Фулгрим

-Я – ээ – извиняюсь, я….

- Тише, дружок, все нормально – успокаивала Бека, с игривой улыбкой, которая совсем его не убедила в этом.

- Ничего плохого в этом нет… мы ведь взрослые люди.

Он остановил свой взгляд на медленно вращающейся планете внизу, стараясь зафиксиро-вать свое внимание на водоворотах океана и на темных кляксах атмосферных бурь, и то-гда она наклонилась ближе к нему и сказала:

- Должна признать, что я нахожу зрелище войны довольно… волнующим, не так ли? За-ставляет бежать быстрее кровь и разжигает желание своей чистой брутальностью. Тебе так не кажется, Остиан?

- Эмм, … не могу сказать, что я размышлял об этом в таком ключе…

- Чепуха, естественно ты думал – резко ответила Бека – ты не мужчина, если мысли о вой-не не пробуждают в тебе зверя. Какой же человек не ощущает, как кровь переполняет все его члены при подобных мыслях? Мне не стыдно признаться: только одна мысль о громе орудий и грохоте рукопашной возбуждает меня, если ты понимаешь, что я имею в виду.

- Я совсем в этом не уверен – прошептал Остиан, хотя он прекрасно понимал, на что она намекала. Бека игриво стукнула кулачком свободной руки по руке Делафура, и сказала:

- Не будь таким бестолковым, Остиан, я этого не потерплю. Плохой же ты кавалер, если ты меня так дразнишь.

- Дразнить тебя? – удивился скульптор – Я, я не зна-

- Ты отлично понял, что я имела в виду, - сказала Бека, высвободив руку и повернувшись на каблуках в его сторону. Я ХОЧУ тебя, прямо здесь и сейчас!

- ЧТО?

- Ну не будь таким ханжой, Остиан, ты что, совсем лишен чувственности? Ты разве не слышал мою музыку?

- Да, но…

-Никаких но, Остиан, - сказала Бека, ткнув в грудь бедного скульптора длинным накра-шенным ногтем и прижав его к стеклу.

- Тело это тюрьма для души до тех пор, пока все пять чувств не будут освобождены. Ос-вободи их и врата клетки откроются. Я всегда считала секс, затрагивающий все пять чувств, особенно мистическим времяпрепровождением.

- Нет! – прокричал Остиан, вывернувшись из ее хватки.

Бека сделала шаг к нему, но он отступил, вытянув руки перед собой. Его тело задрожало лишь от одной мысли возможного существования в качестве новой игрушки Беки Кинска, и Остиан только мотал головой, когда она надвигалась на него.

-Ах, перестань быть глупеньким мальчиком, Остиан – сказала она, - я ведь не собираюсь причинять тебе боль. Ну, разве ты сам меня об этом попросишь.

- Нет, это совсем не то – выдохнул Остиан – Это лишь ….

- Лишь что? – спросила Бека, и Делафур заметил искреннее замешательство. Видимо, ни-кто ей до сих пор не отказывал; Остиан пытался придумать такой ответ на ее вопрос, ко-торый бы ее не задел, но его разум был таким же девственно чистым, как мрамор в его мастерской.

- Просто… мне нужно уйти! – ответил он, чувствуя досаду за такой жалкий ответ и прези-рая себя как нечто жалкое и вечно хнычущее.

- Я должен встретить Серину, я и она… у нас назначено свидание.

- Эту художницу? Вы что, любовники?

- Нет, нет, нет – сказал поспешно Остиан, - Я… да, именно так. Мы очень любим друг друга.

Бека надула губы и скрестила руки на груди, словно всем телом показывая скульптору, что он теперь для нее не лучше отбросов из сточной канавы.

Он было начал что-то говорить, как она оборвала его, сказав:

- Нет, ты МОЖЕШЬ теперь идти, мы завершили наш разговор.

Не зная, что еще можно было бы сказать, Остиан Делафур смиренно повиновался и поки-нул обзорную палубу.

4

Военная гонка

Долгая дорога

Братство Феникса

ВО МНОГОМ, чистка мира Лаер представляла собой стремление Фулгрима к совершенству. Битвы, шедшие на океанической планете, были жестоки и беспощадны, в которых каждая победа была столь же кровавой, как и любая другая в истории Легиона. Но победа в этой военной гонке граничила с чудом. Истребление Лаер и приведение их мира к согласию оплачивалось смертями Детей Императора.

