Война ордена

Здесь защитникам и предстояло погибнуть. Для Вар­ра все вдруг стало кристально ясным, и жестокая битва, кипевшая вокруг, словно замедлилась. Вот наказание за его грехи. Его отправили на Неверморн умирать. Все просто и понятно.

Неожиданно над его головой раздался рев двигателей. Варр едва успел отследить дымный след снарядов, разо­рвавших воздух и промчавшихся сквозь ветви Райтспайра. В следующую секунду загрохотали взрывы, вздымая к небу фонтаны земли и высоко подбрасывая изуродо­ванные трупы зеленокожих.

Рядом с генералом залег лейтенант Фулгорин, чье лицо было вымазано в крови.

— Это еще что за черт? — задыхаясь, спросил мо­лодой офицер.

— «Громовые ястребы», — ответил Варр, не в силах скрыть собственного изумления.

Похожая на горное ущелье улица города-улья бы­ла полна людей, застывших в молчаливой молитве. Тысячи бледных лиц были обращены в ожидании к марширующей мимо них процессии. Дворцовая стража несла паланкин с графиней, а вокруг них шагали «де­ти», держащие в руках всевозможные компоненты омо­лаживающего трона, подключенные к ее древнему телу. Она не могла отключить их даже тогда, когда была вынуждена оставить безопасность своих чертогов. Де­ти, как и всегда, хищно озирались и шипели на толпу и даже порывались укусить стражников за ноги, слов­но ревнуя к тому, что именно им позволено нести гос­пожу.

Исменисса, проплывая мимо, могла видеть слезы в глазах сограждан и, едва заметно кивая им, молча бла­годарила пришедших за их ожидание. Миллиарды лю­дей высыпали на улицы города, заполнив их, вознося неслышимые молитвы об избавлении от напасти. Таков был путь обитателей Ванквалиса — стоицизм и смире­ние; их скорбь всегда была безмолвна, они были готовы принять любую судьбу. Каждый удерживал свою боль внутри себя.

— Они убивают нас! — раздался вдруг из толпы оди­нокий мужской голос. — У вас есть план? Кто теперь нас спасет?

Этот крик оборвался на полуслове, когда толпа набро­силась на возмутителя спокойствия, заставив его умолк­нуть под градом ударов.

Дворцовая стража продолжала раздвигать людские массы и нести свою графиню все дальше и дальше сквозь море умоляющих лиц, направляясь к воротам базилики Прэктора. Это здание, как и практически весь остальной улей, было построено в излюбленном сти­ле основателей Ванквалиса — оно внушало благого­вение перед Императором и в то же время служило памятником индустриализации. Цельнолитые балки и решетчатые полы из темной стали сочетались здесь с колоннами и табличками с религиозными цитатами. Весь город являлся словно воплощением двух добро­детелей — трудолюбия и набожности, — игравших ог­ромную роль в жизни каждого его обитателя.

Старший архивариус, торопливо семеня, выбежал из проема между двумя громадными дата-стеками, запол­нявшими главный зал базилики. Его вытянутое стар­ческое лицо возвышалось над цифровым планшетом, за­менявшим ему руки и постоянно выбрасывающим из своего нутра листы распечаток. Архивариус поклонился, насколько это позволяло устройство; его пальцы, окан­чивающиеся остро заточенными перьями, при этом про­должали вводить последние сведения.

— Графиня, — торопливо произнес он, — я и помыс­лить не мог, что в нынешней ситуации… Просто неве­роятно, что вы здесь… что решили лично со всем разо­браться.

— Проблема требует моего присутствия, — отклик­нулась Исменисса. Дети поспешили занять свои места за ее спиной, едва графиня сошла с паланкина, обла­ченные в парчу и шелк стражи подняли вокруг нее тяжелые щиты. — Когда речь идет о безопасности на­шей планеты, я могу доверять только самой себе.

— Разумеется, — выразил понимание архивариус.

Позади него слышалось бормотание его снующих

между дата-стеками коллег, зачастую еще более старых. Порой не только их руки, но и лица были замене­ны пишущими и сортирующими приборами. Выше, поверхушкам огромных запоминающих машин, курсиро­вали облаченные в черные доспехи солдаты Архивного полка, готовые защитить драгоценные исторические сведения. Их карабины были сняты с предохранителей. Сейчас, когда мир оказался охваченным войной и хао­сом, все подразделения Хирогрейва были переведены в режим боевой тревоги.

