Холодные финансовые войны

— А кто это — с повязкой? Клэнси порылся в папках.

— Вот он. Его зовут Аки. Не буду перечислять тебе все его черные пояса, я просто не в состоянии выговорить половину их названий. Он один из первых. Из основателей школ воинских искусств, которые расцвели после того, как один из здешних писателей попытался вернуть армию к старым традициям и совершил харакири, когда его осмеяли.

Тидуэл покачал головой.

— Сколько же человек пришло в отряд из таких школ?

— Процентов девяносто пять. Я все-таки не могу постичь, как дзайбацу сумели предвидеть такой поворот событий и начали спонсирование подобных школ. Ведь это было двадцать лет назад.

— Наглядный пример того, какого совершенства можно достигнуть, тренируясь шесть дней в неделю в течение двадцати лет. Ты знаешь, что некоторых из них родители воспитывали в воинских школах с самого рождения? Что они начинали тренироваться с оружием и без оружия, как только становились на ноги?

— Да, я это уже усвоил. Кстати, я тебе показывал результаты сегодняшней тренировки на стрельбище?

— Нет уж, уволь.

Но Клэнси уже спрыгнул с дивана, чтобы взять свой кейс.

— Сегодня они стреляли из «спрингфилдов», — обернувшись, сообщил он через плечо. — Старая модель, с затворами. Дистанция пятьсот метров.

Тидуэл вздохнул. Эти отчеты со стрельбища душу из него вынимали, но, когда Клэнси садится на своего любимого конька, его невозможно остановить.

— Вот, гляди. Это худшие десять результатов. — Клэнси помахал пачкой фотографий перед носом Тидуэла. На каждом фото была запечатлена мишень в виде человеческой фигуры с маленькой рваной дыркой посередине груди. — Это тебе не одиночный огонь, когда нетрудно попасть в ту же дырку. К тому же это худшие из результатов.

— Они что, стреляют очередями по пять патронов?

Клэнси фыркнул.

— Да Кумо просто не позволил бы им другого.

— Из какой позиции?

— Из положения лежа без упора. Карандашом отмечен сектор поражения на четыреста метров. Тидуэл снова покачал головой.

— Честно, Клэнси, я никогда не видел ничего подобного. Любой из этих парней мог бы спокойно положить нас обоих на лопатки одной рукой. Даже… — Он ткнул пальцем в фигуру на экране. — Даже с завязанными глазами.

Между тем на экране еще один нападающий, держась на расстоянии, попытался достать Аки копьем. Результат был столь же плачевным для атакующего.

Клэнси схватил бокал Тидуэла и отхлебнул.

— И ты все еще стоишь на своем? Что мы должны отложить вступление в войну на два месяца?

— Послушай, Клэнси…

— Я не спорю. Я просто уточняю.

— Они еще не готовы. Они пока просто сборище одиночек. Хорошо тренированная толпа все равно толпа.

— А что говорит Кумо? Ведь ты оспариваешь его мнение.

— Он думал о новом «сверхоружии», когда назначал эту дату. Он с рождения привык считать войну сражением индивидуалов. Его так учили.

— Но это новое оружие действительно что-то, разве не так?

— Не знаю, как там насчет сверхоружия, но эти парни должны научиться действовать как команда, прежде чем я пошлю их в бой. Мне же обещали свободу действий в выборе людей и тактики, и, клянусь Богом, я не пойду воевать, пока не решу, что они готовы. И мне плевать, сколько это еще займет — два месяца или два года.

— Но, Кумо…

— И я, и Кумо работаем на одного и того же хозяина, однако главный все-таки я. И мы выступим тогда, когда я скажу «да».

Клэнси пожал плечами.

— Я просто спросил, Стив. И не надо… Подожди-ка. Верни немного обратно. Он взволнованно показал на экран. Тидуэл послушно нажал на стоп-кадр. На кране двое мужчин с мечами атаковали с двух сторон Аки. Рядом с Кумо маячили фигуры Клэнси и Тидуэла.

— Сколько перемотать?

— К тому кадру, где ты остановил демонстрацию.

Тидуэл нажал на кнопку.

