Космический марафон (сборник)

— Меня захватили в плен, — мрачно сказал он.

— Подумаешь! Ты к этому, наверное, уже привык.

Он фыркнул и заметил:

— Я бы привык, если бы каждый раз это происходило одинаково. Меня убивает разнообразие способов.

— Ну и как же получилось на сей раз?

— Да мы с Пойнтером тащились по лесу. Откололись от остальных, но были совсем недалеко от корабля. Пойнтер вдруг заметил, или ему показалось, что заметил, будто на земле валяется нечто вроде металлического украшения, и остановился, чтобы подобрать его. И, как он утверждает, его рука сомкнулась на пустом месте.

— А потом?

— А потом кто-то треснул его по кумполу, пока он стоял нагнувшись. Я слышал, как он упал, обернулся. И могу поклясться, что видел, как он стоит и держит что-то в руке. Ну я, конечно, тоже подошел посмотреть — и… бам!

— Короче, с тобой поступили точно так, же.

— Да. Пойнтер говорит, что его стукнуло дерево, но я что-то не верю. Я пришел в себя, обнаружил, что связан по рукам и ногам и что рот у меня заткнут пучком травы. Меня тащили по кустам какие-то два скользких чудовища. — Он скорчил гримасу. — Нет, их надо было видеть!

— Я видел, — заверил я. — Но поначалу они были в масках.

— Потом они бросили меня и приволокли Пейнтера, упакованного точно так же. А сами побежали обратно к кораблю — видно, за следующими клиентами. Мы лежали там совершенно беспомощные, до тех пор пока не увидели свет фонарей, вспышки излучателей. Потом было много шума, и поисковая партия наконец нашла нас. Ребята говорят, что прикончили с полдюжины штуковин, которые показались бы им самыми обычными деревьями, если бы не Эл Стор. Он расхаживал вокруг и показывал, в какие стрелять.

— Старый верный фотоглаз, да? — Что-то вроде того. Наше счастье, что он оказался на борту. Плохо бы нам пришлось, если бы мы стали расхаживать вокруг, принимая все за чистую монету.

— Наверняка против этого что-нибудь изобретут, — успокоил я. — Недаром же они доят из меня налоги, которые идут на потребу головастым ребятам в лабораториях. Я не намерен шляться по космосу и подставлять голову. Если они хотят получать и дальше мои заработанные потом и кровью бабки, пускай соорудят мне какой-нибудь проволочный шлем или еще что-нибудь для защиты от всякой там телепатии.

— Да уж, тем, кто высадится здесь после нас, проволочные шлемы еще как понадобятся, это точно! — подтвердил он и отправился дальше.

Стива я нашел в радиорубке, где он грыз сухари, и спросил его:

— Как дела? Если, конечно, знаешь. А ты у нас всегда все знаешь, ушастый.

— А ты разве еще не в курсе? — отозвался он. — Ну конечно же нет. Ты у нас никогда ничего не знаешь, безмозглый.

— Ну ладно. — Я привалился к косяку. — Разминка окончена. Давай рассказывай.

— Стартуем, как только все окажутся на борту и Макналти соберет все отчеты.

— Так быстро? Но ведь мы здесь считай и дня не пробыли.

— А ты еще хочешь послоняться? — Он с любопытством посмотрел на меня.

— Конечно, нет!

— Я тоже. Чем быстрее мы отсюда уберемся, тем скорее я получу свой замечательный пухлый конвертик.

— Но мы ведь почти ничего не узнали, — возразил я.

— А вот капитан считает, что мы узнали все необходимое, — парировал он. Положив ноги на край стола с аппаратурой, он устроился в кресле поудобнее и продолжал: — Какие-то умники там, на Земле, выбирают планету, просто закрывая глаза и бросая стрелку в карту звездного неба. Потом они говорят, что здесь вполне может существовать разумная жизнь и что мы обязательно должны слетать и проверить. Все, что мы должны установить, так это правильно ли стрелка попала в цель и что это за разумная жизнь. А мы теперь и то, и другое знаем точно. Поэтому с чистой совестью можем возвращаться домой, пока нам не открутили головы и не выпустили кишки.

— Я полностью с тобой согласен, только хочется кое-что от себя добавить, — сказал я. — И это кое-что можно выразить всего в двух словах: «Я завязываю!»

