Битые козыри

— Замолчи, Сэм! — прикрикнул на него Боулз. — Он шантажирует нас и ответит по закону. Мы ничего ему не скажем. — Обратившись к Торну, он спросил: — Сколько времени он может торчать там без воды и жратвы?

— Сколько угодно, — ответил Торн.

— Если вы будете молчать, — напомнил о себе Лайт, — я включу глобальное вещание и буду допрашивать вас перед глазами всего человечества.

— Послушайте, доктор, — миролюбиво начал Боулз. — Нам с вами нет никакой нужды ссориться. Война, о которой вы прослышали, готовится нашими врагами. Мы вынуждены упредить их и нанести первый удар. Мы уверены в победе, но на всякий случай ре шили обезопасить элиту нашего общества, в том числе и вас, чтобы сохранить цивилизацию свободного мира. Раз уж вы проникли в нашу тайну, мы готовы принять вас в союзники и предоставить вам в послевоенной администрации любой достойный вас пост.

— Я повторяю свой вопрос: по какой команде подводники произведут провокационный удар и как можно затопить их до нанесения этого удара?

В голосе Лайта нельзя было уловить ни раздражения, ни нетерпения. Он был спокоен и тверд. Но именно это спокойствие ужасало Боулза.

— Это военная тайна, доктор.

— Поэтому я и хочу ее знать.

Милз, следивший по голограммам за тем, что происходит в Кокервиле, не успевал осмыслить те изменения, которые совершались в психике участников начавшейся схватки. На помощь пришла Минерва:

— У Лайта все ступени Инта работают с предельным напряжением. Центры анализа, логического контроля и прогнозирования выдают безошибочные умозаключения. У него нет ни колебаний, ни сомнений. Каждое решение сразу же реализуется в поступках. У Кокера волны страха захлестнули остаточные фрагменты интеллекта. А у Боулза идет борьба между эмоциями страха, ярости и надеждой обмануть Лайта. Его Инт не парализован, как у Кокера, а мобилизован. Но мысли, оформляющиеся на высших ступенях, отвергаются логическим центром. Видимо, каждая из них признается им более нелепой, чем предыдущая. Возникают зыбкие узоры и тут же распадаются. Но Боулз далек от капитуляции. Отчетливо складывается характерная картина коварства.

— Надо бы предупредить Лайта, — встревожился Милз.

— Мы не можем с ним связаться, пока он не вызовет нас. Но я думаю, что он сейчас достаточно проницателен, чтобы разгадать уловки Боулза.

— А что у Торна?

— У него, пожалуй, самая сложная голограмма. Как ни странно, эмоция страха, во многом определяющая поведение Кокера и Боулза, у Торна почти не просматривается. Доминантные — изумление, восхищение и еще зависть. Все его чувства в состоянии смятения. Идет борьба между эмоциями положительными и отрицательными. Видите, как наслаиваются и перемешиваются краски обоих стволов. А Инт работает четко, с присущей ему энергией. От Торна можно ждать самых непредвиденных поступков.

— Хорошо, — сказал Боулз. — Я открою вам все карты. Но для этого вы должны покинуть диспетчерскую и прибыть сюда. Все материалы в нашем штабном кабинете.

— В последний раз говорю вам, генерал, — с тем же устрашающим спокойствием сказал Лайт, — немедленно сообщите кодовую команду для затопления кораблей. Или вы повиснете вниз головой на очень долгое время.

Боулз ухватился за сиденье, и видно было, что он готов находиться в любом положении, лишь бы не проронить ни слова. Кокер влез в кресло с ногами, обхватил руками его спинку и уже открыл рот, чтобы издать отчаянный вопль. Только Торн поднялся и с взволнованным, побледневшим лицом повернулся к Лайту:

— Я все скажу, Гарри. Не потому, что ты меня принудил. Я всегда разделял твои взгляды и сейчас особенно глубоко понял мерзкую сущность того, что задумали эти люди. — Торн протянул руку в сторону Кокера и Боулза.

Генерал вскочил с неожиданной для него резвостью и кинулся к Торну, Но мими по знаку Лайта успел выключить гравитацию, и все трое закувыркались под потолком.

— Поболтайтесь в невесомости, — сказал Лайт, — пусть генерал остынет, а я пока включаю глобальную связь.

***

Весть о том, что Кокервиль в результате каких-то никем не объясненных помех полностью изолирован от всего мира, успела стать величайшей, всех ошеломившей сенсацией. Сто двадцать тысяч человек, чьи имена десятилетиями не сходили с экранов великосветской хроники, биржевых сводок, научных обозрений, военной летописи, сто двадцать тысяч, среди которых были боссы и менеджеры, ни на минуту не упускавшие руководства гигантскими промышленными концернами и колоссальными капиталами, вдруг, в одно мгновение, словно растворились в бездне космоса.

К Кокервилю направились правительственные корабли, но все причалы центральной базы и ее сателлитов оказались наглухо задраенными. Космический город будто вымер. Все попытки связаться с его обитателями ни к чему не привели.

Естественно поэтому, что голос Лайта, внезапно донесшийся из Кокервиля, вызвал у всех землян такой интерес, какого они никогда ни к чему не проявляли. Остановились все транспортные машины, прекратились все другие телепередачи, прервались все зрелища, люди забыли о ложках, поднесенных ко рту. Все взоры сосредоточились на лице обыкновенного, небрежно одетого человека средних лет.

— Люди! — начал Лайт. — Я говорю с вами из диспетчерского центра Кокервиля. Чтобы проникнуть сюда, мне пришлось выйти в открытый космос без скафандра и пройти сквозь радиоактивную зону. Как видите, я жив. Жив потому, что сменил свою бренную плоть на другую, сделанную из витагена — материала, созданного моей лабораторией. Чтобы у вас не осталось сомнений в правдивости каждого моего слова, я включаю запись моего перехода, сделанную теми, кто пытался меня задержать.

ДМ, фиксировавшая все, что происходило в Кокервиле, выдала на экран изображение, которое до этого видели только Кокер, Боулз и Торн, не считая службы охраны. Теперь весь мир видел, как свободно передвигался Лайт в своем мятом пиджаке, с развевающимися волосами в безвоздушном, мертвяще-холодном пространстве космоса.

— Люди из витагена, — продолжал Лайт, — люди, не зависящие от условий среды, продиктованных природой, люди, не знающие старости и болезней, люди бессмертные и мудрые — появятся в далеком будущем. Путь к их созданию долог и труден. Я представляю собой лишь жалкое подобие Человека Величественного. Мне пришлось раньше времени стать существом из витагена и отказаться от привычных радостей бытия. Я сделал это по призыву тех сил человечества, которые решили сорвать сатанинский план кучки злодеев. В эти дни, когда все вы с нетерпением ждете ликвидации всех запасов оружия, кокеры и боулзы ради спасения своих прибылей и привилегий намеревались спровоцировать тотальную войну. Благодаря бдительности миролюбивых сил их план сорвался. Но заговорщики еще угрожают миру…