Родословные (СИ)

Так и сейчас Катерина снисходительно, но в то же время, свысока смотрела на Гавриила, одетого и выглядевшего так, как обычно человек выглядит после сильной попойки вперемешку с побоями. Она видела и то, как он, в свою очередь жадно, будто изголодавшийся, пожирает ее своими широко открытыми от изумления глазами. Катерина часто видела у мужчин этот опустошенный ее красотой взгляд. Точно такой же был у каждого мужчины, видевшего ее впервые. Смотря на Гавриила, Катерина понимала, что тот мысленно уже успел переспать с ней во всех известных ему позах. Ей, несомненно, нравилось то, какое влияние она оказывает на мужчин и, что может сделать с ними, едва те завидят ее. Одной своей чарующей внешностью Катерина без труда могла добиться всего, чего только пожелает ее развратное сердце, однако если внешности окажется недостаточно, всегда есть возможность воспользоваться главным оружием, тем самым, что расположено меж ее идеально ровных длинных ног.

Эротические фантазии Гавриила оборвал Виктор, окликнув его по имени. Гавриил медленно направился к нему, но взгляд от Катерины оторвать не мог. Впервые в жизни он пожалел, что голова его не способна сделать полный оборот вокруг шеи – еще немного, и он наверняка бы вывернул ее, настолько была притягательной внешность Катерины. Он невольно улыбнулся и, совершенно случайно, сверкнул своими клыками, и только после этого, в глазах Катерины Гавриил из оборванца вдруг резко стал кем-то другим. Теперь Катерина испытывала некий интерес к Гавриилу, возможно, она разглядела в нем скрытый потенциал.

Виктор же, увидев Гавриила "по-новому" никакого интереса не испытал. Скорее наоборот, отнесся со свойственной ему настороженностью, но в одном теперь был уверен точно – он сохранил жизнь Гавриила не напрасно и сейчас, в награду, получил в руки оружие, возможности которого могут оказаться крайне полезными, а возможно, и безграничными.

"О, Гавриил, ты станешь моим лучшим и самым смертоносным творением", – подумал Виктор глядя на Гавриила, но выражение его лица ничуть не изменилось и все еще находилось под впечатлением Катерины. "Что же, мысли ты читать не умеешь. Это очень хорошо", – закончил мысль Виктор, слегка улыбнувшись своему открытию. Гавриил же подумал, что эта одобрительная улыбка предназначалась ему и как-то глупо, нелепо улыбнулся в ответ.

Вопреки ожиданиям Гавриила Виктор, переведя взгляд, обратился к Лидии:

– Основным приоритетом является поиск капсулы Предка, Лидия, – со свойственной повелительной интонацией в голосе начал он. – Я хочу, чтобы ты использовала все возможные средства и нашла ее как можно скорее. Наверняка в твоем арсенале есть что-нибудь подходящее… что-нибудь, что позволит почувствовать Предка, или капсулу, и определить их местонахождение.

– Действительно. Есть, – задумчиво ответила Лидия. – Называется GPS.

Во всей этой суматохе и череде незапланированных событий, Виктор совершенно позабыл о том, что в сегодняшнем мире, технологии позволяют найти, что и кого угодно в любой момент времени. Тем более, капсулы были оснащены специальными маячками задолго до того, как их технология была передана на освоение Человечеству.

Одобрительно кивнув, Виктор отправил Лидию на поиски и только после переключил все внимание на Гавриила. Он молча, немного задрав подбородок, вновь изучающе смотрел на него некоторое время и взгляд этот, будто пронизывающий его насквозь внушал Гавриилу некое чувство дискомфорта.

– Твою силу и навыки нам еще предстоит исследовать, Гавриил, – медленно начал Виктор, – Это необходимо, чтобы в дальнейшем применить их с максимальной пользой и отдачей. По этому, ты должен будешь незамедлительно появляться здесь по первому требованию. Быть всегда "под рукой", если угодно.

– Да я бы с радостью, – охотно поддержал Гавриил, – но я до сих пор понятия не имею о том, где нахожусь. Где это "здесь"?

