Принц Полуночи. Трилогия

— Вы уверены, что он не захочет отомстить?

— Абсолютно. Это один из немногих моментов, о которых я могу судить с полной уверенностью. Не так он воспитан.

— Лучше бы вы воспитывали его по-человечески. Магистр положил локти на стол, оперся подбородком на руки и посмотрел на генерала с нескрываемой насмешкой:

— Вы так считаете? Но ведь тогда он не был бы Зверем. Вам кто нужен, Николай Степанович, сверхординарный экзекутор или цирковой гипнотизер?

— Мне нужен именно он, — сухо напомнил Весин, — он сам, а не рассказы о его неординарности. Если бы он пришел мстить, я знал хотя бы, где его ожидать.

— Именно поэтому мстить он не пойдет.

— Хорошо, как он обычно прячется?

— Как угодно. — Насмешка исчезла, теперь в голосе Смольникова послышалось что-то вроде гордости. Так всегда бывало, когда магистр начинал говорить о самом Звере, а не о том, как бы половчее изловить его. — Я ведь рассказывал вам. У Олега нет внешности, нет привычек, кроме привычки убивать, но уж с ней-то он как-нибудь справится, у него нет своей манеры поведения, нет голоса, нет даже своей походки. Он весь фальшив. Насквозь. Он может быть студентом, грузчиком, художником, инженером, богатым бездельником…

— Кстати, его банковский счет…

— Неужели вы думаете, что он у Олега один?

— Слушайте, магистр, — Весин понял, что еще немного — и он взорвется. Генерал терпеть не мог тупости. Он не уставал от нее. Он ее ненавидел. — Вы допускали в работе со Зверем преступную халатность, понимаете вы это?

— Нет, это вы слушайте, министр… — Смольников приподнялся, опираясь руками на стол. — Вы меня, конечно, взяли крепко, но если уж требовали моих советов, вам следовало бы и прислушиваться к тому, что я говорю. — Он упал обратно в кресло, раздраженно забарабанил пальцами по столешнице. — Я с самого начала предупреждал вас, что Олега нельзя заставить. Его можно купить. Он продается, понимаете? Заключает бессрочный контракт с правом разрыва его в любое удобное для себя время. Я предлагал вам договориться с ним. Это решило бы все проблемы. Зверь честен, пока ему платят. Так нет же, вам захотелось гарантий. Доказательств, которыми вы могли бы удерживать его на поводке. И что в итоге7 Вы потеряли его. И я, по вашей милости, могу его потерять!

Он еще смеет предъявлять претензии…

— По моей милости, — процедил генерал, не столько разозлившийся, сколько удивленный выходкой собеседника, — вы пока еще сидите в своем кабинете и пользуетесь теми благами цивилизации, которые недоступны простым смертным.

— Кретин! — взвыл магистр, хватаясь за голову. — Самодовольный, упертый кретин! Вы просто не в состоянии понять, что именно давал мне Олег. Блага цивилизации могут катиться ко всем чертям. Он, убивая, умел поделиться Силой! Силой! Это понятие вообще доступно вашему закостеневшему мозгу? Вы знаете, сколько мне лет?

— Представьте себе. — Ничуть не впечатленный взрывом эмоций, Николай Степанович дотянулся через стол и забрал распечатку.

— И вы видите, на сколько я выгляжу?

— Значительно моложе. Да, я помню, что косметические операции здесь ни при чем, что молодость ваша — дело рук исключительно Зверя, я все это помню. — Весин терпеливо вздохнул. — Игорь Юрьевич, возьмите себя в руки и постарайтесь впредь выбирать выражения. Пока Зверь жив, он для нас не потерян. И чем меньше вы будете паниковать, тем раньше мы его разыщем и пригласим к сотрудничеству. Какие гарантии его устроят?

Магистр как будто ждал этого вопроса — ответил без раздумий, чуть мстительно и все еще раздраженно:

— Вам придется поучаствовать в одной из церемоний. «Что?!»

Николай Степанович застыл с распечаткой в одной руке и полуоткрытой папкой в другой.

— В смысле, — он закрыл папку, так и не убрав туда бумагу, — я должен буду стать соучастником в ритуальном убийстве?

— Именно. Если вам понравится, Олег будет с вами работать.

