Сага о йорге (СИ)

   Неожиданно лицо Хьюго Драгера перекосила дикая гримаса ненависти. Ярл глянул на свой стрид, который еще валялся там, где он его положил к ногам пришельца, выхватил у ближайшего воина топор, со всей мощи замахнулся...

   - Оглянись!! - закричала издали Брета и зачем-то рванулась, будто могла успеть и перехватить на себя полет смертельного оружия.

   Блеснуло небо, разрезанное вспышкой. Йорг неуловимым движением выхватил свои мечи.

   Только по одному разу взмахнул Огненный йоррунг каждым из своих удивительных клинков. И от этих взмахов, подобных вспышке молнии, топор, который летел в него, развалился пополам - разрезанный вдоль по рукояти и по металлу. А ошеломленный ярл Хьюго, выпучив глаза, уставился на свою правую кисть, упавшую на песок, и на фонтанчики крови, бьющие из обрубка. От места, где находился йорг, до руки Хьюго Драгера было несколько шагов. Как можно было достать коротким мечом на таком расстоянии, ударить, чтобы отсечь мохнатую лапу ярла? Это мечи, или точно - молнии?

   Йорг направился к морю. Никто из хьярнов не решился пойти за ним, чтобы хоть издали проследить дальнейший путь Бессмертного. Ярлу взялись прижигать обрубок огнем и перевязывать рану.

   Брета, прижав руки к груди, смотрела, как удаляется ее недавний знакомый. Ей стало тоскливо и тяжело на сердце. Ничего не случилось. Он исчез, растаял в лунном свете на берегу, в сопровождении южной красавицы. Пикеры собрались вместе и начали о чем-то горячо спорить, размахивая руками. На Брету никто не обращал внимания. Подождав еще немного, она опустила голову и побрела через растревоженный поселок к своей хижине.

   Ульрих Унмаген улыбался. Дурачок так и остался лежать там, где бессмертный оставил свои следы, словно грея их собой, улыбаясь безумной счастливой улыбкой.

   Даже не взглянув на тело Ноэмы, которое продолжало валяться у входа в убогий хейдрик, там, где ненавистную мучительницу застала смерть, Брета заползла в нору, забилась в темный угол и долго сидела, обняв колени руками. Никого из других обитателей хейдрика сейчас не было - они все побежали к месту битвы с пришельцем. Посидев, Бру встала и начала шарить по углам, выискивая съестное. Нашла половину сырой рыбины, недоеденную Ноэмой. Стала раздувать угли в очаге, чтобы приготовить рыбу. Но когда в пепле затрепетал огонек, она вдруг заплакала, впервые за эту ночь, то ли от дыма, а может еще от чего-то. Уронив рыбу в грязь, она сидела у потухшего костра и плакала, плакала... Слезы сами непрерывно катились из глаз.

   А потом... Потом она поняла, что больше не будет прежней Бреты. И не будет старой лукхерхи Ноэмы, и никто не будет больше ее бить и называть дохлой рыбой. Все изменилось. Он пришел за ней, и все должно быть по-другому...

   Все должно быть по-другому.

   Должно.

   Хлюпнув еще раз носом, вытерев кулаками глаза, Брета вылезла из лишенного тюленьей шкуры хейдрика и пошла к морю. Ноги сами вынесли ее из поселка, а затем она побежала - отчаянно, сломя голову, сбивая на камнях в кровь босые ступни, и не обращая на царапины никакого внимания.

   Она нашла его далеко от поселка, на западной стрелке. Йорг расположился на берегу, у самой полосы прибоя. Просто сидел на песке, положив рядом с собой пояс с мечами, и смотрел на море. Рядом суетилась черноволосая красавица, собирая топляк для костра. Вот она нагнулась, умышленно вывалив из разорванного платья под взгляд своего освободителя обнаженные груди, соблазнительно улыбнулась...

   Заметив темную фигуру йорга, Брета почему-то обрадовалась, у нее прыгнуло и провалилось в жаркую пустоту сердце. Но потом, завидев рядом с ним красавицу-южанку, хьрнка поникла и смутилась. Отвернулась, как будто увидела что-то запрещено, такое, на что смотреть нельзя, и отступила. Но не ушла; осталась поблизости, спрятавшись за камнем.

   Сидя на корточках, она набирала в ладонь песок и ссыпал его на ровную горку. Но кучка держалась плохо: на сооружение то и дело срывались крупные капли из глаз... Так она сидела некоторое время.

