Разведчик. Медаль для разведчика. «За отвагу» (СИ)

Кое-что успел показать, объяснить, но времени на подготовку мало дали — десять дней. За столь малое время из новобранца настоящего разведчика не сделать. Но на фронте десять дней — роскошь немыслимая. В последний день Игорь сказал бойцам напутственное слово.

— Есть хорошие стихи, автора не помню.

«Сколько раз увидел врага,

Столько раз и убей».

Слова правильные, но не для разведчика, для пехоты. Наше дело — немца живым взять, не помять сильно при захвате, чтобы показания дал. И второе — своих раненных не бросать ни при каких условиях. Пупок надорви, землю грызи зубами, а товарища вытащи.

Сегодня ты помог, завтра тебя в чужом тылу не бросят.

— А если убьют нашего, что тогда?

— Если в тылу, похорони, место приметь, командованию доложи. Если на нейтралке — тащи до своих траншей. Свободны.

Взвод до штатной численности пополнился, а Федюнину опереться не на кого — раз, два, три и обчёлся. Лейтенант вызвал Игоря в штаб на следующий день.

— Задание есть сложное. Пойдём вдвоём. Я и ты. К двадцати одному часу будь готов. Форма и оружие немецкие. Сухпай не бери, идём на сутки.

— Так точно!

Игорю интересно было, почему сам Федюнин в рейд идёт, но вопросов не задавал. Если лейтенанту для дела надо будет, сам скажет.

Меньше знаешь — дольше живёшь. В девять вечера в штаб, к ПНШ пришёл. Дверь после стука открыл и замешкался. За столом майор неизвестный сидит, рядом с ним Федюнин, только его не узнать. Одет в немецкую офицерскую форму, только вместо фуражки кепи. В начале войны немецкие офицеры в фуражках с высокой тульей щеголяли. Да наши снайперы и пулемётчики их быстро отучили, выбили. Поэтому на передовой офицеры носили кепи или пилотки. На Федюнине чужая форма как влитая сидит.

— Катков, заходи, — пригласил ПНШ.

Знакомьтесь. Майор… э…

— Можно Иванов, — понял затруднение Федюнина майор.

Игорь понял — фамилия липовая. Настоящую называть не будут, как и должность.

Поразвелось липовых Ивановых, в секретность играют, хоть бы другую фамилию подобрали.

— Вот что, боец Катков. Цели и задачи знает твой командир. Твоя задача — всячески оберегать его, чтобы задание выполнить.

— Так точно!

— Вот и отлично. На передовую сам вас провожу. Плащ-накидки оденьте и снимите головные уборы.

Игорь пилотку снял, под ремень засунул, как делали это немцы. Наши бойцы, когда это требовалось, засовывали её под погон. В каждой армии свои привычки и традиции, надо их знать, иначе на мелочах засыпаться можно. Например немцы не стряхивали пепел с сигарет пальцем, а о пепельницу или любые предметы поблизости. И таких мелочей много. Одно радовало — он не во фронтовой разведке и от фронта не очень далеко уходят — двенадцать километров. Практически прифронтовая зона. Напоследок майор вручил Игорю «зольдатенбух».

— На случай встречи с патрулём. Документ настоящий, фото специально состарили, подлинное.

Игорь книжку спрятал. Лицо неопределённого возраста. Вроде на него похож, а вроде и нет. Какой-то Фридрих Штайнмюллер, девятьсот шестнадцатого года интендантский взвод. Маленькая неувязка. У него на форме погоны пехотинца, полевые, серые. Похоже — подготовка на скорую руку велась, иначе тщательнее всё делали. Решили — недалеко по чужим тылам, за сутки обернутся. Начальству лучше знать, хотя своими шкурами рисковать Федюнин и Игорь будут. У ПНШ в кабинетике накидки висели.

Игорь снял её с вешалки, надел, капюшон накинул. Теперь его выдавали сапоги — голенища широкие, раструбами. Лейтенант также облачился. Майор сам проводил до передовой, поговорил с командиром пехотной роты в траншее.

— Мои завтра ночью возвращаться будут. Часовых опытных поставь, не новичков. Чтобы не пальнули случайно. Форма на моих людях немецкая.

— Проинструктирую и сам в траншее дежурить буду, — заверил старший лейтенант.

Часовые располагались в траншее, перед ней на удалении в полсотни метров — передовые посты.

