Зов долга

— Какая незадача, — сухо произнес я. — Если бы мы знали, то захватили бы с собою тот ящик с глопами.

— Кайафас, — осуждающе глянула на меня Эмберли, — не дразни псайкера. У нее был тяжелый день.

— У всех нас, — вставил энергичный молодой человек с непослушной блондинистой челкой.

В ее отряде было три незнакомых мне человека: двое из того рода наемной силы, которую Эмберли использовала и на Гравалаксе, пока до них не добрались генокрады, в то время как третий был облачен в одежды техножреца. Я кивнул им, от всего сердца приветствуя, потому как в окружении вооруженных людей чувствовал себя намного более счастливым (правда, если не считать Рахили, конечно же, но, пока она не направляла пистолет на меня или Юргена, я не видел смысла возражать).

— Жду не дождусь услышать ваш рассказ о нем, — сказал я, — как только мы попадем туда, куда собрались, где бы это ни было.

— Неужели я не сказала? — наивно поинтересовалась Эмберли, которая все это время продолжала держать на плечах Найта, похожего на слабо подергивающийся шарфик. — Мы двигаемся к зданию Арбитрес. — Она снова усмехнулась. — Я бы не хотела, чтобы вам пришлось пропустить назначенную встречу.

— Как заботливо с вашей стороны! — произнес я, намереваясь не выдавать слишком большого удивления, что бы она ни говорила. — Вы именно там вошли в подземный город?

— Да, — подтвердил ее молодой сотрудник. У него через плечо был перекинут автомат, а на груди красовался патронташ с запасными магазинами. Подобно Рахиль, одет он был в ничем не примечательную солдатскую рабочую одежду, хотя на нем она сидела по размеру и к тому же не была расстегнута до пупа. Он, кажется, вызвался быть личным проводником Земельды, против чего та не возражала, поскольку его любезные манеры сочетались с внешностью если и не определенно привлекательной в общепринятом смысле, то все же весьма приятной. Это только подчеркивалось копной белокурых волос, которые постоянно лезли молодому человеку в глаза. Каждый раз, когда это происходило, он откидывал пряди легким кивком, причем, кажется, чистосердечно не замечал этого автоматического жеста, который, как я предположил, стал источником его прозвища (но это лишь до того момента, когда я в первый раз увидел, как он буквально исчезает в темноте). — Зовут меня Пелтон, но друзья называют Мельком.

— А как тебя называют враги? — лукаво спросила Земельда, на что Пелтон лишь пожал плечами.

— У меня их нет, — ответил он, — я их всех убил.

Земельда рассмеялась, а у меня по спине пробежал холодок. Тогда, на Гравалаксе, Эмберли рекрутировала группу убийц и психопатов для налета на гнездо генокрадов, и один из них обернулся против нас в самый неподходящий момент. Вне сомнения ощутив мою тревогу, Эмберли улыбнулась, глядя на меня.

— Мельком безвреден, — заверила она. — Вплоть до моего приказа.

Я посмотрел на второго мужчину, который занял место в голове отряда, рядом с Рахиль, либо из ранее оговоренного построения, либо по собственной инициативе:

— А что касательно вот того?

Если вопрос и возымел какое-то действие, то ее улыбка в результате лишь стала шире.

— Симеон? О, вот он опасен, это точно. В основном, впрочем, для себя самого.

Верилось с трудом. Человек этот был худощавого сложения и, казалось, горел от нервной энергии, которая едва ли не светилась вокруг него в сумраке туннеля. Одет он был в куртку без рукавов, весь увешан подсумками, а его жидкие сальные волосы не могли закрыть тонкую, гибкую трубку, которая входила в основание черепа откуда-то из-под одежды.

— Слот, психон, «улет», назови что угодно, и на это он будет подсажен тоже. Уберите то, что ему вживлено, и он умрет. Рано или поздно это, конечно, все равно случится. Но пока что автоматические системы поддерживают его в состоянии относительной стабильности, варьируя пропорции смеси.

— Подобный человек может быть весьма полезен, — медленно проговорил я. — По крайней мере, пока действуют транквилизаторы.

— Он отработал свое место в отряде, когда мы были в гнезде генокрадов, — отозвалась Эмберли. — Дала ему быструю дозу валева и спустила с поводка. После мне оставалось только не отставать, а это уже о чем-то говорит.

Я кивнул и спросил:

— Почему ты не использовала силовые доспехи на Гравалаксе?

