Помни имя свое (СИ)

— Уйди. Ну пожалуйста…

— Что он тебе сделал… — начал понимать Михаил — что он тебе сделал, ну?!

— Эй, русский!

Михаил резко развернулся. Так и есть — Арзо, Якуб и еще один — Адам, боксер.

— Меня спроси — лениво спросил Арзо — ты эту бл…ь зачем спрашиваешь? Мужчина должен мужчину спрашивать.

Михаил спокойно улыбнулся. Та самая пружина, щемящая духу пружина злобы и ненависти — начала закручиваться все сильнее и сильнее.

— Сейчас спрошу…

Он сделал шаг вперед, потом еще шаг, начал снимать свою модную джинсовую куртку. Якуб и Адам отодвинулись в сторону, давая свободу своему вожаку для драки один на один. Арзо был тяжелее килограммов на десять и старше на два с половиной года — из-за второгодничества. Но Михаил был русским…

Он снял куртку — якобы для того, чтобы сбросить с плеч ненужное, мешающее свободно двигаться перед дракой — и Арзо не увидел в этом ничего опасного для себя. И напрасно — моментально перехватив куртку в одну руку, Михаил резким движением хлестанул ей Арзо. Лежащая в кармане гантель с костяным стуком врезалась в голову врага…

Левой — он успел серьезно достать Якуба, настолько серьезно, что тот полетел с ног. Развернулся к Адаму, замахиваясь курткой — но Адам, уже вполне профессионально боксирующий — успел первым. Последнее, что он помнил, лежа на полу — это топот множества ног и серебристый звон разбитого стекла…

— Фамилия.

— Клевцов.

— Имя — отчество.

— Михаил Юрьевич.

— Год рождения.

— Семьдесят третий.

— Место рождения?

— Грозный…

В больницу его отвезти не дали — привезли сюда, в Грозненское ГУВД — хотя потом врачи установят у него легкое сотрясение мозга и мелкие порезы от стекла. Ему было пятнадцать лет — и его допрашивали как взрослого, без родителей, без педагога. Когда занюханный бобик остановился у здания ГУВД — и их восьмерых выгрузили из него — несколько милиционеров, которым видимо было нечего делать — погнали их в пердельник, избивая. Его ударили дубинкой и несколько раз — руками и ногами. Били всерьез.

Все восемь задержанных — были русскими. Чеченцев — кого отправили в больницу, кого отпустили домой с наказом завтра явиться в РОВД. Школе был нанесен серьезный ущерб — выбили стекла, разломали мебель — дрались обломками мебели, бросали друг в друга цветочные горшки. Разгромили оказавшийся рядом кабинет физики. Учителю труда, который попытался остановить драку — он был единственным мужчиной, оказавшимся в тот день и час в школе — пробили голову и он лежал в больнице. Еще одну, прибежавшую учительницу, которая жила напротив школы — спустили с лестницы и чуть не затоптали. Подожгли шторы в одном из кабинетов, хорошо, что не занялось. По тому крылу второго этажа, в котором дрались — как Мамай прошел.

Но этого он ничего не знал. Пришел в себя уже в бобике, в который их запихали восемь человек…

Потом их стали разводить по кабинетам. Ночью в ГУВД дознавателей не сыскать, только милиционеры дежурной смены — а из них дознаватели более чем хреновые. Их разводили по кабинетам и приковывали наручниками к стульям. До утра.

Он так и просидел до утра в пустом кабинете. Потом — пришел милиционер, который и должен был дознаваться по его делу. Большой, жирный, рыхлый, похожий на поросенка, плохо выбритый. От него с самого утра несло потом.

Закончив с оформлением шапки протокола, милиционер отложил ручку в сторону. Подслеповато уставился на него… очки, что ли разбил?

— Кто начал драку?

— Не знаю.

— За что ты ударил Цагараева гантелей по голове?

— Я не бил.

— В твоей куртке нашли гантель.

— Я никого не бил.

Мент блефовал и отчаянно. Он был русским — но давно был на подкормке у чеченцев, у организованной преступности. Пока русские пацаны сидели прикованные к стульям в кабинетах Грозненского ГУВД — по всему городу, по их району разъезжали машины. Срочно собирали показания, тут же учили, что надо говорить, чтобы избежать ответственности. Брали с родителей деньги и обещания заплатить. Русским — никто помогать и не думал, русские — сами по себе. Русские верят в силу закона — чеченцы в силу дружбы и тейпа.

