Остроги. Трилогия (СИ)

То, что «варяги» были вооружены, говорило о многом, ведь по острогу им полагалось передвигаться, как пацифистам каким-то, без огнестрела. И даже без ножей. Вот только о чем именно говорило, Дан никак не мог сообразить. Одно лишь точно: Гурбан и Фаза побывали в оружейке и взяли там стволы, как говорится, во временное пользование. И вряд ли оружие им выдали добровольно.

– Давай, полковник, в гробу отдохнешь. – Фаза поднял ленинградца под мышки, сразу сообразив, что нельзя тревожить грудную клетку. – Я с тобой нежен буду, как с целочкой-пэтэушницей.

Приняв от великана ручной пулемет, Дан почувствовал себя уверенней.

А внизу вовсю раскомандовался Маркус. Он гневно скрежетал, держа три десятка бойцов на прицеле. И пугал их не столько его автомат, сколько потусторонний, адский прямо-таки голосок. Ашот занял пост у двери – на случай если кто-то захочет войти в казенный дом.

Все, кроме Маркуса, покинули тюрьму. Бывший хозяин Острога-на-колесах остался проследить за тем, чтобы охранники не начудили чего, не подняли тревогу раньше времени – не хотелось ему убивать парней при исполнении, хотя правильней было не оставлять свидетелей. Правда, в случае чего он обещал превратить тюрягу в кровавую баню. Охранники вмиг прочувствовали, что это всерьез, и потому не раздражали налетчика, у которого вместо голосовых связок – заклинившие шестеренки.

Улица встретила «варягов» тишиной, особенно приятной после воя сирен гражданской обороны. В воздухе пахло гарью, и это заметно расстроило полковника.

– Подышал, блин… – буркнул он.

Горелые трупики птиц устилали асфальт под ногами. Пожарных и след простыл. Окрестные дома, закопченные, чернели пятнами. И ни единой живой души вокруг – аборигены не спешили выходить наружу, что не только радовало – меньше свидетелей, – но и пугало. А вдруг они знают, что грядет еще одно нападение с воздуха?..

Так или иначе, надо быстрее отсюда убираться.

– Командир, ты б рассказал, какими судьбами тут очутился. – Ашот поглядывал по сторонам. – Интересно же.

Гурбан стянул с себя шапку-маску, сунул АКС-74У в рюкзак – то есть стал похож на типичного обывателя, – и только затем заговорил:

– Понимаете, ребятки, мне захотелось пообщаться с «языком». А я с детства привык, что мои желания – закон для окружающих. – Оказывается, у Гурбана была уважительная причина напасть на тюрьму. – Мне настолько не понравился отказ Тихонова, что я решил сделать все, чтобы полковник Самара еще немного пожил.

– Немного? – проявил интерес ленинградец.

– А там посмотрим, – ласково улыбнулся ему Гурбан.

– Это все замечательно, но нас-то почему с собой не взяли?! – возмутился Дан, сообразив, что штурмовать каталажку Гурбан решил еще в кабинете советника.

Почти что новый РПК бросать очень не хотелось, но уж слишком он заметный. Тяжело вздохнув, Данила положил пулемет на бордюр, предварительно отстегнув магазин. А то еще детишки поиграть надумают.

– Да потому что вы были очень не в себе после некоторых событий. Напомнить, каких? Вам, ребятки, надо было расслабиться. Мы бы и сами справились.

– А вот и нет, – качнула головой Мариша. – Мы со Сташевым едва успели.

Дана передернуло. Его собственная фамилия в ее устах неприятно резанула слух. А ведь еще недавно она называла его «Даней» и «милым», когда уговаривала спасти ленинградского полковника от смертной казни, а теперь… Он помог и стал ей больше не нужен. Поматросила, значит, и бросила. Зато вокруг полковника, зомбак его заешь, чуть ли не вытанцовывает.

И еще… Дана, Ашота и Петрушевич видела куча народу. Их без труда опознают.

Их будут искать. Они – вне закона.

