и с опаской приблизились к автомобилю.

– Обе фары были разбиты, – сказал Егор, когда они с Володькой не просто осмотрели, а буквально ощупали чуть ли не каждый квадратный сантиметр передних крыльев, решётки радиатора, бампера, фар и капота. – Левое крыло помято, погнуты бампер и решётка, капот помят и сорван с защёлки. В общем, ремонта долларов на хрен знает сколько.

– На сто тридцать, – авторитетно заявил Четвертаков. – Как минимум.

– И где? – растерянно спросил Егор у друга. – Куда подевался ремонт на сто тридцать долларов? Только не уверяй меня, пожалуйста, что пока мы сидели у тебя, пили пиво и беседовали по телефону с Королём, пришёл добрый дядя-золотые-руки и вмиг всё починил.

– Я и не собираюсь. За это время даже я с лучшей своей бригадой не успел бы. А в этом городе мне равных нет. – Володька подумал и добавил. – Да и в стране, пожалуй, не много найдётся. Разве что в мире…

– Так что же случилось?

– Ты меня спрашиваешь? Твоя машина, у себя и спрашивай. Или у неё.

– У неё… Это мысль. Знать бы ещё как спросить… Ты, кстати, с Назарчуком говорил?

– Говорил. Клянётся, что ни о чём подобном раньше не слышал. Но обещал разузнать и, если что, рассказать. Я от него еле отцепился потом, всё спрашивал меня, откуда такая информация.

– Самовосстанавливающийся автомобиль, – пробормотал Егор. – Самоочищающийся автомобиль. Обучающий автомобиль. Я теперь, знаешь ли, по-французски почти всё понимаю безо всякого перевода. Читать, правда, не могу, а так… И по-английски тоже. Думаю теперь вот за испанский взяться. А там и до немецкого с итальянским недалеко.

– И на хрена это тебе?

– Буду знать языки. Плохо что ли?

– Голову только забивать… Впрочем, твоё дело. Ты, кстати, забыл, что она ещё и лечит. У меня гастрит прошёл. И вообще самочувствие улучшилось после пятницы. Сплю как сурок…

– Ну, не знаю, не знаю… Гастрит у тебя мог и сам пройти. Похмелье-то она на лечит… А что есть похмелье? Та же болезнь организма. Вчера, например, у меня было похмелье, и мне было плохо.

– Похмелье – это не болезнь организма. Похмелье – это возмездие организма за содеянное над ним, организмом, насилие. И потом… Ты вот раньше с похмелья что делал?

– Как это «что»? Шёл за пивом, разумеется. Если, конечно, с вечера ничего не оставалось.

– Вот. А после пива что?

– Ну… бывало и водочка…

– Не «бывало», а, как правило.

– Ну…

– Не «нукай», так и было. А теперь что?

– Что «что»?

– Ты вчера похмелялся?

– Э… нет.

– Вот! А говоришь, не лечит.

Помолчали. Егор неожиданно протянул руку и ласково погладил машину по капоту.

– Поеду я домой, пожалуй, – сказал он. – Надо как-то осмыслить ситуацию и вообще…

– Давай. Вечером позвони.

– Обязательно.

Они пожали друг другу руки, и Егор, проводив взглядом задумчивую фигуру Четвертакова, сел в машину.

– Умница ты моя, – сказал он с нежностью и достал ключи Не знаю, что всё это значит, но ты мне нравишься. Я тебя даже уже почти люблю.

Он потянулся к замку зажигания, чтобы вставить ключ…

Коротко прожужжал стартер, с пол-оборота завёлся и сыто заурчал движок, и Егор, обмирая сердцем, почувствовал, как опустился справа от него рычаг ручного тормоза. Сам. Без его, Егорова, участия.

Автомобиль был готов к движению.

И тут Егору на какой-то миг стало очень страшно. Тело само, безо всякого участия сознания, подчиняясь лишь каким-то древним, заложенным в самую суть существования данного тела инстинктам, рванулось наружу.

Уже выскакивая из машины, он пребольно ударился головой о верхний край проёма дверцы, прошипел «…твою мать!» и плюхнулся обратно на сиденье.

Боль выбила животный ужас из души, и теперь он сидел, потирал тупо ноющий висок и медленно приходил в себя.

Страх не возвращался. Наоборот. Отчего-то стало спокойно, хорошо и даже как-то весело. Егор протянул руку и включил радио, настроенное на «Маяк».

Тишина.

Лишь слабый, на грани восприятия шорох из динамика.

– Ну, – неожиданно для самого себя обратился к шкале настройки Егор. – Так и будем молчать?

Теперь из динамика исчез и шорох.

– Или ты хочешь, чтобы я к тебе как-то обратился? – входя во вкус, продолжил Егор. Он удобно откинулся на спинку сиденья и закурил. – Что ж, в этом есть резон. С детства люблю фантастику. Точнее, хорошую фантастику. А ещё точнее, хорошую литературу. Вот у меня сейчас такое впечатление, что я нахожусь не в реальной жизни, а в чьём-то романе. Значит, и вести себя следует соответственно. Конечно, ежели кто пройдёт мимо и услышит, как я разговариваю неизвестно с кем, то тут же решит, что этот парень, то есть я, видимо, поехал крышей… – Егор торопливо оглянулся, – улица оставалась по-прежнему пустынной. – Значит как-то мне тебя, наверное, нужно называть. Такая машина, как ты, обязана иметь собственное имя. Как меч короля Артура. Как линкор или космический корабль. – Он немного подумал и добавил. – Или как живое существо. Собака там, или кошка…