Хроники Эллизора. Трилогия (СИ)

   Полоумный племянник послушался, но выдал при этом очередную фразу:

   - Камни нельзя оставить! Камень это основа!

   Леонард про себя вздохнул, размышляя, что слова его болезнующего родственника не так уж бессмысленны, однако ни у кого нет желания попытаться прислушаться и попробовать расшифровать их.

   Рейдман в свою очередь не обратил никакого внимания на слова Савватия, но в очередной раз подумал, насколько ему симпатичен Леонард - именно своим благородством и верностью своему долгу, хотя далеко не всё в этом с точки зрения элементарного здравого смысла было вполне разумно. Та же приверженность букве местного Закона - фактичекски, вороху архивных бумаг, - ну, разве это не смешно на самом деле? Точнее, даже не смешно, а печально, потому что Главный хранитель просто элементарно чах и сох над вверенными ему бумагами и свитками не в силах окончательно решить какие-то связанные с Законом проблемы. И это притом, что, действительно, хватало других животрепещущих проблем с выживанием клана.

   - В общем, надо что-то придумать, - повторил посол, - с оружием...

   И они неспешно пошли обратно в поселок.

   Глава ТРЕТЬЯ

   СЕМЕЙНЫЕ ОТКРОВЕНИЯ о. МАКСИМА

   За ужином иерей Максим задумчиво ковырял вилкой в тарелке с макаронами. Аппетита почему-то не было. Из головы и сердца не шёл недавний визит в штаб-квартиру VES и общение с этим змеем Джоном Зарайским. Вот именно что - змей этот Джон! Уж он-то, о. Максим, знает такой тип чиновников! О таких людях не скажешь, что они не на месте - напротив, такие, будучи на месте, могут создать ещё больше проблем в отличие от тех, о которых можно с полным основанием заявить, что они не на месте. Однако, будучи именно что на своём месте, такого рода персонажи очень даже реализуют свою хищную натуру. А этот самый Зарайский и есть натуральный хищник! Быть может, впрочем, на этом его посту и должен находиться хищник, но часто получается так, что от его хищности страдают не только те, кто и должен по своей злонамеренности страдать, но и просто попавшиеся под руку люди, отнюдь не злонамеренные, не преступники вовсе и не террористы, скажем так. Потому что хищник есть хищник. Сколько волка не корми... А ведь о. Максим преступником не являлся и вряд ли когда им собирался стать. Что же с ним, со вполне благоговейным иереем, обходятся почти как с врагом? С подозрением... Можно даже сказать - с пренебрежением, вот что.

   Окоёмов отхлебнул из большой полулитровой кружки чай и даже не заметил, что тот уже остыл.

   - Ну, ты чего тут застрял? - появилась на кухне супруга. - Опять случилось что?

   - Да так, - буркнул о. Максим. - С этим новым назначением не оберёмся мы проблем.

   - Да? - Катя (так звали супругу о. Максима) присела рядом на кухонный диванчик. - Расскажи!

   Вообще матушка-супруга Окоёмова имела довольно боевой характер. Куда более шустрый, чем у самого батюшки. Тот мог иногда вспылить и славился своей невольной прямотой, тогда как его Екатерина вспыльчивой в общем-то не была, но вот заводной и неуёмно бодрой - почти всегда. Чем своего супруга и выручала, на чём держалась вся семья. Да и служебной деятельности главы семьи тоже было подспорьем. Поддержкой, иначе говоря. Вот и теперь Катя была готова в очередной раз выслушать, утешить, поддержать. Могла и посоветовать, порой, что-нибудь дельное тоже подсказать - со своей женской и материнской стороны, что тоже бывало далеко не лишним.

   - Да что рассказывать! - вздохнул честной иерей. - Начальник в этой службе сущий змей! Непробиваемый! И ехидный, представь себе! Была бы его воля, он Церковь бы к своей организации за версту не подпустил! И только сейчас, когда его сверху обязали, был вынужден меня принять. Но чувствуется, что никакого понимания у нас с ним не будет. Одни только палки в колеса!

