Рапсодия гнева. Трилогия (СИ)

На секунду я задержался, подумав, что мой отказ записать телефон может Михаила обидеть. А смысл? Трудно, что ли, несколько кнопок на мобиле нажать?

— А вообще давай свой номер.

Я достал телефон и записал продиктованные цифры, после чего покинул палату, забрал плащ и выбрался на улицу, под мелкий промозглый дождик.

«И все же я выясню, как нас использовали, — крутилась в голове навязчивая мыслишка. — По крайней мере попробую при первой возможности. Вот только будет ли она, эта возможность?»

До вечера я методично тратил деньги. Первое, что взял, — компьютер. Не ради развлечения, на это я бы не разорялся, но за время работы на студии я как-то обвыкся с тем, что электронные записи вести гораздо практичнее и проще, чем царапать в тетрадке. К тому же хотелось иметь дома Интернет. К этому во многом бестолковому вместилищу всемирного знания я пристрастился на работе и теперь не желал от него отказываться. Забавно, кстати, сложились мои отношения с Интернетом. Поначалу я был восхищен самой идеей, что она является, по сути, воплощением БВИ из книг Стругацких, ну, вроде как там содержалась вся мудрость мира. На поверку, правда, мудрости там оказалось до неприличия мало. Поисковая система в ответ на мои запросы выдавала сначала гору спама, то есть информации, вообще к делу не относящейся, но содержавшей ключевые слова, которые я вводил. Следом за спамом сыпалось еще большее количество непроверенной, желтой и откровенно безграмотной информации, приправленной столь большим количеством рекламных баннеров, что в глазах пестрить начинало. И лишь в конце можно было найти упоминание об одной-двух страницах, содержавших то, что надо. Да и то далеко не всегда.

В общем, после десятка подобных попыток меня охватило серьезное разочарование. Это же надо — нагородить всемирную сеть, содержать ради нее немыслимые компьютерные мощности, и все лишь для того, чтобы прыщавые подростки могли разместить там страницу, эквивалентную на заборной надписи «Здесь был Коля», или гонять по высокоскоростным каналам связи рекламные сообщения типа «Хотите разбогатеть? Дайте мне денег, и я научу вас, как заработать, не прикладывая усилий». Но больше всего меня поразило то, что эта змея только тем и занималась, что кусала себя за хвост, — процентов шестьдесят всей рекламы рекламировало рекламу в сети, а рекламные рассылки по электронной почте, кроме вирусов, содержали в основном рекламу рекламных рассылок.

Я уже собирался вовсе обойтись без Интернета, а перейти на старинный, но более надежный способ добычи информации из бумажных книг, но случайно набрел на страницу, посвященную компьютерным логическим головоломкам.

Поиграл, надоело, бросил. Но этим дело не кончилось, потому что меня осенило. Все-таки Стругацкие были наивны, как большинство тех, чье мировоззрение формировалось в шестидесятые годы двадцатого века. Они свято верили, что коммунизм — это одно, а сталинские репрессии — как бы из другой оперы. Они верили, что если будет всемирная сеть, то набьют ее под завязку чем-то до крайности нужным, эстетически выверенным, тем, что могло бы сделать людей лучше, хотя бы ненадолго, хотя бы некоторых, хотя бы иногда.

А вышло иначе. Всемирная сеть создана, но если и есть в ней нечто полезное, так это по большей части развлекательные ресурсы. Поняв это, я переориентировал свои запросы, и нужное посыпалось на меня как из рога изобилия. Музыка, фильмы, мультфильмы, анекдоты… И вот, почти насытившись всем этим, я понял о сети главное — она лишена цензуры. И это в ней самое важное, и именно эту наивысшую важность не спрогнозировали Стругацкие. Да и как им было строить такие прогнозы, когда вся их жизнь была цензурирована по самое некуда?