*

То и дело мерцали лампочки у потолка. Опять с надрывом выли сирены гражданской обороны. Но на вой уже никто не обращал внимания, воспринимали как фон. В Москве крупные налеты зомбоптиц случаются нечасто, но регулярно, как сказал Маркус. К тому же квартирка, где собрались «варяги», – Данила здесь оказался впервые – была хорошо защищена от нападения летающих и прочих зомбаков, так что волноваться не стоило по определению. Всей мебели в ней было: старый диван, на котором расселись Ашот, Дан и Мариша, довольно большой железный шкаф коричневого цвета и стул, на котором обосновался Гурбан. Маркусу места не досталось, он расположился в дверном проеме, оставив за спиной коридорчик, одним концом упирающийся в прихожую, а вторым – в кухню, очень скромную, если не миниатюрную.

– Товарищи, прежде всего я хочу поблагодарить вас… – Стоявший посреди комнаты полковник будто произносил речь на юбилее начальника.

Фаза, сидевший прямо на паркете, его перебил:

– Не спеши благодарить. Не решили еще, что делать с тобой. Я б тебя в расход пустил. Мож, проголосуем?

Великан лукавил. «Варяги» в демократию не играли из принципа. Решения принимал один лишь Гурбан, прочие безоговорочно подчинялись, нравилось им это или нет. Но припугнуть военнопленного – самое оно перед допросом. Правда, ленинградец не очень-то испугался или же обладал железной выдержкой. Он лишь огладил усы, лицо его осталось невозмутимым.

После заявления Фазы в комнате установилась тишина, даже вой сирен, казалось, на порядок уменьшился. Было видно, что полковнику тяжело стоять, но уступить ему место никто не спешил.

Гурбан кашлянул в кулак, прищурился:

– Господин… э-э… товарищ полковник, мы не будем задавать вопросы. Мы будем слушать. Приступайте. Но, будьте добры, говорите по существу. Время дорого.

– Тогда, пожалуй, о своем детстве и зрелых годах я умолчу…

Неторопливо, зато обстоятельно Самара рассказал, что к Москве движутся более тридцати подразделений зомби, то есть вдвое больше, чем значилось в разведданных. Зомби подчиняются командирам-людям. Но им нужна

подзарядка

, эдакое обновление заданной программы. Не менее раза за трое суток из Ленинграда отправляется закодированный сигнал, который принимается специальной установкой –

усилителем

, – расшифровывается в нем и с его же помощью передается подразделениям.

Гурбан кивнул:

– Насколько нам известно, при каждом подразделении есть машина с установкой.

Фаза скривился при его словах. Остальные заерзали. Слишком свежо было воспоминание о последней вылазке на Территории и о том позоре, который ждал их в итоге.

– Так точно, – подтвердил Самара. – Машины есть, верно. Но лишь в одной из них настоящая установка, остальные приборы – это так, муляжи, чтобы сбить с толку противника, узнай он о существовании установок.

– Одна настоящая?! Остальные – бутафория? – Гурбан поднялся, указал Самаре на свой стул. – Присаживайтесь, полковник, не стесняйтесь.

Без лишней скромности Самара воспользовался приглашением.

– А откуда вы всё это знаете, полковник? – проскрежетал Маркус так невнятно, что Данила с трудом уловил смысл сказанного.

Но Самара понял вопрос.

– Один из моих бойцов – сотрудник лаборатории Стерха. Я уговорил его рассказать мне, что к чему… Повторюсь, передатчик в Ленинграде. Им управляет непосредственно Афанасий Стерх.

Опять Стерх… Дан где-то слышал эту фамилию, приметную такую. Стерх – это не Иванов… Всё, вспомнил! О Стерхе говорил Тихонов, и отец еще смутился тогда и попросил перенести разговор на потом.

– Передатчик – это понятно, это слишком далеко. А может, вам, полковник, известно, где искать настоящий, не бутафорский усилитель? – осторожно, точно рыбак, боящийся вспугнуть крупного леща, спросил Гурбан.

Павел Сташев развеял в пух и прах надежду на то, что усиленный сигнал можно перехватить и отследить, откуда он идет. Это случилось в лаборатории, когда Фаза внес туда ящик с бестолково мигающими лампочками.

Все не моргая уставились на Самару. А тот, почувствовав, что наступил решительный момент в беседе, держал паузу.

Первым не вытерпел Фаза:

– Полковник, не томи. А то лично в расход пущу.

Взглянув на великана, Самара хмыкнул – мол, здоровей видали, пугать не надо – и обернулся к Гурбану: