Остроги. Трилогия (СИ)

Самара выглянул из-под ладоней. Закончилось уже, нет? Гурбан как раз вставал с пола, Ашот нехотя поднялся с Ксю, распластавшейся под его весом. Митрич вообще никак не успел отреагировать – так и стоял, недовольно прищурившись. Шамардин стряхивал с себя осколки, по щеке его стекала кровь. Сташев-старший потерял где-то свою шапочку. А Сташев-младший таки отвалился от Мариши.

Под ногами хрустело битое стекло. В оконные проемы ощутимо тянуло дымом и жаром. Самара шагнул ближе – ровно настолько, чтобы заметить, что соседнего дома больше нет, превратился в руины, под которыми полегла половина шамардинцев вместе с пулеметом.

– Надо было у трансформаторной будки ставить… – буркнул Данила.

О чем это он? Хотя мало ли что пацану в голову взбредет. Пусть он сотню раз опытный боец, знающий, как выжить на Территориях, а мудрость – это все-таки возрастное.

Еще один взрыв – значительно дальше, в стороне – заставил всех пригнуться.

– Твою мать, да что же это?! – Ашот обнимал Ксю так, будто это могло уберечь ее от всех напастей мира, включая ветрянку и недостойных министров обороны.

Самара огладил усы. В горле першило. Дышать было решительно нечем. Да, это в который раз уже не Финский залив… Внизу кричали. Раненые – от боли; остальные – от возмущения и страха. Ничего, эти не нюхавшие пороху мальчишки скоро привыкнут постоянно чувствовать страх и терять друзей. К плохому быстро привыкаешь.

– «Шахиды»? – Шамардин потребовал объяснений у Самары. – Вторая волна, да?

Полковник покачал головой. То, что он увидел в оконный проем… Это ж сколько на себя шашек надо нацепить, чтобы так жахнуло? Хотя…

– «Шахиды», да?

– Не думаю.

– А что тогда?

Самара пожал плечами. Ему нечего было ответить. Вдали опять громыхнуло.

– Похоже, острог обстреливают. Если мы хотим без проблем вылететь, нужно это сделать как можно скорее. – На этот раз Митрич обошелся без любимого слова «бабуины».

– Профессор, с вами всё в порядке? – Гурбан суетился, чуть ли не сдувал пылинки со Сташева-старшего.

Оно и понятно, светоча науки нужно беречь как зеницу ока, ибо без него все дальнейшие действия в глубоком вражеском тылу теряют смысл. Ну, или почти теряют – есть шанс заставить Стерха плясать под свою дудку, но, если честно, Самара не очень-то в это верил. Он отчетливо помнил взгляд Стерха, ту силу, что переполняла тщедушное тельце. Так что беспокойство командира о судьбе профессора вполне обосновано.

– Даня, займись отцом, – приказал Гурбан.

– Автобус-то хоть цел? – Митрич выглянул в окно.

*

Ксю и Шамардина оставили в лаборатории под охраной уцелевших бойцов. Но сначала Сташев-старший удалился с блондинкой минут на пять, заставив всех изрядно понервничать. Особенно нервничал Митрич – глядел на распределение дымов над острогом и сомневался, что «варяги» таки поднимутся в воздух. Похоже, самые большие разрушения случились именно там, где спрятан вертолет.

Как понял Дан, задача Ксю заключалась в следующем: в определенное время при поступлении на прибор сигнала нажать на соответствующие кнопки-рубильники, чтобы сигнал усилить.

– Это могла бы сделать любая лабораторная мартышка за кусочек яблока, но у нас нет мартышек и яблок нет, – развел руками Сташев-старший, объясняя свой выбор. – А ты, девочка, в чем-то даже талантлива. Если что не так пойдет – сообразишь, как выкрутиться.

Ашот тут же надулся от гордости за подругу. А вот старый вертолетчик спокойно принял известие о том, что его бессменная напарница останется в Москве.

– То есть не полетит с нами? – уточнил он.

Гурбан кивнул – мол, профессор ее выбрал, ничего не попишешь.

– Ну и ладно, – пожал плечами Митрич, чем обидел Ксю до глубины души.

– Вот так летаешь, летаешь, а тебя на землю списывают, – буркнула она.

Данила улыбнулся, глядя на девушку. Она очень обаятельна, но все же не в его вкусе, слишком много тела, ему нравятся постройнее. Надо чаще себе об этом напоминать, чтобы не завидовать Ашоту.

Дружною толпою загрузились в автобус. Митрич объяснил куда ехать.

– Водичка есть тут, нет? – поинтересовалась Мариша у водителя, который как раз пытался вырулить между дымящими развалинами.

