Кровь и Огонь (ЛП)

— Я сказал, что поведаю о вашей смерти. Эту просьбу я понимаю. Теперь вы хотите, чтобы я благословил ваше проклятье? Лично благословил ваше исчезновение?

Львы смотрели на меня, но не решались взглянуть в глаза.

— У нас не осталось вестников смерти, — ответил вожак прайда. Между нами начала расти пропасть, медленно, но неуклонно, как с Саламандрами несколько месяцев назад на развалинах Хельсрича.

Я был беспощаден, потому что желал, чтобы меня поняли предельно ясно:

— Вы хотите, чтобы я благословил воинов другого ордена, разделил с вами священные ритуалы Храмовников и поклялся перед Императором и Дорном, что ваша смерть достойна благородных заветов Имперских Кулаков. Вы хотите, чтобы я одобрил вашу гибель. Именно об этом вы просите?

— Да, реклюзиарх. — Несколько раз согласно кивнул Экене. — Проклятье — умереть без благословления.

— Когда вы собираетесь дать последний бой?

— Какой смысл откладывать неизбежное? Завтра утром мы соберём все наши силы на передовой базе и в последний раз проведём разведку в поисках припасов и выживших. На рассвете следующего дня мы отправимся в битву.

В этот же день «Вечный Крестоносец» покинет орбиту Армагеддона, преследуя архивожака. У меня было время и это хорошо.

— Вы благословите наши последние часы и освятите наши последние деяния, реклюзиарх?

Я посмотрел на свалку литейного завода, где Кинерик и остальные Львы патрулировали с болтерами в руках. Затем встал посреди безнадёжного почтительного молчания. Дубаку попытался возразить, попросить меня остаться, но я был непреклонен. Решение принято:

— Нет.

ШЕСТАЯ ГЛАВА

ВЫБОР

Мы не смогли вернуться в Хельсрич. Сезон огня свирепствовал вокруг моего города с достаточной яростью, чтобы исключить атмосферные полёты, но не настолько, чтобы оборвать вокс-связь. По прогнозам шторм продлится от трёх до девяти часов. Первый вариант был вполне терпимым, последний оставлял совсем мало времени для осуществления плана. И это если буря вообще утихнет.

На борту «Вечного Крестоносца» я шёл по холодным залам храма Дорна. Реликвии войны и славы, окружённые мерцающими аурами, лежали на мраморных постаментах, в которых были встроены генераторы силового поля. Со сводчатого готического потолка гордо свисали военные знамёна. В храме всегда было что-то от костей скелета, наверное, из-за арочной архитектуры. Я всегда считал, что он напоминает о загробной жизни, куда уходят павшие в битвах воины. Судьба направиться туда на смерть.

Кинерик шагал рядом, и ему хватило ума понять, что раз я молчу, то на это есть причина. Он не просил меня объясниться. Я не сказал бы, что мне это понравилось, но так его легче терпеть.

На самом деле я пришёл сюда не для того, чтобы наедине побыть среди почитаемых сокровищ ордена. Я пришёл сюда, чтобы начать воплощать в жизнь план. Сквозь огромный эркер я смотрел на сражавшийся и покрытый шрамами Армагеддон. Над городами поднимались столбы дыма. Ущелья превратились в грязные шрамы. Богатые нефтяными месторождениями океаны стали кладбищами для сбитых кораблей зелёнокожих.

Меньшие люди видели бы мир охваченный войной и скорбели бы о погибших. Я чувствовал только ненависть. Я ненавидел орков за осквернение наших земель. Я ненавидел планету за то, что она сопротивлялась попыткам спасти её.

Меньшие люди. Нехватка смирения так свойственная мыслям Мордреда. Скорее уж неизменённые люди. Истинные люди неулучшенные генетическими проектами Императора способны испытывать печаль.

Флот стоял на якоре, наслаждаясь передышкой в почти непрерывной космической войне, которая продолжала пылать в небесах. Почти неделя прошла с тех пор, как в систему прибыло последнее подкрепление ксеносов — это оказалось самым длительным прекращением огня. Шаттлы, десантно-штурмовые корабли и транспорты снабжения летали между нашими боевыми баржами и ударными крейсерами. Проводилась последняя дозаправка и перевооружение, прежде чем мы покинем орбиту в погоне за вожаком орков.