— Ну, ни пуха, — пожелал майор.

— К чёрту, — ответил Федюнин.

У командира роты чуть челюсть не отвалилась. Послать к чёрту вышестоящего командира! Такое могут отмочить только разведчики. И главное, что поразило старлея — майор не обиделся, принял как должно. А что поделать — традиция. Оба разведчика скинули накидки. Майор сказал командиру роты.

— Накидки у себя оставь, выйдут парни, пригодится прикрыться.

А старлей, как увидел перед собой двух немцев, так и вовсе онемел. Но — проникся! Рисковые парни эти разведчики. Идут в неизвестность, к врагу, где нет соседа справа или слева и помочь некому, это сильно!

Федюнин первым выбрался из траншеи, за ним Игорь. Какое-то время шли в полный рост. До немцев на этом участке полкилометра. Если ползти, получится долго и обмундирование сильно испачкаешь.

И ещё одна причина была, сапёры сказали, что на участке третьей роты они минных заграждений не ставили. Немецкое минное поле начиналось дальше, метров за двести до их траншей. Приблизительно на середине нейтралки лейтенант лёг, за ним Игорь. Он теперь полз за Федюниным. ПНШ перед собой руками шарил по земле. Приходилось продвигаться медленно. Пару раз лейтенант на мины натыкался. Сворачивали в сторону, миновали. Для разминирования не было опыта, а подорваться запросто можно. Немцы мины густо ставили, надеялись — русские не сунутся. Причём, наряду с противопехотными стояли и противотанковые. По ним смело ползти и идти можно, под весом человека не сработают, взрыватель рассчитан на многотонную махину.

Перед траншеями два ряда колючей проволоки. Федюнин проволоку рукой приподнял, Игорь прополз. Стволом автомата проволоку перехватил, теперь под ней прополз ПНШ. Всё делали молча. Таким же путём миновали второй ряд. Тут сложнее. Немцы привязали к проволоке пустые консервные банки. Если незваный гость — животное или человек за колючку зацепятся, пойдёт жестяное громыхание, как сигнал — чужой. Залегли перед самым бруствером. Из траншеи тихий разговор. Двое часовых сошлись, языками зацепились. Дождались, пока разойдутся, наступит тишина. Лейтенант бруствер переполз, в траншею заглянул — пусто.

— Шнель! — махнул рукой.

Игорь траншею перемахнул, за ним Федюнин. Игорь на землю упал, лейтенант его поднял молча за рукав френча. Отошли от траншеи на полсотни метров, как лейтенант сказал. — Мы немцы, смешно будет, если по — пластунски ползать будем.

Одеты в чужую форму, но привычки разведчика тихариться в немецком тылу остались. Двигались деловым шагом. Потом лейтенант сказал.

— Говорим только на немецком. Впереди вторая линия траншей есть. Там часовые пореже стоят, солдаты отдыхают. Если окликнут, говорить буду я, ты подчинённый.

— Яволь!

Вторую линию прошли легко, их не окликнул никто. Да и зачем. Люди в своей форме, идут не скрываясь. Если и видел кто из часовых, окликнуть поленились. Зачем шуметь, когда камрады спят? Вышли на грунтовую дорогу, ведущую в тыл. Момент один, немцы пешком не ходят, тем более ночью. Если встретится патруль или застава, возникнут подозрения. Но им везло. Протопали час. Тылы немцев были обнажены.

Смутно серели палатки сбоку от дороги, в одном месте увидели несколько танков Т-IV, рабочей лошадки панцерваффе, прошедшей через всю войну и видевшей немало модернизаций. Лейтенант как и Игорь, зыркали по сторонам, примечали. Хоть задание было не разведывательным, а повадки разведчика не выбьешь — разнюхивать, подглядывать, выведывать. Наконец Федюнин сказал.

— Тут где-то поворот налево будет, не промахнуться бы.

Сапоги у обоих пылью покрылись. Дорогу обнаружили, малоезженая, узкая. Не неё и свернули. Ещё час ходу. Здесь немецких частей уже не было видно. Как-то неожиданно возникло село. Обычно собаки чувствуют, слышат посторонних, голос подают. А село как мёртвое. Собак нет, окна не светятся.

Светомаскировка, да и зачем лучины или свечи жечь? Про керосиновые лампы селяне забыли уже, где в войну керосина добудешь?

У немцев бензин для техники, но они никогда его русским не продавали.