Тот не глядя указал на деревянный ящик рядом с собой. Мариша открыла ящик, достала оттуда пятилитровую пластиковую бутыль, отвинтила крышку.

– Ну-ка полей, – чуть ли не приказала Дану.

Он отвернулся.

– Даня, помоги…

Помог. На ладони ее хлынула вода, полилась по полу. Мариша фыркала, смывая с лица грим вперемешку с грязью.

– Эй, ты чего?! – Водила, пацан совсем, офигел, увидев, что его автобус медленно, но уверенно превращается в баню. В крайнем случае – в душевую.

Но стоило только Марише снять с себя камуфляжную куртку и футболку, как он сразу заткнулся. Правда, при этом стал чаще, чем надо, поглядывать в зеркало…

В поступке мисс Петрушевич не было ни капли бесстыдства. Просто надо привести себя в порядок хоть немного. Ее примеру последовали Ашот и Гурбан. А Самара не преминул полюбоваться девичьей фигуркой вопреки всем пылким взглядам Дана.

Закончив, Мариша спросила:

– А тебе полить?

– Давай.

– А спинку потереть?

От ее прикосновений Дана бросило в дрожь. Он чуть развернулся, чтобы ее видеть. Издевается, да? Мариша ему подмигнула и провела кончиком языка по губам. Точно издевается. Выхватив из ее рук бутыль и поставив на пол, он обнял Маришу, прижал к себе и впился в губы поцелуем. И плевать ему на ее оскорбления. Он ее хочет. Она – его девушка.

Мариша дернулась, типа вырываясь, но как-то несерьезно, в пах коленкой не ударила, в глаза маникюром не ткнула. Зато ответила на поцелуй. Дан обнимал бы ее всю жизнь, долго-долго, не хотел отпускать, не хотел – и всё. Ему казалось, только объятия разомкнутся – дрязги и глупые обиды вернутся, и опять ему станет плохо, да и ей – вряд ли хорошо, он же чувствовал, как она страдает. Сама себя накрутила, настроила, а потом…

– Эй, вы чего?! У меня тут не бордель! – Водиле надоело пялиться на спину Дана, скрывающую все самое интересное.

*

Маркус недовольно скрипел. Ему не нравилось, что Митрич в одном месте засветился дважды. Старик парировал, что, мол, снаряд в воронку вряд ли попадет, а значит, Рождественка, двадцать – самое то местечко, опять же бывший женский монастырь, отличившийся в Псидемию.

Самара вздрогнул, представив рычащих монашек с перемазанными кровью рожами. Небось местечко пользуется у местных дурной славой, а значит, его обходят стороной. То, что нужно, для тайника. И особенно – для тайника, в котором спрятан вертолет. Винтокрылая машина ведь не иголка, ее в стог сена не сунешь, тут надо деликатней, с умом…

– А чего я? Такого приказа у меня не было! Только доставить! – Водила изо всех сил сопротивлялся неизбежному, отказываясь верить, что участь его предрешена.

– Рядовой Петров, отставить ныть! – У Митрича прорезался командирский голос. – Был ты орлом сухопутным, а будешь настоящим! Я из тебя, бабуина, человека сделаю, обещаю!

Но рядовой Петров человеком становиться не хотел. Категорически. Гурбану пришлось пригрозить ему расстрелом за неподчинение приказу в военное время. Вот тут парнишка, блеснув голубыми глазами и шмыгнув носом-картошкой, осознал, что попал в глубокий тыл. Точнее – скоро там окажется, если диверсантам вообще суждено выбраться из острога.

Что-то свистнуло в воздухе над головой. Самара непроизвольно пригнулся. Вдали раздался грохот взрыва. Шагая дальше по битому кирпичу, полковник огляделся. Колокольня без верхушки и без колокола. Запустение, пахнет плесенью, крысы чуть ли не маршируют по ногам. И отчетливо тянет гарью. М-да.

Сначала Самара обратил внимание на храм без крыши, а уже потом заметил вертолет, с ходу принятый за кучу бесполезного металлолома. Мало ли такого добра ржавеет по дворам и весям? А ведь силуэт у вертушки узнаваемый – кабины тандемом, фюзеляж приплюснутый с боков и горбатый, точно тельце окуня. На корпусе полно вмятин, но раз «варягов» это не смущало, то и Самару не должно – вертолет-то осилил сюда путь из Арзамаса. Краска с него кое-где сползла пластами, зато блоки НАРов – почему-то всего две штуки, по одной на каждом пилоне – радовали свежестью боеприпасов, недавно добытых на складе. Железные бочки с горючкой намекали на то, что Митрич к рейсу подготовился, старческий маразм не его случай.