Не время для одиночек (СИ)

— Да нет, — вздохнул Славка. — Легко это как раз. Вот только… зачем тебе?

— Славян, это не для меня.

— Ещё интересней, — с каким-то равнодушием согласился Муромцев. — А если с твоими документами кто-нибудь завтра в Бахурева пакет с лягушками кинет? Про бомбу я не говорю уже… бомба что — ерунда. Вот лягушки… — он зевнул и потянулся. Пробормотал: — Лягушки — это страшно…

— Славян… — Колька чуть поморщился. — Не юмори, а? Хорошие люди. Помочь надо. Так понятно? — он допил воду.

— Знаешь, за что я тебя люблю? — Славка встал, опять потянулся, снова зевнул. — О, правда утро… вставать, что ли?

— За что, интересно? — Кольке правда стало интересно.

— За твою неустанную заботу о прогрессивном человечестве, Ветерок.

Колька поставил стакан на стол, подтолкнул его указательным пальцем. Спросил, глядя на кончик этого пальца:

— Ты тоже считаешь, что она погибла из-за меня?

— Считают на счётах, Ветерок. Да и то — вчерашний день это — счёты, — Славка подошёл к окну, открыл его. Позвал в полумрак: — Кис-кис-кис… Найд, бродяга, ты где? Я кому говорю, иди домой, спать пора, утро уже… кис-кис, чтоб тебя…

— Славян, ты выполнишь просьбу? — терпеливо напомнил о себе Колька.

Славка вздохнул, выдвинул ящик стола, достал блокнот с вытисненным цветным гербом Муромцевых на обложке:

— Диктуй данные своих хороших людей.

Было уже совсем светло, тот странноватый час, когда вроде бы уже даже день, а люди — в основном ещё спят. Именно в этот час Колька вихрем ворвался в свой дом — буквально с порога бросившись извиняться перед Элли:

— Слушай, я, честное слово… просто — ну кому я ещё-то с этим позвоню?! Ты, пожалуйста, не сердись! Не сердишься?!

— Не сержусь, — Элли, как у себя дома, пила на кухне какао. — Честно, не сержусь. Хотя это было, я тебе скажу… очень… ну… неожиданно это было очень. Почти как в тех книжках, которые ты не любишь, — она не без ехидства улыбнулась. — Нет, для вас тут это, может быть, норма. А мы в Империи от такого слегка уже поотвыкли… Да, кстати. Папа тебя ждёт на обед сегодня.

— Полковник Харзин?! — поразился Колька. — Да брось.

— Что брось, куда? — Элли допила какао. — Он жаждет с тобой познакомиться. Так и сказал. А ещё сказал… — Элли подняла глаза к потолку: — Ну, в общем, что-то в том смысле, что ты личность явно неординарная. Так что добро пожаловать к семи вечера.

— Это, Элли… — Колька расстегнул куртку. — Ну… а как? В костюме, что ли?

— Лучше в костюме, — серьёзно ответила девушка.

— Ну ладно, — вздохнул Колька. — А как там мои? С Васькой что?

— Это младший? — Элли решительно пустила в кружку струю воды. — Ничего особенно хорошего — но и ничего особенно страшного. У тебя, кстати, аптечка пустая.

— Да знаю я… — парень поморщился. — Откуда ей быть полной? Я и забыл про неё…

— Пополни, при твоей жизни — полезная вещь… — серьёзно посоветовала девушка. — Резаное ранение в левой части головы. Он сказал, что ему грозили — снимут скальп, — Колька стиснул кулаки, оскалился мучительно. — Множественные порезы на плечах. Лёгкое сотрясение мозга и алкогольное отравление. К вечеру будет более-менее в порядке. А старший — истерик какой-то.

— Поживи в такой обстановке, как они — вообще свихнёшься, — буркнул Колька, заставляя себя успокоиться — в висках бухала злая кровь.

— Не нравится обстановка — меняй её, а психовать зачем? — со спокойной решительностью заявила она. — Короче, они оба спят. Мальчишка просто так, а старшему я успокоительное вкатила.

Колька напряжённо ожидал расспросов, но их не последовало, и он испытал острую благодарность к Элли за это отсутствие.

— Я, между прочим, собираюсь тут на лингвиста стажироваться, у отца, — небрежно сообщила Элли. — Может быть, даже в сентябре, в октябре первое звание получу. Буду коллежским регистратором.

— Да? Хорошо, — Колька широко зевнул, не успев прикрыть рот. — Ой, извини…

— Ты же спать хочешь? — поняла Элли. — Ну конечно! А я болтаю… Вот что. Ты иди и ложись, а я приготовлю поесть и тебя разбужу. Я выспалась, я рано легла. Правда.

