Сельва не любит чужих

Убивать и умирать…

Все это, предстоящее, внезапно привиделось ему, словно наяву, и настолько яростным было видение, что даже ко многому привычного Ситту Тиинку передернуло при виде оскала, исказившего скуластое, не лишенное приятности лицо горца.

Обычно невозмутимый, Засуха-на-Сердце ощутил вдруг непреодолимое желание ни единого мгновения не оставаться больше наедине с этим дикарем. В конце концов, ему еще надлежало продумать напоследок, какой будет предстоящая битва! Именно это здравое соображение, а вовсе не постыдный страх – о каком страхе может идти речь?! – заставило Начальника Границы отдать приказ:

– Ступай, дгаа! Ступай прочь!

И хотя он постарался заставить голос звучать обыденно, но полог палатки тотчас раздвинулся и на фоне фиолетового неба смутно мелькнула черная фигура копьеносца. Стражник позволил себе заглянуть в палатку, проверяя: все ли в порядке с Правой Рукой Подпирающего Высь?

– Иди же! – повторил Ситту Тиинка.

Горец исчез, даже не подумав поклониться.

Несколько раз глубоко вздохнув, Засуха-на-Сердце поднялся с табурета, прошел к выходу, отдернул полог и замер, глядя на почти ночное небо.

Звезда Гд'Ла, спутница героев, висела там, похожая на большую медаль «Храброе Сердце», и Начальник Границы безмолвно спросил у нее: будет ли мне удача?

Звезда моргнула.

Она, вечно сверкающая в темной Выси, видывала в прошедшие дни вождей и поопытнее Ситту Тиинки. Но в те времена не было еще Сияющей Нгандвани, а стычки между селениями нгандва ничем не напоминали войны нынешних лет.

Сама мало что понимающая, чем могла она подбодрить Засуху-на-Сердце?

Разве что одним-единственным: дикари, даже если догадались об угрозе со стороны Черных Трясин, уже никак не успеют организовать отпор…

Впрочем, это Ситту Тиинка понимал и без нее.

Как и дгаангуаби.

Слишком мало времени имелось в распоряжении лейтенанта-стажера Дмитрия Коршанского, чтобы подготовить Дгахойемаро к обороне. Хотя, разумеется, он сделал все, что мог и умел, и даже окажись здесь Дед, внуку не пришлось бы краснеть перед Верховным Главнокомандующим.

Были усилены дозоры.

Легконогий вестник помчался вниз, к ручью и за ручей, неся в земли мохнорылых просьбу о помощи.

Еще один двали, умеющий читать следы на лесных тропах, канул в сельву, поклявшись не возвращаться до тех пор, пока не отыщутся люди сержанта Н'харо.

Но что с того, если сама ночь играла против народа дгаа на стороне врага?

Тьма окутала Твердь, мешая бросить в Высь тревожные дымы, а гонцы не могут бежать быстрее, чем дано бегать человеку, и потому никак не раньше позднего утра узнают о несчастье в ближайшем унсьем поселке…

Но будет ли еще к тому времени на тверди селение Дгахойемаро?

Впервые за долгие десятилетия подползла война вплотную к изгородям дгаа, и поселок растерялся.

Встревоженные люди бестолково суетились меж хижин, подвывали псы, отчаянно кричали женщины, созывая разбежавшуюся детвору. Сбиваясь с ног, кружил по узким улочкам взмыленный ефрейтор Мгамба, воодушевляя молодежь бранью и тумаками, и страшно, чудовищно недоставало сейчас нгуаби обстрелянных урюков, ушедших в дальний поиск под началом бесстрашного Убийцы Леопардов.

А в кустах уже вовсю стрекотали глупые цикады, радуясь пришествию ночи, и Гдламини, дрожа, прижалась к груди Дмитрия.

– Они нападут, тхаонги?

– Не знаю… – щадя любимую, он попытался уйти от прямого ответа. – Если их мало, то, может быть…

– Они нападут?! – голос ее срывался. – Да?!

Будь перед ним просто женщина, ее, наверное, следовало бы успокоить, хотя бы и ложью. Но она была еще и мвами, а вождям положено говорить правду.

– Похоже на то, – помедлив, откликнулся нгуаби.

– Я боюсь… – Гдламини прижалась еще теснее и оказалась вдруг удивительно маленькой. – Я боюсь за людей. И за тебя, Д'митри. Сельва не любит чужих…

Он не успел успокоить ее. Не успел даже поцеловать.