Эмберли пожала плечами, и сервомоторы заныли, пытаясь повторить это движение, а лежащее на ее плечах тело Найта слегка покачнулось.

— Там предполагался разведывательный рейд, — напомнила она. — Эта штука очень хороша, когда ожидается открытое столкновение, но не вполне скроена для того, чтобы в ней куда-то прокрадываться.

Сервомоторы снова издали тот же звук.

— К тому же они не до конца надежны. Не прекращают ломаться в самый неподходящий момент.

— С доспехом все в порядке, — укоризненно произнес техножрец, в голосе которого слышалось отчетливое грассирование, характерное для системы Каледонии. — Если будешь продолжать вставать под огнем тяжелого оружия, я мало что смогу сделать, чтобы он продолжал функционировать.

Он повел в мою сторону механодендритом, будто отметая что-то.

— В то время как она носилась вместе с вами по Гравалаксу, я восстанавливал основную гидравлическую подачу и заново освящал бутыль синтеза.

— Что-то я не слышала, чтобы ты жаловался, когда стоял под этим самым огнем за моей спиной, — отозвалась Эмберли, и ее добродушного тона было достаточно, чтобы подтвердить для меня тот факт, что техножрец, по-видимому, был частью ее свиты по меньшей мере столь же долго, как Мотт или Рахиль.

Техножрец пожал плечами, что для таких, как он, было удивительно человеческим жестом, хоть и показавшимся мне немного скованным, что намекало на многочисленные аугметические улучшения, прятавшиеся под его грязно-белой робой. Пара механодендритов лениво покачивались у него за плечами, а глаза под капюшоном были пустыми и отражали свет люминаторов.

— Верный слуга Омниссии благодарит Его за защиту, в какой бы форме она ни проявлялась, — выдал он в ответ. — А болтеры не очень полезны для моего здоровья. — Его серебряные глаза задержались на мне в задумчивости. — И поскольку наша леди, кажется, не помышляет дать себе труд нас представить… вычислитель Янбель.

— Кайафас Каин, — совершенно автоматически ответил я. Затем махнул в сторону моего помощника, который, кажется, отыскал в одном из своих подсумков, которыми обычно был увешан как гирляндами, глоп из Земельдиных закромов и теперь заталкивал его, более или менее попадая, себе в рот. — А это Юрген. Не позволяйте первому впечатлению обмануть вас, большую часть времени он вполне сносен. Если, конечно, вы не будете стоять слишком близко.

— Пустой, — кивнул Янбель. — Я знаю. Эмберли потребовалось приложить немалые усилия, чтобы заполучить сюда вас обоих.

Он оборвал фразу под ее колючим взглядом, который она быстро сменила, послав мне ослепительную улыбку. Впрочем, новость, которую позволил себе сболтнуть техножрец, не стала для меня особенным сюрпризом, хотя и не была слишком приятной. И все же перспектива провести рядом с Эмберли некоторое время, прежде чем она втянет меня в какую-нибудь из своих самоубийственных эскапад, во многом искупала подобные неудобства.

— Польщен, — сказал я, обращаясь к ней лично, — но не могу не поинтересоваться, зачем вам это понадобилось.

— Все в свое время. — Кокетливое выражение, которое было мне слишком хорошо знакомо, обозначилось на ее лице, так что я сразу осознал, что настаивать на разъяснениях не имеет смысла. — Киш объяснит. Здесь происходят значительные события, которые я вряд ли могла бы описать парой предложений. — В глазах ее снова появился озорной огонек. — К тому же не хочу испортить сюрприз.

— Сюрприз? — переспросил я, стараясь, чтобы тревога не звучала в голосе слишком отчетливо.

Эмберли кивнула.

— Увидите сами, — радостно заявила она.

Глава пятая

Через некоторое время мы остановились возле тяжелой железной двери, подобной многим другим, мимо которых мы прошли, удаляясь от места засады. Симеон тут же распластался по стене, как будто ожидал еще одной атаки. Он переводил лихорадочный взгляд вперед и назад по ходу туннеля, напряженно ловя намек на движение, которым неприятель мог выдать себя, и я в первый раз заметил, что его бледное лицо и руки покрыты шрамами, судя по рубцовой ткани старыми. Симеон был вооружен дробовиком, — наверное, потому, что бессмысленно было предъявлять ему какие-либо требования по точности стрельбы. Он держал дробовик прижатым к телу, но в постоянной готовности применить без размышлений.