Тогда я снова переориентировал запросы и был вознагражден сполна, и после этого минимум на два-три часа в сутки я превращался в жителя всемирной сети. Оказалось, что в Интернете можно найти весьма неплохие книги, которые вряд ли когда-нибудь выпустит хоть одно издательство. Я скачивал оттуда великолепные, полные настроения видеоклипы, снятые чуть ли не на любительскую камеру музыкальными коллективами, название которых никогда не услышать по радио. Я нашел огромные ресурсы, под завязку набитые интереснейшей, живой, злой журналистикой, которую ни в одной центральной газете не разместят. Потому что миром правят деньги, я это в полной мере осознал, работая на Кирилла. А вот в сеть власть денег хоть и рвется, да что-то не очень у нее получается. И выходит так, что при умении отделять зерна от плевел из сети можно выкачать действительно ценный продукт, в отличие от того музыкально-киношного мыла, которым нас потчуют с экранов. В отличие от желтой, до предела продажной журналистики, которой пестрят газеты.

Для меня походы в сеть приобрели особую важность. Ведь я сам клепал экранно-коммерческий хлам, и мне нужно было место, чтобы отмыться. Чистым местом Интернет назвать трудно, чего уж лукавить, зато там можно найти хоть сколько-нибудь приятных мест. А в жизни они мне совсем перестали попадаться.

Вторым, после компьютера, делом я посетил дантиста. Вот ведь как забавно получается — в детстве не лечил зубы, потому что боялся бормашины, в юности было некогда, потому что юность сплошь состояла из боевых действий, а потом уже и думать об этом не стоило по причине отсутствия денег. В результате пару-тройку зубов я потерял, а еще пяток нуждались в срочном ремонте.

Третьим делом я намылился в ресторан. Ну, формально — опробовать вновь установленные пломбы, а если глубже копнуть, то там уже попахивало темой для психотерапевта. Сначала я не мог понять, почему меня потянуло на столь глупую и бездарную трату денег. Так то пришлось покопаться в сознании, попробовать нырнуть в подсознание, перебрать память, а затем применить банальную логику. Выводы, к которым я пришел в результате проделанных усилий, меня самого слегка удивили. А получалось то, что идея посидеть в ресторане была из той же породы, что и детское желание что-нибудь сломать. Это ведь такой способ влияния на мир. Созидать еще не получается, но так хочется произвести изменения в окружающем пространстве, что дальше некуда. Отсюда, именно отсюда растут корнями разбитые стекла в таксофонах и сломанные лавочки в парках.

Я же за прошедшие три недели понял, что в настоящее время основным инструментом воздействия на реальность является не физическая сила, а деньги. Того же Кирилла я мог бы в бараний рог свернуть голыми руками, натянуть ему глаз на жопу, но не захотел. Хотя такого мерзавца в моей жизни еще не встречалось. А впрочем, чего уж лукавить? Какое там «не захотел»… Не смог! Вот так будет честно. Не смог. Это он меня мог в бараний рог свернуть, причем даже руки не вынимая из карманов дурацкой кожаной жилетки. Даже очков своих не снимая, черт бы их побрал.

В общем, деньги теперь представлялись мне орудием, инструментом воздействия на реальность. Раньше доступа к ним у меня не было, но теперь неистово хотелось это орудие испытать в деле. Почему в ресторане? Это особая тема. Смысл в том, что у меня еще неделю назад созрела теория о приемах обращения с деньгами. Суть ее заключалась в том, что когда деньги тратишь на что-то полезное, например тот же компьютер или зубы, то они теряют функцию инструмента воздействия на мир. А приобретают они ее лишь тогда, когда улетают на ветер, то есть без долговременной пользы.

Эта теория возникла, понятно, не на пустом месте, а в процессе наблюдения за коллегами, работавшими у Кирилла. Мелкий персонал, вроде меня, тратил деньги исключительно практично, да на пустые расходы у них и не было средств. А вот люди значительные, вроде Кирилла или Влада, очень часто швыряли деньги впустую. Точнее, нет, не так. Они тратили деньги на то, на что я бы точно не стал, то есть не на предметы, а на услуги. Например, Влад стригся в салонах, и я какое-то время не мог понять, зачем он это делает. Есть ведь парикмахерские с гораздо менее напряженной ценовой политикой! К тому же он часто ходил в клуб, и не так, как я, по халявной карте, а за свои кровные. Я много думал об этом и в конце концов пришел к выводу, что расходы на услуги, а не на вещи являются ключевым моментом власти. Потом эту догадку подтвердил Кирилл.