Каждый захваченный атолл быстро оборудовался под базу операций, проводимых Арчийскими Паладинами, пока космические десантники выполняли разработанную их примархом кампанию. И хотя Лаер были технически более развитой цивилизацией, они еще никогда не сражались с противником, желавшим столь сильно их уничтожить, как легион Фулгрима. Изысканность планов и наделенная даром предвиденья последовательность действий примарха были таковы, что чтобы ни делали Лаер, этого было недостаточно, чтобы остановить или хотя бы отсрочить их судьбу.

Согласно карантинным протоколам, живых и мертвых воинов Лаэр доставляли на "Гордость Императора" в качестве образцов для исследования, и апотекарии проводили вскрытия экземпляров, надеясь собрать о противниках как можно больше информации. Образцы варьировались от воинов, защищавших Атолл 19, до птицеподобных существ с острыми крыльями и ядовитыми укусами, и водных монстров с генетически модифицированными легкими и хвостами напоминающими гарпуны. Наблюдение такого разнообразия одного вида вызывало глубокий интерес и для исследования доставлялось все больше новых образцов.

С каждой победой росла слава Капитанов Легиона и их воинов. В их честь Фулгрим поручил создать сотни новых картин. И вскоре корабли флота стали напоминать огромные галереи, на стенах которых, висели совершенные картины, а на мерцающих ониксовых постаментах стояли мраморные статуи. Были написаны библиотеки достойных стихов и симфоний, и шептались, что даже Бека Кински начала новую оперу, в ознаменование неизбежной победы. Первому капитану Юлию Кеосорону, которому ранее было отказано в высадке на атолл 19, поручили честь продвижения линии фронта войск под командованием Лорда Коммандера Веспасиана. Эйдолон был старше по званию, но он возглавлял силы, приведшие к согласию Двадцать Восемь Два, и поэтому эта слава перепадала Веспасиану.

Война с Лаер проходила на множестве различных полей битвы. Воины Детей Императора вели бои на парящих Атоллах и в заброшенных руинах древних конструкций выступающих из океана на тысячи метров, о которые разбивался бурлящий поток. Подводные города были обнаружены через несколько дней после начала кампании. Отряды Астартес приняли бой в глубокой темноте запутанных подводных желобов, никогда не видевших солнечного света, спускаясь на специально модифицированных дропподах, запускаемых с крейсеров, парящих над морем.

Соломон Деметр привел Вторую Роту к первому из этих городов, покорив его за шесть часов, а его план атаки заслужил похвалу примарха. Марий Вайросеан управлял военными операциями против ранее избежавших обнаружения орбитальных сил Лаер. Сражаясь на взятых на абордаж судах чужаков, управляемых пилотами телепатически связанными со своими судами в отвратительной паразитической форме.

Юлий Кесорон, координировавший нападения на атоллы Лаер, сумел распознать упорядоченность их движения, считавшегося ранее случайным. По началу, атоллы рассматривались как самостоятельные острова, свободно парящие в небесах но, проанализировав данные, Юлий увидел, что каждый из них путешествовал в пределах орбиты одного специфического атолла. Тот не был, ни самым большим, ни самым внушительным из атоллов, но чем больше его изучали, тем очевидней становилась его важность. Стратегические советники предположили, что в этом месте размещалось правительство Лаер. Но, позже, когда его показали примарху, тот сразу же определил его истинное назначение. Он не был местом управления - это был храм.

АПОТЕКАРИОН “ГОРДОСТИ ИМПЕРАТОРА” купался в ярком ледяном свете люминесцентных ламп, отражаемом великолепными бликами в стеклянных шкафах и блестящих стальных чашах с хирургическими инструментами и окровавленными органами. Апотекарий Фабий направил своих слуг вытащить на тяжелую каталку труп воина лаер из холодной камеры морга с постоянно контролируемой температурой. Фабий поправил свои длинные белые волосы, такие же как у примарха , крепко связанные в пучок на затылке, подчеркивавшие точность черт его лица и неприветливые темные глаза. Его движения были отрывисты, а их аккуратность отражала интенсивность и точность его методики исследования. Броню он оставил на столе в оружейной, одевшись в красные хирургические одежды и заляпанный черной кровью чужаков тяжелый прорезиненный передник. Тело чужака было покрыто крупинками льда. Фабий удовлетворенно кивнул и слуги подкатили каталку с трупом к каменному столу для вскрытия, на котором лежал другой воин лаер только что доставленный с поля боя. Он был убит выстрелом в голову, и потому большая часть его тела осталась неповрежденной, по крайней мере, от сражения. Плоть была все еще теплой на ощупь и источала зловоние маслянистых экскрементов. На свисающих с потолка на тонких кабелях стеклах гололитов змеились колонки данных, отбрасывая на голые стерильные стены призрачные блики.