— Как я понимаю, вы желаете увидеть бумаги, — продолжал архивариус.

— Именно, — подтвердила Исменисса.

Старик развернулся и повел графиню мимо дата-стеков, и дети засеменили следом, неся за хозяй­кой длинный шлейф платья и кабели омолаживающих модулей. Архивариус делал все возможное, чтобы не выказывать отвращения при взгляде на неуклюжих мертвых детей. Пожалуй, на всей планете одна лишь графиня сумела смириться с их постоянным присутст­вием.

Дата-стеки были окружены рядами тонких черных кристаллов — носителей информации, на которые пред­ставители городов Хирогрейва записывали свою исто­рию и отчеты о принятых решениях. Дом Фалкен, в отличие от них, предпочитал использовать более на­дежную и традиционную технологию священных книг, создаваемых руками писарей, чьи жизни были посвя­щены тому, чтобы каждое слово и желание ванквалийской знати сохранилось в истории. Каждый такой том хранился в холодных недрах базилики, где пол покры­вала ледяная корка, а полки сверкали бесконечными рядами опушенных инеем увесистых книг, некоторым из которых было уже много сотен лет.

Летопись, интересовавшая Исмениссу, хранилась в пустотном сейфе на небольшой «полянке» между дата-стеками, поддерживаемая в воздухе парой стальных крылатых херувимов.

— Графиня, замок отпирается при помощи генети­ческого кода, — объяснил архивариус. — Я не смогу его открыть. Это уже за пределами моих полномочий.

Лицо Исмениссы скривилось в гримасе едва сдер­живаемого раздражения. Ей была отвратительна любая деятельность, способная причинить вред или нарушить целостность столь оберегаемой ею в течение многих веков физической оболочки.

Но все же суровые времена требовали решительно­сти. Графиня опустила палец на считывающее устрой­ство и поморщилась, когда тончайший лазерный луч прорезал ее кожу, выпуская из-под нее капельку крови. Микрокогитатор загудел и ненадолго задумался, стара­ясь расшифровать генетический код Исмениссы, скры­тый в мешанине омолаживающих препаратов, наполня­ющих ее вены.

Наконец пустотный сейф раскрылся, и графиня из­влекла из него тонкую тетрадь, защищенную стальной обложкой. На ее поверхности были выгравированы сим­волические изображения змея и грифона — гербы дома Фалкен и тех, кто сильно им задолжал.

— Эти записи — одна из самых драгоценных рели­квий вашего рода, — произнес архивариус. — Конечно, в нашем собрании есть и более старые книги, но ни одна из них не имеет такого значения для…

Графине хватило одного-единственного взгляда, чтобы заставить старика замолчать. Затем она откры­ла книгу. Под пальцами Исмениссы замелькали гибкие хрустальные страницы, исписанные пылающим мелким почерком. Каждый лист повествовал о чести и клятвах, достаточно серьезных, чтобы быть священными. Сло­ва, представшие ее глазам, связывали авторов книги с самой землей Ванквалиса и душой дома Фалкен. Это была великая книга, и казалось удивительным, что в полумраке, царящем на самом краю Империума, можно найти людей, для которых честь была бы настолько важна.

Последнюю страницу украшали сразу две подписи. Одна принадлежала Геральдану Фалкену — могущест­венному лорду, что правил много десятилетий назад, ко­гда Неверморн оставался практически нетронутой тер­риторией, а города Хирогрейва были всего лишь грязны­ми деревушками поселенцев, пытающихся закрепиться на Ванквалисе. Вторую подпись оставил человек по име­ни Орландо Фуриозо… и она была обрамлена изображе­ниями орла и грифона.

— Никогда прежде я не пыталась этим воспользовать­ся, — тихо пробормотала графиня. — И даже не знаю, ве­рю ли в то, что это может быть правдой.

— Все в порядке? — спросил архивариус.

— Разумеется, — отрезала графиня. — Писари наше­го дома на протяжении многих лет записывали каждое слово. И святость этой силы не простит нам ошибок. Я должна увидеть все сама, прежде чем понять, в какие долги мы собираемся влезть.