Ведьмино отродье

той, в его прежней дурной жизни, а здесь, в Голодной Бухте, ему было легко, он ничего не чувствовал и голова его всегда была ясна. И он метал - сгребал, метал - сгребал. Слава о нем пошла гулять по всему Побережью. К весне уже не проходило и недели, чтобы в трактир "Под якорем" не заезжал какой-нибудь самонадеянный гордец, желающий сыграть с хозяином. Хозяин никому не отказывал. И это шло на пользу: трактир расстроился, хозяйка покруглела. Сменили вывеску, на окнах повесили шторы, а на столах по два раза на день перестилали свежие, до хруста накрахмаленные скатерти. Утром, позавтракав, Рыжий просматривал отчеты, брал пробы из котлов, корил работников - всегда было, за что, - и выходил гулять. Дети бежали вслед за ним, кричали:

- Дядя! Дядя!

Он раздавал им сласти, и дети умолкали. Пройдя через поселок, Рыжий взбирался на скалу, садился на один и тот же камень, раскуривал красную коралловую трубку и смотрел на Океан. Дул сильный ветер - зимой так всегда - Океан штормил. Вода, одна соленая вода до горизонта. И дальше то же самое; пять, десять лет плыви - и ничего там не встретишь. Вот так-то вот: здесь - самый край земли, а дальше и вообще ничего нет. Тогда чего он здесь ждет? Что ищет? Месяц тому назад в поселке объявился незнакомец. Он все ходил, высматривал, выслушивал, потом целый вечер просидел в трактире, но не играл, а лишь смотрел, как другие играют, да криво ухмылялся... и в ту же ночь исчез. Все говорят, что это был фискал из Бурка, стряпчий стола налогов. Что ж, может быть оно так и есть... А если это приходила память? О чем-то очень важном. И недобром. Но вот только о чем эта память? О чем? И он сидел, смотрел на Океан и вспоминал - уже в который раз! - всю свою жизнь. Напрасно! Он жил, как многие: вначале было просто самое обычное деревенское детство, а после - за отцовские долги - он был продан в солдатскую школу, затем честно служил, затем ловко бежал... Нет, что-то все не так. Не стоит вспоминать, а то и без того... Вот и жена уже все чаще говорит:

- Соседи беспокоятся. Ты ж обещал, что съездишь в город.

Да, было дело, обещал. Зимой в поселке была сходка, на ней его избрали старостой. Теперь он должен привезти из города станок, в котором мелют рыбьи кости, а еще новые веревки для сетей, поплавки, рассаду для теплицы и парусину, весла и крючки. Да, денег у него хватает. И не жалко. Он щедр, он всеми уважаем. И чтобы кто-то из поселка взял да и в ребра ему вилами...

Да, вилы! Рыжий вздрогнул. Раны давно уже зажили и бок теперь болел только в большую непогоду, однако вспомнить то, как это он тогда сумел спастись, бывший трубач за все это время так и не смог. И ладно бы! Но с той поры, точнее, именно с той злополучной ночи, его преследовал один и тот же сон - как будто он, словно дикарь, в толпе таких же дикарей бежит - на лапах и стопах, да-да, на всех на четырех! - бежит по какому-то дикому, мрачному, непроходимому лесу. Они бегут, ревут, преследуют какого-то диковинного зверя. "Наддай! Наддай!" - гремит в ушах. Он наддает...