Было такое ощущение, словно я уже год жду, пока портативный гололитический передатчик подаст импульсный сигнал. Кинерик стоял в стороне, почтительно рассматривая выставленные на всеобщее обозрение оружие и доспехи, которые ждали достойного воина из нашего поколения или из тех, кто придёт после нас.

— Вокс-соединение установлено, — доложил сервитор на мостике. Использование систем связи «Вечного Крестоносца» оказалось единственным способом увеличить мощность сигнала. На моей ладони появилась гололитическая призрачно-синяя проекция.

— Полковник Райкен, — приветствовал я мерцающее изображение.

— Это не он, — ответила голограмма хриплым от помех голосом, обретая чёткость. Говоривший оказался не полковником Райкеном, хотя из его ответа это и так было ясно. — Соединение не слишком хорошее, а? Я не получаю картинку. И прошу прощения, но полковник Райкен занят другими солдатскими делами. Его здесь нет. Он ушёл.

Я вздохнул, мысленно советуя себе набраться терпения:

— Мне нужно немедленно поговорить с ним.

— И мне, уверяю вас. Полковник должен мне деньги. Серьёзное дело, а? Если он погибнет раньше, чем вернёт долг, то мой характер станет страшным. Я — капитан Андрей Валаток из Легиона. Чем могу помочь?

— Пусть ваши жрецы перенаправят сигнал…

— Что-то не так с этой вокс-частотой? Я думаю, что горы грохочут тише, чем вы. Вы говорите, как космический десантник.

— Я и есть космический десантник.

— Ага! А я, если и не хороший друг, то как минимум хороший приятель реклюзиарха Гримальда из Чёрных Храмовников. Вы знакомы с героем Хельсрича? Однажды я спас ему жизнь. Он даже поблагодарил меня.

— Андрей, — медленно ответил я, вкладывая угрозу в каждую букву, — я — реклюзиарх Гримальд.

— Привет, реклюзиарх! Вы звучите сердитым.

— Слушай меня. Мне нужно поговорить с полковником Райкеном, адъютантом Тиро или генералом Куровым.

— Они ушли в передовой командный пункт, да? Но я здесь. Я наблюдаю за подразделениями штурмовиков в северных и западных зонах.

Подошедший Кинерик показал на полушинель и плащ гололитического изображения:

— По нему не скажешь, что он штурмовик.

Я решил оставить замечание без ответа, но Андрей решил по-другому:

— Формально — нет. Мы — гренадёры. Да. Но это сленг. Ну и для справки. Бумажная работа — [собака]. Вы знаете каково это, а? Единственный лёгкий день был вчера. Но я чувствую проблему. Именно поэтому вы и связались со мной, нет?

— Слушай внимательно, Андрей. Это важно.

Последовавший разговор занял больше времени, чем требовалось. Я понял, что Андрею скучно. Солдаты плохо справляются со скукой, особенно если они находятся в командном бункере, где нечего делать и в некого стрелять.

Когда он отключил связь, у него оказалось предостаточно приказов, которые необходимо выполнить, и мне пришлось несколько часов координировать оборону Хельсрича с высокой орбиты. За это время множество офицеров отправили сообщения по воксу в небеса, подтверждая, что придут. Я переговорил с восьмьюдесятью одним командиром Имперской гвардии и девятью капитанами Имперского флота. Информационный планшет принимал и отправлял изображения постоянным потоком зашифрованных данных. Мои действия были своего рода Рубиконом. Никто не уклонился от ответов. Никто в Хельсриче не отказался предоставить нужную информацию. Никто не отказался помочь.

— Разве вы не превышаете свои полномочия? — спросил меня Кинерик.

Я всё ещё не привык, что в моих решениях сомневаются, и пришлось подавить растущую раздражительность.

— Поясни, — сказал я вместо того, чтобы прорычать. Это далось нелегко.

Кинерик снял шлем и выглядел болезненно-бледным в синем свете люминесцентных сфер на стенах. Выражение его лица не было сомневающимся, а скорее слегка заинтересованным.

— Можно? — кивнул он в сторону переносного ауспика. Я протянул планшет, и он стал прокручивать орбитальные пикты Хельсрича. Повреждённый центральный шпиль было видно достаточно хорошо, но остальной улей находился во власти непрерывно кружащегося пепельного мрака.