Издали, со стороны болот, куда не так давно ушли дозорные во главе с М'куто-Следопытом, донесся приглушенный расстоянием тоскливый вой. Повторился чуть громче – и оборвался на самой высокой ноте.

– Все! – Дмитрию пришлось напрячься, чтобы оторвать жену от себя. – Они пошли! – он на миг ухватил Гдлами за плечи, поймал отчаянный взгляд. – Ты вождь, Гдламини! Уводи людей в горы, слышишь?! Мы попытаемся удержать равнинных! Ну же, Гдлами!

А в сельве, совсем неподалеку от изгородей, уже трещали выстрелы, гулко лопались гранаты…

Дгахойемаро взорвался воплем.

По улочкам заметалась люди, нагруженные домашним скарбом. Мало кто успел надежно увязать все в наплечные узлы, и теперь выпавшие мотыги, котелки, циновки, одеяла бестолково валялись в пыли, и никто из обронивших не нагибался, чтобы поднять вещи, совсем еще недавно казавшиеся немалой ценностью. Сейчас же единственной ценностью стала жизнь…

– Мгамба!

– Я здесь, нгуаби!

Ефрейтор стоял рядом, и во взгляде его не было ни смятения, ни растерянности. Ничего, кроме готовности к абсолютному, нерассуждающему подчинению.

– Сколько у нас людей?

– Обученных три десятка, нгуаби! Мало обученных столько же! Совсем необученных…

– Хватит! Эти пускай уходят вместе с женщинами. А теперь слушай внимательно…

Отдавая распоряжения, Дмитрий понимал: Дгахойемаро обречен. Его не удержать. Но дать людям время уйти в безопасные горные убежища мужчины дгаа сумеют, и это важнее всего.

– Рассыпьтесь цепью и бейте наверняка. Не издали, ты меня понял?

– Так точно, нгуаби!

Даже сейчас ефрейтор не преминул блеснуть выправкой: он вскинул два пальца к виску и сдвинул пятки не хуже, чем сделал бы это сержант Н'Харо ммДланга Мвинья.

– Залечь за изгородью! – приказал Дмитрий.

Три ряда плотной живой изгороди, по обычаю дгаа окаймлявшей поселок, являлись неплохой позицией. За них можно было уцепиться надолго. До тех самых пор, пока женщины, дети и старики не уйдут по ущелью в тайные схроны, обустроенные в далекие уже дни войн между племенами, развязанных незабвенным Дгамъбъ'я г'ге Нхузи…

Рассыпавшись у ворот, ведущих к трясинам, бойцы нгуаби приготовились к бою.

А бой не заставил себя ждать.

Сперва было тихо. Мерцал высоко над Твердью узкий серпик молодой синей луны. Перемигивались звезды. Открытый гребень взгорка, прикрывающего трясину, четко выделялся на фоне ночного неба. И ничего больше.

Только тишина.

А затем, резко, рывком, над гребнем возникли и посыпались вниз пригибающиеся к земле фигурки. Словно призраки, вырастали они на фоне звезд и тотчас исчезали…

Стук сердца отсчитывал мгновения.

На девятнадцатом ударе Дмитрий тщательно прицелился и нажал на спуск. «Дуплет» негромко щелкнул. Ближайшую тень как метлой смахнуло. Тотчас же засвистели пули бойцов Мгамбы, заунывно пропели стрелы. Фигурки исчезали и появлялись вновь, все ближе и ближе. Теперь они тоже рассыпались цепью, передвигались поодиночке, короткими перебежками, стремясь поскорее перебраться через опасный, с трех сторон простреливаемый участок. Повинуясь гортанным командам вожаков, они привставали, но тут же падали от метких выстрелов.

Первый. Пятый. Двадцать второй…

Все.

Равнинные исчезли и больше не показывались, словно передумали атаковать. Напрасно воины до рези в глазах вглядывались в ночь – гребень словно вымер.

Уж не приснилось ли все это?

Но стволы трофейных автоматов и карабинов были еще теплы, плечи болели от отдачи прикладов, а воздух прогорк от кисловатой пороховой гари.

Спустя мгновение все стало ясно.

В небе, затмевая звезды, вспыхнул огненный шар. Сначала медленно, словно бы нехотя, потом все быстрее и быстрее понеслась вниз огромная горящая капля, оставляя за собою неторопливо расползающийся багряный хвост. Она упала в центре поселка, в самую гущу хижин и разбилась, всплеснув к Выси длинные языки темного пламени…

И тотчас небо вспыхнуло множеством факелов. Они сыпались на поселок со всех сторон, беспощадные и несчитанные.