   - Да ты не паникуй! - начал утешать его супруга. - У тебя же нет задачи всё за один визит решить? А так, все равно ему никуда не деться! Ты только не горячись! Бери его измором. А там потихоньку наладится всё, вот увидишь! С Божией помощью!

   О. Максим ещё раз вздохнул. Подумал было, что жена должна быть, как всегда, права, но что-то на этот раз в душе продолжало свербеть, мешая прийти к такой же, как у супруги, святой уверенности, что "всё будет хорошо".

   - Понимаешь, тут не всё так просто, - продолжил он свою ежевечернюю "исповедь", - там у них страшная секретность, какие-то бесконечные допуски. У меня такое ощущение, что сотрудникам этого "веса" даже на исповедь к священнику запрещается ходит...

   - Разве такое может быть? - удивилась Катя.

   - Не знаю! Я прямо спросил: покажите мне параграф в ваших инструкциях, где говорится, что это запрещено! А мне в ответ: вы не имеете допуска к секретным инструкциям, чтобы в какие-либо параграфы вообще смотреть. Типа, поверьте на слово, что нельзя! Ну, каково?

   - Это очень странно!

   - И я так считаю!

   - Ну, хоть о чём-нибудь вообще договорились?

   - Представь себе, только о молебнах по большим праздникам! Ну и что будет в их здании комната-часовня, чтобы эти молебны под присмотром начальства совершать. И всё! И никаких личных, отдельных контактов с сотрудниками! И, стало быть, никакой исповеди!

   Тут на кухню влетела младшенькая - копия мамы, шабутная и несколько проказливая. Чтобы её успокоить и вообще начать укладывать "баиньки", матушка была вынуждена покинуть опечаленного супруга. Зато пробудился мобильный телефон. Звонил отец - почётный пенсионер, правда, всё еще не утративший, благодаря своему имени, некоторых связей в высоких кругах. Такой до сих пор гуманитарно востребованный на разного рода съездах и конференциях, в том числе - международных. А может быть и не только гуманитарно, но и - практически востребованный: о. Максим подозревал, что очень о многом в жизнедеятельности своего отца просто не знает.

   Более или менее регулярно он начал общаться с сыном только в последние годы, наконец, простив о. Максиму то, что тот в своё время стал в Церкви "отцом", то есть - заправским клерикалом.

   За разговором Окоёмов-младший, пользуясь случаем, решил поинтересоваться у Окоёмова-старшего, что тот может знать относительно этого самого VES. Отца в мобильной трубке было слышно очень хорошо: и техника качественная, и связь, и голос отцовский всегда был по-начальственному хорошо поставлен.

   - Вообще-то мало, что мне известно! - пророкотал отец в ответ на прямо сформулированный вопрос. - Никого знакомых из этой спецуры у меня нет. Правда, есть один из моих подопечных в Совете безопасности, он наверняка что-нибудь да знает. Я разведаю! - отец помолчал и со свойственной ему прямотой спросил: - А что, у тебя какие-то неприятности с ними, сынок?

   О. Максиму пришлось вновь рассказывать про свой визит в штаб-квартиру VES и про "змея" Зарайского. Окоёмов-старший несколько озадачился:

   - Думаю, вряд у тебя получиться влезть к ним в душу со своей исповедью, ишь ты как маханул! Да какая спецура будет рада, если какие-то попы вдруг захотят, чтобы их агентура разоткровенничалась! - и телефон громогласно расхохотался.

   О. Максим особо не обиделся, поскольку хорошо отца и его манеру шутить знал.

   - Ну, да ладно! - закончил смеяться старший Окоёмов. - Я все равно попробую что-нибудь узнать, - он немного помолчал и добавил: - Ты не забыл, что третьего годовщина?

   - Нет, конечно, я постараюсь быть!

   - Ты это... Давай и Катю тоже... возьми...

   Это было новостью. До сего дня отец свою невестку не то, чтобы игнорировал, но дистанцию держал чётко выверенную, в частности никогда еще не звал Катю на поминки-годовщины по своей покойной супруге и матери о. Максима. Но ещё больше поразил он своего сына, когда тот услышал:

   - И это... как там у вас это называется, панихида, кажется? Устроишь... на кладбище?