Дредноут по имени Никки (СИ)

Чем, собственно говоря, и вызвала смех.

-- Пятнистая, блин! Мать, ну ты жжошь адским напалмом, -- выронив от сотрясающих тело судорог сигарету, с трудом выковырнул её из травы, воткнул в пепельницу, окончательно затушив.

-- Да, пятнистая, -- опустила носик Грейс.

Тело, получив команду, с лёгкостью совершило пируэт с упором на руки, по окончании движения оказавшись за спиной девушки. Прижался к ней плотнее, почти коснулся губами розового ушка:

-- Ерунда, Грейс, Рина же обещала, что к вечеру разницы между новой кожей и прежней вообще не будет заметно, -- я медленно провёл кончиком указательного пальца по пятну регенерированной бледно-розовой кожи, украшающей бок Девы. Грейс дёрнулась было, но как-то очень быстро обмякла и затихла. Лишь едва заметно двигала торсом в те моменты, когда контакт пальца и кожи прерывался -- словно рёбрами пытаясь вновь поймать прикосновение.

Я наклонился ещё ближе к ушку, настолько близко, что коснулся губами нежной горячей кожи:

-- А боевые шрамы, пусть и заживающие без следов, придают особый шарм, -- шепчу слова в ушко немки, и всем телом чувствую, что девушку едва ощутимо трясёт, но дрожь эта вовсе не от холода -- внутренняя связь, хоть и старательно заглушаемая аватарой, доносит обрывки эмоций: ярких, перемешанных в один сплошной комок, в котором сплелись и робкая надежда, и опасение, и жажда продолжения, и смущение, интерес и страх поражения... -- И разве может леди, что столь мило стесняется, быть некрасивой?

-- Может, -- тихо выдохнула Грейс, а из её ослабевших пальцев выскользнула давно погасшая сигарета. -- Я тому пример.

Слушаю её эмоции. Искренняя уверенность в своих словах. Жесть...

Но ничего, будем лечить от излишней скромности и прививать любовь к собственному телу.

Встав, протянул руку немке:

-- Пойдём.

-- Куда?

-- Купаться, солнце. Я тут классную заводь видела, неглубоко и чертовски красиво, тебе понравится!

Девушка качнула головой:

-- Я же без купальника...

-- Я, если ты не заметила, тоже. Но когда нас это останавливало?

-- Никогда, -- рассмеялась Гнейзенау, принимая предложенную руку. -- Только...

-- Что? -- спросил я вновь смутившуюся аватару.

-- Ещё так пальцами сделаешь? -- на щеках девушки расцвёл румянец. -- Такие прохладные и ласковые...

-- Конечно повторю, и не раз! -- я помог ей подняться и, подхватив под локоток, уверенно повёл вглубь острова.

***

Вечереет, но прохладой и не пахнет: океан, прогревшись за день, нехотя отдаёт тепло темноте. Ночью ожидается хороший ливень, но ни палаток, ни навесов нет -- Анубис установила в центре лагеря слабенький мобильный генератор защитного поля, смонтированный на подвижную платформу на базе сервисного бота, заверив, что и в шторм дискомфорта не почувствуем.

Повезло нам с Туманницей, что и говорить. И собеседник приятный, и плавучий скоростной дом, да и тылы обещала прикрыть на случай, если на камеры дронов попадёт что-либо из совсем уж частной жизни Дев -- обойдутся особисты без приватного видео, Аида лично отфильтрует и перемонтирует хронику отдыха.

Да, несколько неловко, конечно, понимать, что с высоты за тобой следят внимательные сенсоры дронов, но, с другой стороны, того требует техника безопасности, да и потом можно отпускной альбом сделать из самых удачных и забавных кадров. А таковых должно быть немало уже за первый день: Хидори, споткнувшись о камушек, лбом расколола немаленький такой булыжник, тьму лет пролежавший до того на берегу в тиши да спокойствии; ошалелые глаза Камиллы, когда от её лёгкого удара ладошкой лопнул огромный пляжный мячик, армированный в два слоя графеновой сеткой, коим играли в некий гибрид салочек и волейбола; Ари, снимающая с головы шикарнейший парик, состоящий из водорослей -- увидела какую-то очень вкусную, с её слов, рыбку, и решила её поймать на ужин; ряд великолепных спинок и поп, не прикрытый совершенно ничем, под жарким тропическим солнцем...