Сама мысль о подобной нелепости должна была рассмешить. Не смешила почему-то. Генерал полиции, министр внутренних дел вместе с толпой одуревших от крови психов любуется пытками и смертью. Бред, Никакой Зверь, кем бы он ни был, такого не стоит.

Или все-таки…

— А если мне не понравится? Смольников пожал плечами:

— Там, знаете ли, выбирать не приходится. Те, кому не нравится, умирают тут же. Технология уничтожения трупов нами давно отработана до блеска.

— Вы, вообще, понимаете, что сейчас сказали?

— Я понимаю, — Магистр на глазах обретал прежнюю уверенность. — Вы сами отказались от возможности договориться с Олегом по-доброму. Теперь условия будут именно такими, уж вы мне поверьте. Между прочим, — заметил он, — это даст вам те самые доказательства, за которыми вы охотились. Но и у Олега, сами понимаете, будет что рассказать о вас.

— Он ничего доказать не сможет.

«О чем ты вообще говоришь, генерал?! Ты ведь не собираешься…»

— В таком случае, что вас смущает? — Смольников вновь улыбался. — Боитесь умереть? Не бойтесь, вам церемония понравится. Вы из тех, кому не может не понравиться.

— Ладно, Игорь Юрьевич, это мы обговорим, когда Зверь найдется. — Николай Степанович покачал головой и убрал распечатку. — Пока ваша задача — регулярно выходить с ним на связь. Если он ответит — все в порядке. Если нет, что ж, будем искать. Я правильно понимаю, что в армии, полиции и прочих силовых структурах с жесткой вертикальной системой нужно искать в последнюю очередь?

— Правильно. Олег скорее даст себя убить, чем будет выполнять приказы. Его жизненное кредо, как ни громко это звучит: отсутствие дисциплины, возведенное в абсолют.

— Хоть какая-то конкретная информация. — Весин тяжело встал из кресла. Ну и вечерок — за неделю работы устаешь меньше. — Ладно уж, Игорь Юрьевич, спасибо и на том.

— Я дал вам массу конкретной информации!

— А я дал вам возможность жить долго и счастливо. Полагаю, мы квиты. До свидания.

Глава 2 ТОЧКИ НАД «i»

Айрат оставил робота надраивать двухметровый участок плаца и подошел к Азату:

— Посмотри, это и есть Ландау?

Азат тоже отпустил своего робота. Прищурился, глянув в указанном направлении:

— К Тихому идет. Аида, пошли послушаем.

Дежурный офицер посматривал в окно. Группа, присланная вчера с Земли, из российских учебных частей, исправно чистила плац. Курсант Ландау и пара его «ординарцев» уже затеяли разговор с одним из трех новоприбывших татарчат. Что ж, этого следовало ожидать: Ландау очень ревниво относится к своему первенству, и первым делом он должен был объяснить новичкам, кто хозяин в лагере.

Наблюдая за плацем, офицер откинулся на спинку стула и закурил.

— Ты, косоглазый! — Сунув пальцы за ремень небрежно, но щегольски сидевшей на нем формы, Отто Ландау с ног до головы оглядел Азамата, — сгоняй в казарму за сигаретами. Одна нога здесь, другая — там. Пошел!

— А ты кто? — миролюбиво спросил Азамат, останавливая своего робота. Глаза у новобранца были большие, чуть наивные. Он и спрашивал-то исключительно из-за непонимания ситуации. — Мне сказали плац чистить. Офицер сказал. Ты ведь не офицер.

Курсанты сдержанно усмехнулись.

— Слушай, косоглазый, — продолжил Ландау. — С этой минуты ты должен запомнить, что вопросы здесь задаем мы, ясно? А ты делаешь, что скажут, и не пахнешь без разрешения.

Он сам понять не успел, как случилось, что одна его рука поднята вверх и чьи-то жесткие пальцы отгибают мизинец. Больно было. Тонкие косточки ощутимо похрустывали, до звона натянулись сухожилия.

— Слушай, белый человек, — вежливо сказали откуда-то снизу, — с этой минуты ты должен понять, что пальцев у тебя всего десять. А ты сейчас отваливаешь отсюда, ведешь себя хорошо, и мы живем мирно.

На лице Азамата было написано искреннее изумление. Старший курсант приподнялся на цыпочки от боли, замер, боясь пошевелиться.