К тому же — за такой допрос, если узнает прокуратура — можно и самому на скамью подсудимых сесть. Но мент знал — все уже схвачено. Того, кто играет по правилам — в беде не оставят.

— Ты ударил Цагараева гантелей спрятанной в кармане куртки, по голове. Потом ты ударил кулаком в лицо Дахадаева. Они тебя оскорбили? Если скажешь правду, обойдешься предупреждением. Ну и… поработать придется, восстанавливать то, что вы сломали. Если нет — пойдешь доучиваться в спецшколу. А потом — и тюрьма.

— Я никого не бил.

— Цагараев сейчас в больнице, в реанимации (это было неправдой), если он умрет, пойдешь под суд. За убийство с четырнадцати судят. Пойдешь в тюрьму.

— Я никого не бил.

Мент снял со вздохом телефонную трубку, набрал короткий, внутренний номер.

— Это Белых. Забирайте тут у меня…

Его отстегнули от стула — и тут же пристегнули наручниками руки одну к другой. Один из милиционеров ударил его в живот, а другой — вздернул скованные сзади руки так, чтобы руки выворачивались назад. В таком состоянии — его потащили вниз, в подвал.

В подвале — не было ничего, ни окон, ни мебели. Только лампочка за решеткой, как в камере и небольшой стол.

Его швырнули на пол, один из милиционеров разбежался, насколько позволяла камера и коридор, и ударил его ногой. Второй его остановил.

— Погоди, Бислан. Давай, надо поговорить с русистом. Подохнет тут — потом нам работы прибавится, да… Принеси стул для русиста.

— Вот еще — гортанно сказал Бислан, молодой мент-лимитчик из горных сел — пусть на полу лежит как собака, да…

— Принеси, принеси.

Что-то проворчав, Бислан принес стул, Михаила посадили на стул. Голова у него уже шла кругом, почему-то сильно болел нос, хотя он не помнил, чтобы по нему били.

— Слушай сюда, русист! — второй мент, постарше, поднял его голову за волосы — ты знаешь, на кого ты руку поднял? Ты знаешь, кого ты по голове ударил? У этого пацана брат большой человек. Авторитетный человек, да… Так что — тебе лучше признаться. Если признаешься, скажешь, что он твою мать оскорбил, и ты его за это ударил — отделаешься условным, да… А если нет — мы тебя бить не будем. Мы тебя в камеру посадим, да. Ты на больших людей руку поднял, а в камере люди плохие сидят ^[129]. Если им скажут, они тебя женщиной сделают, да…

Михаил молчал.

— Ну, русский? Хочешь стать женщина, а?

— Я никого не бил…

Процесс воздействия на несговорчивых правонарушителей был отработан, равно как и система пыток, не оставлявшая следов. Хитом был «слоник» — на человека надевают противогаз и пережимают шланг, так что нечем дышать, иногда противогаза не было, и надевали на голову полиэтиленовый пакет. Иногда били по голове журналом происшествий, толстой тетрадью, выводили на мороз. Но в ГУВД города Грозного были две особенности. Первая — на социалистическую законность здесь редко обращали внимания — поэтому задержанных просто избивали. Вторая — пытали и избивали чаще всего русских — потому что если арестовать чеченца, тем более чеченского подростка — мигом у отделения соберутся близкие и дальние родственники, ходатаи пойдут по всем инстанциям, ища заступников из одной семьи, рода, тейпа наверху. Тейповая система, потерпев серьезный урон во время выселения — в брежневские времена развилась и расцвела пышным цветом буквально с нуля. Брежневские времена — это когда в системе власти, да и вообще — во всей системе советского общества сформировалось и стало нормальным то, что в сталинские времена называлось групповщина. Клановость. Это было не только во власти — это было везде. В любом министерстве, в любом суде, в любом научно-исследовательском институте существовали группировки: они боролись за власть, премии, какие то привилегии, иногда смешные, они выживали новичков, продвигали наверх своих людей, оберегали своих от наказания и увольнения как бы те не работали. Система становилась вязкой — и чеченцы с их тейпами пришлись как нельзя кстати в этой системе, идеально встроившись в нее — потому что у них формирование кланов не было хаотичным, тейпы изначально существовали, каждый чеченец знал, к какому тейпу он принадлежит, кого надо поддерживать и с кем бороться. Тейпы и кланы существовали и в милиции, и в прокуратуре — вот почему сейчас два чеченских милиционера били и издевались над русским мальчишкой в здании чеченского ГУВД. Он поднял руку на чеченца и представителя дружественного клана.