Паломничество к Врагу

тные мне цели, неизвестные, но уже крайне неприятные.

— Спасение наших жизней является лишь частью той великой задачи, ради которой я сюда явился, — отозвался на мои мысли Нкот.

— Великой задачи на твой взгляд, — пробормотал я себе под нос, подвергнув сомнению истинность его заявлений — первый раз с того момента, как покинул Ферму. — Я по-прежнему не знаю, что тебе нужно, и кажется, уже не хочу знать…

Я понимал причину своей странной, разъедающей душу тоски. Объединенный разум. Ярче впечатлений мне не доводилось испытывать за всю свою жизнь, полнее, чем за несколько минут слияния, я никогда не жил. Прием Нкота, примененный им для нашей защиты, оказался сильнейшим наркотиком, привыкание к которому наступило после первого же использования. Мне стало страшно при этой мысли. Подобная зависимость может превратить в раба кого угодно.

— Целитель, — послышался где-то в отдалении глухой, надтреснутый голос Бигмана, — можешь что-нибудь сделать для этого парня?

Пока я был занят размышлениями, Бигман пересек площадь и присел на корточки в разрушенной зоне перед одним из людей Шефира. Взглянув в его сторону, я обнаружил еще один побочный эффект, появившийся после слияния, — зрение необычайно обострилось. Несмотря на большое расстояние, а до Бигмана было метров сорок — пятьдесят, я видел мельчайшие подробности. Необычное ощущение — видеть так далеко при такой четкости, точно к глазам приставлен невидимый бинокль.

Тело человека, перед которым замер прыгун, утонуло в хаосе каменных обломков по грудь, глаза были закрыты, толстый слой припорошившей лицо пыли, не способной скрыть его молодость, прорезали сочившиеся из уголков губ темные струйки крови.

— Нет, — ответил толстяк, даже не пытаясь выйти из трассера, в который забрался сразу после сражения. — Перед тобой оболочка, Бигман, с безвозвратно поврежденным мозгом. Там нет личности, которую ты когда-то знал. Во время сражения Шефир превратил своих людей в безличных марионеток, беспрекословно повинующихся его приказам. Он стер с помощью шептунов их индивидуальность. Это безвозвратно. Последствия Шефира не заботили, так как перед ним стояла цель, оправдывающая, по его мнению, любые средства. В том числе лишать людей жизни заранее. Думаю, ты уже догадался, что это была за цель.

Бигман медленно выпрямился, словно на плечи ему давил тяжкий груз.

— А ты, чужой, можешь вернуть его к жизни? — спросил он, не сводя с умирающего угрюмого взгляда.

— Мне жаль Бигман, но Целитель прав. Он обречен.

— Жаль?! — свирепо прорычал вдруг прыгун, резко повернувшись в сторону чужого всем телом. — Слова лицемера! Незачем притворяться, что тебе понятны человеческие эмоции, инорасовый ты ублюдок!

— Потише, потише, Бигман, — голос Нкота потерял музыкальность, больше чем обычно обнажившиеся клыки зловеще блеснули. — Не тебе судить о том, что я понимаю, а что нет.

Длинное худое лицо Бигмана задрожало от сдерживаемого гнева, мука исказила его черты. Он с заметным усилием отвернулся, снова уставившись на