Боевое братство

КОМАНДНЫЙ БРОНЕТРАНСПОРТЕР, СЕРЕДИНА КОНВОЯ

— Что это на них нашло? — проворчал Хоффман.

На улицах было столько бродяг, сколько он не встречал за все последние годы.

Калисо крепче стиснул руль и чуть замедлил ход, чтобы выглянуть из бронетранспортера. Дорога в этой части была довольно широкой, и некоторое время они двигались параллельно основной колонне.

— Может, они получили знамение, сэр?

— Как же, знамение! — фыркнул Хоффман. — Не и падай в мистику. Они просто шляются по улицам.

Колонна конвоя уже пересекла невидимую, но весьма реальную границу, вышла из защищенного города и теперь двигалась по ничейной земле. Здесь теснились поселения бродяг, которые жили так, как хотели, со времён вторжения Саранчи. Впрочем, поселения — это громко сказано. Бродяги были не способны обустроить свои жилища. Когда-то давно Хоффману казалось, что эти люди — кем бы они ни были: крестьянами или переселенцами — нуждаются в защите, но это чувство давно прошло. Бродяги не были покинуты. Они сами покинули общество, свою расу.

Дорога на мгновение показалась Хоффману белесым полотном, на котором оставили свои метки бесконечное движение и время. Затем он понял, что на самом деле это были просто осколки мрамора: они осыпались на мостовую с длинного карниза стоявшего справа здания.

Когда-то это был лучший в мире археологический музей. Здесь Хоффман назначил первое серьезное свидание и пытался убедить Нину Кладри, что новоиспеченный рядовой способен на такие же высокие чувства, как и молодой офицер. "Ты не можешь стать другим, не стоит даже и пытаться. Гордись тем, что имеешь". Перед глазами на обочине мелькнула часть резного панно — рука с гирляндой, бледная и полупрозрачная, как сама смерть. Даже мурашки побежали по затылку. Вот истинная сущность краха — последняя отчаянная попытка выжить перед неминуемым падением в бездну.

Пожилой мужчина — редкое зрелище для этих мест, поскольку жизнь бродяг была короткой, — поднял иссохшую руку навстречу «Броненосцу». Но его жест вовсе не означал приветствия проходящей колонне.

— Вряд ли это жест благодарности. — (Человек был примерно одних лет с Хоффманом, но выглядел вдвое старше.) — И тебе того же, штатский бродяга.

— Можно подумать, у них был какой-то праздник.

— Возможно, им известно нечто такое, чего мы не знаем.

В настоящий момент бродяги представляли для Коалиции скорее досадную помеху, чем угрозу, но Хоффман все же учитывал их в своих планах. Послевоенное восстановление потребует колоссального труда, тяжелые времена затянутся не на месяцы и годы, а на десятилетия. Он уже сейчас понимал, что после разгрома Саранчи главнейшей задачей армии станет контроль над бесчисленными бандами анархистов. От этой работы бесполезно ждать какой-то радости. И во время встреч с Прескоттом, поднимая вопрос о возможности гражданской войны, Хоффман не преуменьшал ее опасности.

— Калисо, можешь остановиться? Я хочу с ними поговорить.

Калисо правой рукой нащупал на боку оружие и передвинул его вперед:

— Будьте осторожны, сэр.

Хоффман проверил свой пистолет. В конце концов, не много времени понадобится, чтобы узнать, не рискнут ли бродяги выстрелить в военных.

— Я должен выяснить, в чем дело.

"Броненосец" замедлил ход рядом с тремя женщинами — судя по виду, матерью и двумя дочерьми, — и Хоффман открыл носовой люк.

— Леди, — окликнул он женщин, стараясь придерживаться нейтрального тона, — почему все вышли на улицы?

Старуха, которая отличалась от его туманных воспоминаний о Нине Кладри так сильно, как только одна женщина может отличаться от другой, подняла голову:

— Да уж не затем, чтобы бросить розы под колеса наших машин, фашистский ублюдок! Саранча снимается с места.

— Вы так считаете, — процедил Хоффман. "Да, теперь мы фашистские ублюдки, но мы умираем в боях против Саранчи, чтобы вы могли жить", — Откуда вам то известно?

Вы сами все прекрасно знаете. Вы заварили эту кашу.

У бродяг имелись свои методы наблюдений за активностью Саранчи. Хоффман, не слишком надеясь на правдивость информации, занес ее в раздел слухов.