Уголок рта Виктора дернулся, изобразив скоротечную ухмылку. Виктор направился к стене, той самой, украшенной длиннющими алыми гобеленами, свисавшими с высокого беспросветно темного потолка, и чем ближе он подходил, тем сильнее темная стена растворялась, пока, наконец, не исчезла вовсе. Хотя солнечный свет все еще просачивался с трудом, даже теперь, через уже полностью отсутствующую стену. Гавриил, сначала недоумевая, попятился, но затем направился ближе, к исчезнувшей стене, словно какая-то неведомая сила или быть может, распирающее любопытство направляло его.

Стены тут, в общем-то, стенами и не являются, отметил для себя Гавриил. Она скорее напоминала какое-то высокотехнологичное окно, а может совсем наоборот, была все-таки стеной, умеющей растворяться по желанию Виктора, Гавриил уже не знал, окончательно запутался.

Подойдя ближе, почти вплотную, Гавриил смог разглядеть строение, окруженное крепостной стеной с бойницами и башнями красного цвета, его невозможно было спутать ни с каким другим – то был Кремль, и Гавриил осознал, что оказался в Москве.

Города он практически не знал, поскольку был тут всего раз, в далеком детстве, но вот причину появления запомнил хорошо. Громкое дело отца Гавриила, осужденного за причинение смерти по неосторожности своей жене, матери Гавриила. Они не поделили последнюю бутылку, и отец, в порыве гнева и пьяного угара, этой же бутылкой разбил ей голову. Возможно, он и не подозревал, чем может обернуться их очередная, казалось бы, обыкновенная ссора. Наверняка он не хотел, чтобы все случилось именно так, но как бы там ни было, благодаря этому делу калининградский прокурор пробился в Москву. Знакомство с Городом-Героем для Гавриила закончилось вместе с закрытием дела его отца, после чего его отправили обратно в Калининград на опекунство к тете, никогда особо не интересовавшейся тяжкой жизнью мальчика, а отца осудили на три года. Собственно, после этого, Гавриил никогда не встречался с отцом, и все попытки последнего как-то наладить контакты с сыном прекратились спустя какое-то время после полного игнорирования их Гавриилом.

Виктор плавно провел рукой по горизонту, а смотрел и вовсе куда-то за него, как будто показывал свои владения.

– Добро пожаловать, в мой мир, Гавриил, – совершенно неприветливо, но гордо произнес он, медленно направившись к своему столу.

Рассевшись в кресле, скрестив ноги и зачем-то поправив свой идеально ровный костюм, на котором так и не появилось складок, Виктор внимательно продолжал рассматривать Гавриила. Именно таким взглядом обычно смотрят на человека, когда заранее знают, как он может быть полезен, и немного выждав, вдруг начал:

– Ты, Гавриил, находишься в Российской государственной библиотеке.

И после этих слов Гавриил застыл в непонимании. До него натурально не доходило то, как Виктору удавалось скрываться здесь и оставаться незамеченным, а учитывая покои Виктора весьма внушительных размеров, которые не могли остаться вне внимания, каждая догадка вводила его в еще больший ступор. Гавриил никак не мог свыкнуться с мыслью о том, что за столь долгое время никто так и не оказался здесь, даже случайным образом. И когда он задал Виктору этот, казалось бы, простейший вопрос, ответом послужила самодовольная улыбка, отдающая едва отличимой шалостью. В действительности, все оказалось несколько сложнее и одновременно проще. Каждый раз, когда дверь, ведущую в покои Виктора, должны были открыть, случались странности с трудом поддававшиеся объяснению. То ключ к двери не подходил, а подойдя, он намертво застревал в замочной скважине. Доходило даже до того, что дверь ломать пытались и в процессе, непременно, кто-нибудь калечился; то тяжелый инструмент рухнет на ногу, то еще приключится какая несуразица. А в те редкие моменты, когда дверь открыть все же удавалось, работники оказывались в пустой, но все же просторной комнате лишенной окон с довольно высокими потолками и комната эта непременно нуждалась в ремонте, который откладывали уже бесконечное множество раз, бесчисленное количество времени.

Вне всяких сомнений Виктора неимоверно забавляли эти маленькие шалости. А Гавриил со временем начал задаваться вопросом, что же все-таки было настоящим? – Стены, потрепанные временем и нуждающиеся в ремонте. Те самые, что каждый раз предстают перед взором обычных людей, или же те мрачные матово-черные, видимые Бессмертными. Впрочем, находясь сейчас перед Виктором, окруженный этими самыми черными стенами, он все более склонялся к последнему и исключительно потому, что к обычным людям он, вполне обоснованно, себя более относить не хотел.