Последний рубеж

Харднетт обошел стол, сел напротив и, глядя на ученого в упор, произнес:

– Итак, профессор, я вызвал вас… – Увидев, как скривился собеседник, полковник быстро исправил ошибку: – Простите, профессор. Конечно же, не вызвал, а пригласил. Да – пригласил. Для того, собственно, чтобы своими собственными ушами услышать то, о чем на днях вы сообщили нашему сотруднику. – Он кивнул в сторону Грина. – Сможете?

– Запросто, – согласился Боррлом Зоке.

– Но, прежде чем вы начнете, я хотел бы прояснить для себя одну принципиальную вещь.

Ученый нахмурил брови:

– Какую?

– Я хотел бы понять, насколько серьезны ваши слова.

– У вас есть сомнения?

– Я на службе и, что бы сам себе не думал, вынужден быть формалистом. – Заметив, что Боррлом Зоке вновь недовольно поморщился, Харднетт побарабанил пальцами по пластику стола и попробовал объясниться: – Для вас, профессор, наверняка не секрет, что наступление новых времен всегда и везде сопровождалось феноменом «великого ужаса». Известный факт: когда устоявшийся порядок вещей ломается, люди начинают напрягаться в ожидании бедствий, которые якобы вот-вот должны свалиться на Мир. Вспышка фобий на сломе веков – штука обычная. Взять хотя бы старушку-Землю. Чего только праземляне не боялись. «Ядерная зима», «глобальное потепление», «конец истории», «коровье бешенство», «птичий грипп», «мутация гена ТСР-5», «подмена личностных матриц» – это еще далеко не полный список. – Полковник пристально, будто собрался насквозь прожечь взглядом, посмотрел на ученого. – И мне бы хотелось, профессор, чтобы вы хорошенько подумали и ответили, не является ли «Зверь из Бездны» феноменом того же порядка. То есть явлением, относящимся более к проблемам перевозбужденной человеческой психики чем к вещам, которые мы называем реальными.

Терпеливо выслушав его, Боррлом Зоке переспросил:

– Вы сказали «явлением психики»?

Несмотря на то что в голосе ученого прозвучал явный сарказм, Харднетт даже глазом не моргнул.

– Ну да, – кивнул он. – Что, если вы слишком близко к сердцу приняли происходящие в стране перемены. Знаете, как иной раз бывает: живут люди себе, живут, в ус не дуют, но вдруг наступают такие времена, когда всем начинает казаться, что хаос окончательно прорвал непрочный полог истории. Как результат – всеобщее смятение, паника, переходящая в… в черт знает что.

– Вы хотите понять, не чокнутый ли я? – перевел Боррлом Зоке на нормальный язык вопрос землянина. – Хотите понять, не место ли мне в печальном заведении, где никогда не гаснет свет и на всех окнах решетки?.. Ну что же. Понимаю.

Харднетт погрозил ему пальцем:

– Я попросил бы не приписывать мне то, чего я…

– Я так вам скажу: я не чокнутый, – оборвал его Боррлом Зоке. – Пророчество на самом деле сбывается. Это факт. Объективный и реальный. Я бы даже сказал, научный. Хотите вы это признать или не хотите, но все напророченное сбывается. И если ничего не предпринять, то… – Он театрально развел руками. – Сами понимаете.

– Нет, не понимаю, – признался Харднетт. – Что будет?

– Да ничего, – вздохнул Боррлом Зоке. – Ничего не будет. И нас не будет.

– Кого это «нас»? – вступил в разговор до сих пор молчавший Грин. – Муллватов? Аррагейцев? Или вообще – всех тиберрийцев?

– При чем тут Тиберрия?! – сорвался Боррлом Зоке и с силой хлопнул ладонью по столу. Гулкий звук испугал его самого. Он сбавил голос и стал объяснять, как объясняют малым детям: – Да вы поймите, во всей Вселенной никого не останется. Доберутся Звери до Сердца Мира, обретут неимоверную силу, а потом выжрут всех. Подчеркиваю, всех! Всех живых и все живое в этой Вселенной. Только одни лошади останутся. И те потом сдохнут от тоски.

– А вот с этой цифры давайте чуть помедленнее и с подробностями, – попросил Харднетт. – Только без всяких экзотических штучек, своими словами и в доступных терминах.

– Хорошо, – согласился ученый. – Затем и пришел. Но прежде и я хочу кое-что для себя выяснить.

– Давайте, – разрешил Харднетт:

И Боррлом Зоке, глуховато покашляв, спросил:

– Вы прибыли говорить со мной как равный с равным или намерены сюсюкаться, как посетитель зоопарка с потешной обезьяной?

– Профессор, вы отлично говорите на всеобщем, – уходя от прямого ответа, похвалил полковник.

Боррлом Зоке парировал незамедлительно:

– Вы тоже.

Грин, которого позабавила их перепалка, усмехнулся, Харднетт же покачал головой:

– А вам, господин профессор, палец в рот не клади.

– Так как – равный с равным? – не отступал от своего Боррлом Зоке.

– Не сомневайтесь, профессор, – как равный с равным, – заверил полковник, переходя на официальный тон. – Я настроен очень серьезно. Очень! Дело в том, что часть сообщенных вами сведений нашла свое объективное подтверждение. Допускаю, что и остальное – правда. Поэтому и хочу услышать все из первых уст. Лично от вас.

Ученый вскинул руки и победно потряс ими над головой:

– Ну, слава Богам, нашлись на свете здравомыслящие люди!

– А мы и не терялись, – между делом заметил Харднетт и поторопил: – Итак, к сути. Посвятите меня в то, что вам известно, ибо я тот, кто вам нужен, профессор.

– Хорошо, – согласился Боррлом Зоке. – Полагаю, вам неинтересно, как именно я добыл сведения о Пророчестве муллватов. И вряд ли вы хотите знать, какие трудности чинили мне власти Схомии во время экспедиций. А они чинили. К примеру, отказывали в листах на проведение археологических раскопок. И все оттого только, что в жилах моих течет муллватская кровь.

– Вы муллват? – удивился Грин.

– К сожалению, лишь на четверть, – сказал ученый и после задумчивого молчания продолжил: – Итак, я опускаю повествование о многолетних разысканиях на грани научного подвига. Перехожу к главному.

– Вот и прекрасно, – одобрил такой мужественный подход Харднетт.

И Боррлом Зоке начал свой рассказ:

– Когда-то, много веков назад, на той земле, где ныне живут муллваты, существовало небольшое государство людей, которые называли себя Истинными Сыновьями Агана. Я так вам скажу: это был очень красивый и умный народ. В дошедших до нас легендах говорится, что это были люди, которые искали мудрость в чистоте своего сердца, но жили скромно и творили добро без шума. И это был народ с очень развитой цивилизацией. – Взглянув мельком на Харднетта, потом на Грина, ученый уточнил: – И в культурном, и в этическом, и в технологическом плане развитой. Это принципиально. Так вот. Все у них, у Истинных Сыновей Агана, складывалось прекрасно. Государство процветало, соседи до поры до времени не досаждали, поля колосились, а стада тучнели. Только одно их тяготило.