— Желаю прекрасного дня независимости и свободомыслия! — крикнул он и закрыл люк. — Трогай, рядовой.

Калисо, когда его это устраивало, был очень исполнительным солдатом. Он резко дернул с места и со скрежетом прокатился вдоль колонны, пока не занял свое место между грузовиками.

— Хоффман — Фениксу и Матаки. Бродяги полагают, что Саранча собирает чемоданы. — Не отрывая пальца от кнопки передачи, Хоффман добавил и свое мнение: — Давайте не будем слишком доверять этим слухам. Хоффман закончил.

Калисо не сводил глаз с колес идущей впереди машины. Выбритый на голове крест придавал ему агрессивный вид, что, впрочем, было весьма близко к истине.

— Как вы считаете, они говорят правду? — наконец спросил он.

— Я поверю только в том случае, если увижу у своих ног труп последнего червя.

— Я приложу все силы, чтобы это произошло, сэр.

Да, он так и сделает.

Общая численность населения на Сэре была такая, как в прежние времена в городе среднего масштаба, а армия Хоффмана равнялась двум-трем бригадам. Он мысленно вернулся во времена Маятниковых войн — обширных, ожесточенных, с великолепным по сравнению с нынешними днями снабжением — и почти пожалел о них.

"Восемьдесят лет было потрачено на сражения ради источников Имульсии, ради этого проклятого топлива, а настоящая беда была уже совсем близко".

Хоффман родился во время войны и умереть рассчитывал точно так же. На Сэре не осталось людей, кто помнил бы мирное время.

Он утешал себя мыслью, что все равно не знал бы, как жить в мире.

НЕОХРАНЯЕМАЯ ЗОНА В ПЯТИ КИЛОМЕТРАХ ОТ СЕВЕРНЫХ ВОРОТ. ЗАМЫКАЮЩИЙ БРОНЕТРАНСПОРТЕР

Берни облокотилась на комингс верхнего люка бронетранспортера и попыталась опереть дуло недавно полученного автомата «Лансер» на что-нибудь твердое. Зубья бензопилы сводили на нет все ее попытки. Спустя некоторое время Берни бросила эту затею и положила обе руки на ограждение. Скрежет гусениц и рев моторов будили в каньоне узких улиц оглушительное эхо.

Задние колеса впереди идущего грузовика вильнули в сторону. Берни приблизила губы к микрофону:

— Ты слишком близко подошел к грузовику…

— Проклятие! — раздался голос в наушниках. — Теперь ты будешь давать мне советы по вождению?!

Она отключила микрофон и спустилась в кабину, чтобы разговор не был слышен на канале радиосвязи.

— Придурок, ты должен дать ему возможность попятиться, если впереди что-то случится. Тягач не сможет здесь развернуться, он будет идти задним ходом.

Бэрд немного отстал, но Берни, даже не видя его лица, понимала, чего это ему стоило. Маркус слишком распустил этого парня. Для такого вывода Берни потребовалось не больше часа общения.

— Теперь ты довольна? — буркнул Бэрд.

Хороший мальчик…

— Да, бабуля.

Если бы это сказал Коул, она просто посмеялась бы. Но говорил Бэрд, и это ей не понравилось.

— Сынок, если я перекину тебя через колено и отшлепаю, ты целую неделю не сможешь сидеть. Так что заткнись.

Коул разразился смехом:

— Дэмон, тебе грозит трепка. Веди себя хорошо и открой носовой люк.

Он выбросил в люк несколько сухих пайков для стайки оборванных и худых ребятишек, которые выглядывали из-за угла, словно дикие зверьки. Дети тотчас набросились на еду. Наблюдая за ними, Берни отметила степень человеческой деградации.

"Наверное, это самое страшное, что сделали с нами черви. Они вернули нас в первобытное состояние".

Бэрд раздраженно фыркнул:

— Коул, что ты творишь? Калории нужны тебе самому, парень. Не стоит поощрять этих паразитов.

— Брось, они же еще дети.

— Но ты знаешь, кто из них вырастает.

— Дэмон, тебе никогда не приходилось голодать? Ты вырос в богатой семье. Ты не понимаешь, что это такое. — Словно для усиления своей тирады, Коул порылся в карманах и выбросил в люк что-то еще. Бэрд ничего не сказал. Кажется, он прислушался к мнению Коула, и это было довольно странно. — Наши рационы гораздо богаче, чем у них, и они нас за это ненавидят. Посмотри на себя. Посмотри, сколько мяса на наших костях по сравнению с ними.