Мы с Грейс, опять же, на пару часов видео-- и фотоматериалов насверкали голыми телами: и в микроозерце наплескались вволю, и позагорали, плюс обещанные повторы тактильно-мануальных нежностей для немки. Кажется, с последним я несколько переборщил -- видимо, Гнейзенау вообще не только никогда особо не баловали ласками и тёплым отношением, но и простого общения лишали. Так что те несколько десятков минут, проведённых в обстановке с глазу на глаз, кажется, начисто порвали ей шаблоны, и к моменту нашего возвращения на запах истекающих жирком стейков девушка совсем не напоминала себя прежнюю: смеялась, шутила, нисколько не стеснялась почти уже неразличимых пятен новой кожи и даже не делала попыток натянуть на лицо привычную маску холодной вежливой отстранённости.

Шин поняла всё без слов, только широко улыбнулась и украдкой одобрительно показала большой палец над сжатой в кулак ладонью. Рина, под предлогом помощи с очисткой решёток и шпажек утащившая меня к воде, как только скрылись от посторонних глаз, припёрла спиной к пальме:

-- Ника, ты знаешь, кто ты?

И улыбка лукавая-лукавая -- и впрямь -- ни следа ревности, ни эха негативных эмоций, только искреннее счастье, беспокойство и забота.

-- Редиска, -- вздохнул я, и, помня, что отечественным синематографом образца прошлого века девушка не очень увлекается, пояснил: -- Нехороший человек.

Госпитальер, мягко ткнувшись губами в шею, шумно принюхалась, мурлыкнула:

-- Корица и мандарин, -- ещё пара глубоких вдохов. -- Будоражащий запах, Ника, меня ещё в боксе накрыло, когда Грейс из брони вынимала -- думала, залипну настолько, что только и буду, что зарываться носом в её волосы, и совсем забуду про медицинские мероприятия...

О как!

А Карина, не дав мыслям развиться, отстранилась, серьёзно посмотрела в глаза:

-- Я ведь говорила уже, Ника...

-- Помню-помню, -- улыбнулся я, пытаясь поцеловать медсестричку хотя бы в усеянный лёгкими веснушками носик. -- Неревнивая и очаровательно-рыжая прекрасная чуда ты, Рина, такое нельзя забыть.

-- Именно так, -- перестав уклоняться, девушка всё же предоставила носик под поцелуй. -- Мне сегодня Шин подмышку и в закат?

-- С чего это?

Указательный пальчик ткнулся мне в грудь:

-- У меня ж сенсорика специфичная, не забывай. Да и трудно не заметить, с какой широченной улыбкой Грейс вернулась с тобой под ручку -- явно же не только благоглупости болтали под сенью раскидистой ивы?

Я, не удержавшись, рассмеялся:

-- Не только болтали, -- согласился я. -- Ещё немного искупались и позагорали. Понимаешь... -- Не всё же стоять под пальмой? Вот я и сел, облокотившись о ствол, притянул Рину к себе на колени. -- Грейс как Шин -- столь же одинока и непонята.

-- Логично, -- с совершенно серьёзным видом кивнула девушка. -- Лили и Тереза только между собой общаются, им и вдвоём уютно и комфортно. Знаешь, как вернёмся, предлагаю обратиться к коменданту с просьбой о переформировании жилых блоков под особенности состава группы.

-- Вряд ли поможет, -- вздохнул я. -- Могут посчитать, что упускаем таким образом элемент социализации в рамках студенческого слоя Школы: общаться будем только в замкнутой среде, что негативно скажется на коммуникации с остальными Девами, что, в свою очередь, может повлечь за собой повышение градуса непонимания, обнажит противоречия и прочие острые углы.

-- А вот об этом пусть у психолухов голова болит, не всё же в неё только есть, -- беззаботно фыркнула Рина. -- Но с Владой и Анной я поговорю, даже не отговаривай.

-- И не подумаю. Только к ним пойду я, возражения не принимаются.

-- Фла-а-агман, -- с томным придыханием передразнила характерное обращение Шинджу медсестричка и, лукаво стрельнув враз позеленевшими глазищами по сторонам, ткнулась лбом в лоб и хорошо поставленным суфлёрским шёпотом выдохнула скороговоркой: -- А Грейс ты всё же на ночь прибери, даже если без рук и поцелуйчиков -- пусть попробует, каково это -- спать рядом с теми, кому не безразлична. А мы с Шин в сторонке отоспимся.