— А дома? — предложение было соблазнительным, но Колька всё ещё сомневался.

— Я сказала, что задержусь у тебя, всё в порядке, — пояснила девушка.

— Я правда, пожалуй, пойду, — Кольке стало неожиданно легко — и в то же время спать захотелось просто ужасающе. — Лягу тут… на диване.

— Да у тебя тут есть спальня. Ну, внизу, — напомнила Элли.

— Я её уже лет десять не открывал. Не хочу, — поморщился Колька. Элли со знанием дела сообщила:

— Женской руки у тебя в доме не хватает. Давай же нормально спальню приготовлю.

— Нет, я в холле… Да! Через полтора-два часа придёт кто-нибудь. Принесёт конверт, ты его возьми… — Колька опять зевнул, но на этот раз — воспитанно прикрывшись ладонью. — Пошёл?

— Конечно, иди, я всё сделаю, — Элли улыбнулась. — Иди, ложись.

Колька еле дотащился до дивана в полузаброшенном зале (в сущности, во всём доме жилой была только его спальня в мезонине, сейчас занятая спасёнными). В отличие от большинства людей, особой привязанности к дому он не ощущал. Может быть, потому, что с домом его связывало очень немногое? Он стащил сапоги, сбросил куртку, стянул через голову майку, вылез из джинсов и — в плавках и носках — завалился ничком на диван.

— Спать, — пробормотал он, вяло ворочаясь, чтобы устроиться удобней. Почему-то вспомнился пионерский девиз: "Будь готов!" Колька хотел посмеяться, но уснул.

Он проснулся сам — от взгляда. Наверное, Элли разглядывала его, соображая, будить или нет… но проснулся Колька сам. Быстрый взгляд на часы — он проспал два часа, было без трёх семь.

— Вставай, я есть приготовила. Только умойся и руки вымой, — Элли оттолкнулась от косяка. — И оденься.

— Ага, да… — пробормотал он всё ещё спросонья, натянул, подняв с пола, майку, а носки стащил. Элли фыркнула тихонько, наблюдая за его странноватыми полусонными эволюциями:

— У тебя тапки домашние есть?

— Были где-то… а, ладно… Конверт принесли?! — он сразу вспомнил всё и забеспокоился.

— Да, мальчишка какой-то, маленький… Там, на кухне, лежит, — Элли вдруг подмигнула: — Запах ощущаешь?

Пахло действительно обалденно. Торопясь, Колька заглянул в ванную, и, плещась под краном, с неожиданным самодовольством подумал, какой он молодец и как ловко провернул всё это дело. Нет, и правда молодец! Кто бы ещё смог так?!

Кухня была прибрана с девчоночьей дотошной аккуратностью. Казалось, Элли тут не готовила, а именно что убиралась. Но стол был накрыт — на самом деле накрыт, на нём стояли тарелка с нарезанным хлебом, розетка с вареньем, дымились яичница с ветчиной и помидорами, горкой высились политые маслом горячие блины и большая кружка чая.

— Вот это да-а-а! — Колька бухнулся на стул и застонал от предвкушения: — У-у-у-уйа-а-а-ах-х… — но тут же забеспокоился: — Эй, а гости?

— Ещё спят, — успокоила его Элли. — Замучились… Ешь, ешь!

— Садись тоже, — Колька ногой выдвинул табурет, и Элли не стала ломаться. Села и нагрузила себе тарелку солидной порцией. Она была сейчас не в куртке, как вчера, а в спортивной майке с эмблемой клуба "Динамо", и Колька с удовольствием смотрел, какие у неё сильные руки — пока что без загара, но мускулистые, с чистой кожей. И в то же время — очень девичьи, сразу видно…

— Я голодная-а… — призналась девчонка.

— Вот и ешь… Знаешь, — Колька, уже жуя, хмыкнул: — А знаешь, я ночью лежал, пока засыпал, и всё думал: а как же ты готовишь? Жалел, что так и не попробовал.

— Ну и как? — Элли словно бы смутилась. Колька улыбнулся и показал вилку вверх из кулака:

— Не зря жалел. Честно!..

…Сейчас он нравился Элли ещё больше — безо всякой загадочности, весёлый, босиком, в яркой красной майке… Зачем он постоянно носит наглухо застёгнутую куртку? Может, для него это и правда своего рода панцирь, доспех, защита от мира, который был, похоже, к нему не слишком-то ласков, сколько бы он не строил из себя насмешливого независимого одиночку? А так — обычный мальчишка, встретишь на улице — не оглянёшься… "И всё-таки окликнула ты именно его, — сказала себе Элли и так же мысленно фыркнула: — Да там же просто не было никого больше, на улице-то! Хотя… глаза у него и правда необычные…"