— Да-да! Как же! Ты и в прошлый раз говорил то же самое. — Может, и говорил, но… Корабль взревел. Я пулей бросился к себе, пристегнулся и кое-как ухитрился пережить взлет. Видно, я никогда не привыкну к тому, как «Марафон» взлетает и садится, даже если мне придется пройти через это тысячу раз. У меня есть тайное желание как-нибудь залучить Флетнера на борт и показать ему, что такое на самом деле его любимое детище.

Мы отлетели уже на двадцать миллионов миль, когда в дверь оружейной просунул голову Бэнистер и спросил:

— Слушай, а чего это Мак так разговаривал со мной, когда я был в шлюпке? Будто ему уж и вообще ничего сказать нельзя.

— Я, конечно, не уверен, но вполне возможно, что желание затеять свару ему внушили. Старый принцип «разделяй и властвуй» в переводе на наш язык. Правда, фокус не сработал, поскольку Мак оказался слишком цивилизованным человеком, чтобы дойти до крайности.

— Хм! А я об этом не подумал. — Он ошалело почесал в затылке. — Ну и хитрые же твари!

— По мне, так даже слишком. — Согласен. Я с ужасом думаю: вдруг кому-то из них удалось пробраться на борт? Представляешь, каково в этой консервной банке знать, что кто-то из ребят вовсе не тот, за кого ты его принимаешь, а узнать, кто есть кто, невозможно.

— Твою идею можно развить дальше и гораздо более интересно, — сказал я, поскольку сам много раз думал над этим. — Но только если хочешь сам себя перепугать до полусмерти.

Он как-то странно улыбнулся, полупонимающе-полувстревоженно, и закончил:

— Знаешь, я скорее буду бояться наших паукообразных умников.

С этими словами он удалился, а я продолжал заниматься своими делами. После того как он упомянул о марсианах, я тоже начал думать о них — об этих снабженных щупальцами существах, более чуждых нам, чем кто-либо еще. Но мы как-то сжились с ними, и даже когда кто-нибудь из них погибал, мы начинали тосковать по нему. Да, марсиане были отличными ребятами. Все очень их любили. И никто не боялся.

Тогда что же значило это странное замечание Бэнистера? И что это за неуверенная кривая усмешка? Похоже, он старался привлечь мое внимание к каким-то противозаконным делишкам, которые имеют место в марсианском отсеке, где они отдыхают от слишком плотного для них воздуха. Убежденность, что так оно и есть, становилась все сильнее и сильнее, пока я наконец не бросил все и не отправился посмотреть на марсиан своими глазами.

От того, что я увидел, заглянув в небольшое смотровое отверстие, волосы у меня на голове встали дыбом. Шайка мерзавцев с Красной Планеты, как обычно, сгрудилась вокруг шахматной доски. Только Саг Фарн дрых в углу. С одной стороны за доской сидел Кли Дрин, уставившись своими блюдцевидными глазищами на доску. Я обратил внимание, что он играет белыми.

А напротив него из здоровенного клубка черных веревок вдруг высунулся отросток, коснулся черного слона, но так и не подвинул его. Марсиане с облегчением вздохнули, как будто случилось что-то необычайное.

Ого-го! Больше смотреть я не собирался. И отправился на нос, причем так быстро, что металлические пластины на моих подошвах иногда высекали искры. Поворачивая за угол, я столкнулся с Элом Стором, идущим мне навстречу. Ощущение у меня было такое, что я с разбега врезался в гранитную скалу. Он схватил меня мощными руками и взглянул, как всегда, горящими глазами:

— Что-нибудь случилось, сержант?

— Еще бы! — Я проверил, действительно ли его хватка по-прежнему такая же стальная, чтобы увериться в том, что он на самом деле старый добрый Эл Стор, а не очередной обман зрения. После этого я, задыхаясь от быстрого бега, выпалил: — Они на борту!

— Кто?

— Эти склизкие, отвратительные гипнотизеры. Во всяком случае, один из них. Он сейчас дурит головы марсианам.

— Как это?

— Втирает им очки, сидя за шахматной доской.

— Сомневаюсь, — ровным голосом и совершенно невозмутимо сказал он. — У него бы просто не хватило времени изучить игру.

— То есть?.. — я недоуменно уставился на него. — Так ты знаешь, что он здесь?