Сцена повторилась с начала. Атакующий подкрадывался к Аки с ножом в руке. Неожиданно на экране возник Тидуэл, за ним по пятам следовал Клэнси. До этого момента они были за кадром, наблюдая бой. Вдруг Тидуэл, не сдержав скептицизма, шагнул вперед, жестом остановив бойцов. Он махнул рукой, приказывая человеку с ножом удалиться, потом обернулся и кивком подозвал к себе двух других. Затем начал при помощи быстрых, перетекающих друг в друга жестов объяснять, что именно он от них хочет.

— Да, это то самое, что я хотел посмотреть. Черт, Стив, у тебя здорово это получается. Знаешь, сколько бы мне потребовалось времени, чтобы разобраться о ними при помощи жестов? Ты должен меня подучить. Ты, наверное, баловался индейским языком знаков, признайся, а? Стив?

Тидуэл молчал. Клэнси оторвал взгляд от экрана и посмотрел на Тидуэла. Тот сидел, уставившись на изображение. Все мускулы его тела вдруг напряглись, как бы в предвосхищении схватки.

— Ты что, Стив? Что ты там увидел?

Не отвечая, Тидуэл остановил пленку, перемотал ее назад и снова нажал на воспроизведение.

Вновь появились атакующие с ножами. Оба наемника опять возникли на экране. Тидуэл ткнул в кнопку стоп-кадра, и изображение замерло.

Он встал с кресла и медленно подошел к экрану. Задумчиво отпил из бокала и с минуту внимательно смотрел на человека, сидевшего на заднем плане. Он смотрел на Кумо. Кумо, старого сэнсэя, который ни когда не выказывал своих чувств. В застывшем кадре, выхваченном камерой, в этот быстролетный миг, когда Тидуэл с Клэнси, пройдя мимо, остановили бой, Кумо проводил Тидуэла взглядом, и лицо его было искажено откровенной, неприкрытой ненавистью.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Небрежным движением руки Фред отпустил рассыпавшегося в преувеличенных благодарностях официанта. В его памяти все еще были свежи школьные годы, когда он подрабатывал в ресторане, собирая со столов тарелки. Поэтому он всегда давал слишком щедрые чаевые.

— С ума сойти! Ты считаешь, что нужно давать взятки даже за самые элементарные услуги.

— А тебе когда-нибудь приходилось обслуживать посетителей двенадцать часов кряду, Иван?

— Знаешь, приходилось. И мне платили за двенадцать часов меньше, чем ты только что отвалил этому малому. Но я не хочу затевать дискуссий. Просто у меня на родине другое отношение к деньгам, чем здесь.

— Ну, теперь-то ты в Америке.

— Да, и я приношу свои извинения. Я не хотел тебя обидеть. Послушай, давай хоть один раз завершим нашу встречу на приятной ноте.

— Отлично.

Все еще кипя от раздражения, Фред было поднялся, собираясь уйти. Однако последняя фраза Ивана несколько озадачила его. Странно. Впервые тот извинился за то, что задел Фреда за живое, обычно это доставляло ему удовольствие. В сущности, Иван вел себя странно весь вечер — да нет, пожалуй, весь день.

Фред всегда более внимательно изучал своих врагов, нежели друзей, стараясь запомнить их уловки, настроения, привычки, — все, что могло помочь добиться преимущества в борьбе. Мысленно проведя экспресс-анализ поведения Ивана за истекший день, Фред утвердился во мнении, что Иван не в себе. Он был готов поспорить на свое месячное жалованье, что Ивана что-то гложет. Но что? Он остановился, чтобы прикурить, — и не напрасно. Иван тоже встал и подошел к нему.

— Извини, Фред, можно я немного с тобой прогуляюсь?

— Конечно. Я иду к себе в отель. Пойдем выпьем, я угощаю. Это недалеко, через парк.

Они вместе вышли из ресторана. Фред выжидающе помалкивал, пока переходили улицу. Потом они углубились в парк и побрели по дорожке. Звуки ночного города, наполнявшие воздух, глубокие черные тени деревьев — все это рождало ощущение нереальности окружающего.

— Фред, мы обедаем вместе вот уже два месяца. За это время в неофициальной обстановке мы смогли лучше узнать друг друга, верно?

— Ну да.

Давай же, подонок, выкладывай, что у тебя на уме. Ну давай же.

— Я хочу попросить тебя о личном одолжении. Ага! В глубине подсознания Фреда лиса с горящими глазками навострила уши. Если он все правильно оценил, это — победа. Он положит врага на лопатки по всем правилам, а не просто застанет врасплох.