   - Подойди...- вдруг услышала Брета в себя в сознании. Она вспыхнула, сорвалась и попыталась убежать - как же, нельзя подслушивать и подсматривать; они там, наверное, как взрослые мужчина с женщиной...

   Но тот же голос, уже более властно остановил и приказал:

   - Подойди ко мне!

   И Белая пошла к берегу, переставляя непослушные ноги. Сердце в груди билось глухо и надрывно.

   Увидев приближающуюся местную замарашку-красотку, ту самую, с которой одноглазый воин пришел к пикерскому костру, Маргарез вздрогнула и насторожилась. Хищно блеснула глазами; бросив дрова, придвинулась ближе к йоргу, даже обняла его ногу, пытаясь оказаться между воином и этой белобрысой.

   Она что-то сказала на своем языке в сторону Бреты, угрожающе выстрелив взглядом. Она хочет, чтобы хьярнка не приближалась, ушла совсем. "Это мой мужчина" - говорила вся ее фигура.

   Но Брета, наперекор южанке, подошла и села на песок неподалеку.

   - Сядь ближе, - услышала она.

   - Скажи ей ... - снова проявился голос йорга. - Скажи ей, пусть идет!

   Брета еще немного подумала и радостно сказала черноволосой:

   - Йорг хочет, чтобы ты ушла.

   Марга встрепенулись, у нее в глазах засветились страшные черные огоньки; она стала похожей на оскаленную волчицу. Но пошевелился йорг, южанка испуганно посмотрела на него. Упала к ногам воина, залопотала что-то на своем языке. Увидев, что он абсолютно равнодушен к ее слезам и мольбам, Черная снова обратилась к Брете, закричала, путая саарские и хьярнийские слова:

   - Гумкраппе! Борт! Смотри надо на себя!! Гумкраппе белокурая с севера, бревно, урод! Ты...

   Она задохнулась злыми и бессильными слезами.

   Затем поднялась, и побрела к поселку, пряча лицо в ладонях.

   Они долго молчали. Над морем занимался восток, звезды стали гаснуть.

   - Зачем ты ее прогнал? - спросила Брета.

   - Она сильная, и у нее красивое тело, но внутри слишком много черноты.

   Бру присела поближе и прижалась плечом к спине йорга.

   - Это правда, что ты бессмертный? - спросила.

   - Нет, - ответил йорг, - я не бессмертный. И более того, я умру очень скоро.

   Он помолчал, разглядывая горизонт.

   - Не по своей воле я пришел сюда. Была битва, и мы ее проиграли. Я боролся, как мог; много саккара навечно поглотил космос. Наш скуллер захватили, и было единственным спасением - войти в глойс, провалиться в этот мутный туман... Я даже не знаю, где именно я нахожусь. Кажется - это двадцатый... А может, и двадцать первый.

   Йорг пошевелился и приложил руку к лицу. Брета сейчас заметила, как пульсирует кровь в жилке на обратной стороне кисти. Раны на голове почти затянулись и зажили. Но чувствовалось, что у него болит внутри.

   - Меня найдут: может, через день или два, а, может, уже сейчас, пока поднимается этот рассвет. Мне нужно уходить - хотя бы отойти подальше от места высадки, спрятать следы...

   Он снова замолчал, утопив свой уцелевший глаз в морскую даль.

   - Там меня уже никто не ждет, - сказал он и вздохнул. - Идти некуда. Алькараны побеждены. Теперь победители охотятся за теми, кто выжил.

   - Так оставайся здесь. Ты будешь большим ярлом! - наивно и горячо вскинулась Брета.

   - Я же сказал: меня, скорее всего, найдут уже сегодня. Хорошо, что я успел вернуть меркгладиусы и аварийный комплект! Если меня застанут вот таким, голым и раненым, саккара заберут мой дух, завладеют моим разумом и превратят в собственное оружие. Однако я уже почти восстановился. Нужно идти, выбирать путь, нужно войти в дверь. Но где моя дверь, я еще не знаю.

   Брета смотрела, как на небе блекнут звезды и над морем разливается белесый утренний туман. Она чувствовала что-то большое и жаркое у себя внутри. Под горло подошел тяжелый клубок. Что она перед этим небом и этим морем? Что она перед этим человеком или богом? Вот сейчас он уйдет, - и все, она останется одна во всем мире, некрасивая и глупая...