Срывая маски

И вот этот день наконец настал. Я сдал последний экзамен! Теперь на целый год свобода от школы. В себе я достаточно уверен, но даже если где-то налажал, всегда можно пойти в другую. На Дакисюро свет клином не сошелся.

Атарашики сделала ход конем и приглашения на прием разослала лишь позавчера, а сам прием уже завтра. Нетипичный поступок, так как на подобные мероприятия приглашают, как правило, за неделю, а бывает, и за месяц. Три дня же — слишком мало. У деловых людей на полгода может быть все распланировано, а тут жалкие три дня. С другой стороны, в этот раз приглашений было выслано действительно много, и если кто-то не успеет поменять свой график, нам только лучше будет. Меньше народа, больше кислорода. Но это все мои домыслы, старуха отговорилась тем, что банально забыла распорядиться о рассылке, считая, что секретарь все сделал. Секретарь же к Атарашики и подошел с вопросом о том, когда же уже рассылать приглашения. Я все понимаю, все мы люди, но вот не верю в эту историю. Не могла Атарашики забыть о подобном. Притом что список был давно составлен, а императору она собственноручно приглашение написала и отправила. Хотя… Если она написала приглашение и отдала секретарю, могла и подумать, что тот заодно и остальные вышлет, а секретарь, не получив точных указаний… Да нет, не верю. Видел я того секретаря. У старика программный код в глазах бегает, он терминатор с компьютером в голове, такие люди не лажают по мелочам. По-любому уточнил бы.

Как я и сказал ранее, в этот раз приглашенных будет гораздо больше, в том числе и свободные рода, и рода из кланов, причем не только главные. Но приглашают все равно не всех подряд, иначе поместье Аматэру было бы забито людьми. Попали в список и Анеко с Мамио. На последнего я в этот раз решил не давить, просто попросил пригласить Анеко и молчать о моем участии. Ее я, кстати, тоже об этом просил. Вакия Тейджо, Тоётоми Кен, Райдон — вся наша компашка будет на приеме. Само собой, придут и Кояма. Насчет старика не знаю, он вроде как в Мюнхен улетел, а вот Акено и Кагами с дочерьми наверняка явятся. С чего бы им игнорировать Аматэру? Будут и другие коямовцы, но они меня не интересуют.

Ну а я на прием пойду в гордом одиночестве — на этот раз решил никого с собой не брать. Да и неудобно мне будет со спутницей. Одеться решил официально, то есть красный нагадзюбан — короткое нижнее кимоно — и черная накидка-хаори. Хакама — широкие штаны — были темно-серого цвета. Ну и хаори-химо — плетеный ремешок-завязка на пузе — белого официального цвета. Края хаори-химо обычно делали таким образом, что со стороны он больше на помпон походил, чем на ремешок-завязку. В моем случае с этим не усердствовали. Но это лишь та одежда, в которой я приду на прием. В особняке поместья меня уже дожидается другое хаори — с виду точно такое же, но в нужных местах у него золотой нитью вышиты камоны рода Аматэру, они же родовые изображения или гербы. Строгий стиль, дорогое исполнение — я определенно должен произвести впечатление на окружающих.

Сам прием вновь проходил на родовых землях в Токусиме. Приехал я в числе первых, так что пообщаться со старухой, которая принимала гостей, мне никто не мешал.

— Готов? — спросила она. — Сегодня твоя жизнь изменится кардинально.

— Я всегда готов к переменам, — усмехнулся я. — Сама-то как? У тебя жизнь тоже неслабый поворот делает.

— Нормально, — повторила она мою усмешку. — В моем случае почти любое изменение так или иначе будет к лучшему.

— Ты мне все-таки скажешь, почему так поздно приглашения выслала? — сменил я тему.

— Я же уже говорила, — фыркнула она.

— Мне в общем-то все равно, я тебе доверяю, но любопытство тем не менее гложет.

Немного помолчав, Атарашики со вздохом ответила:

— Это из-за Кенты. Мне сообщили, что кто-то интересовался тобой в службе опеки, а потом и прямо от лица Кояма спрашивал, кто сейчас является твоим опекуном.

— То есть старик все знает, — пожевал я губами.

— Не все, а то, что я твой опекун. Даже не так. Было это недавно, и я сомневаюсь, что ради этого его будут отрывать от дел в Мюнхене. Но если бы я начала рассылать приглашения как обычно, то он вернулся бы в Токио, где ему обо всем бы и сообщили.

— Опекун… — пробормотал я задумчиво. — Он может догадаться о принятии в род? В смысле это ведь довольно удивительно звучит. Я — и вдруг Аматэру.

— До такой мысли он вряд ли дойдет, — усмехнулась она. — А вот посчитать, что я решила сделать тебя слугой, он может.

— И в чем проблема? — не понял я. — Ну сказали бы мы ему правду, сразу отстал бы.

— Это если бы он пришел ко мне выяснять ситуацию, — кивнула она. — Что теперь и произойдет. Он, кстати, уже вернулся из Мюнхена. А вот если бы у него было время, то я не гарантирую, что Кента не стал бы пакостить из-за угла.

— Просто надо было сразу ему все рассказать и предупредить.

— С чего бы? — удивилась она. Ну или изобразила удивление. — С какой стати мы, Аматэру, должны о чем-то докладывать Кояма?

Ох уж эта родовая гордыня — «докладывать»! Просто информировать из соображений банальной логики, дабы избежать проблем. Надо же и головой думать, а не репутацией и традицией. До передачи мне камонтоку Кента мог хоть что-то сделать, а теперь все, поезд ушел. Я согласен, что для эпатажности и пафосности нам нужно объявить о моем вступлении в род неожиданно, то есть помалкивать об этом до приема и официального заявления. Чтобы, значит, больше шороху произвести и приковать побольше внимания к роду. Но уж Кенте, после того как его люди раскопали инфу про опекунство, нужно было рассказать. Зачем плодить проблемы?

И кстати, старуха вполне могла это сделать.

— Просто признайся, — осенило меня, — ты хотела напакостить Кенте-сану, да? Просто чтобы он не попал на прием? Не послать приглашение ты не могла, но раз он в Мюнхене, почему бы и не попробовать сделать пакость? А вот про возню в службе опеки могла бы мне и раньше сказать.

И сказала бы, будь это действительно важно.

— Ты ошибаешься, — вскинула она голову. — Я не настолько мелочна.

Потому и промолчала про службу опеки, что это была отмазка в первую очередь для тебя самой.

— Как скажешь, — покачал я головой. — Значит, Кента-сан все же будет на приеме?

— Будет. Но поспешить ему явно пришлось, — ответила Атарашики.

И пусть сделала она это спокойно и как бы между делом, но… Уверенность в своих предположениях у меня только крепла. Пакостница старая.

Гостей во дворе поместья было немного, слуг и то было больше, а из тех, кто уже прибыл, я знал только одного.

— Чесуэ-сан, — улыбнулся я дежурной улыбкой, — как жизнь, как бизнес? Кристаллы еще создаются? Проблем нет?

— Все прекрасно, Сакурай-кун, — поморщился он при моем приближении. Ясное дело, показательно. Если бы хотел послать меня, сделал бы это более явно. — А как у тебя дела? Вирусы еще не поразили ваши сервера?

— Пока нет, слава богам, — ответил я. — Мир еще стоит, а Интернет работает.

— Может, мне самому заняться вирусами? А то какой-то ты веселый.

— А к чему горевать? — пожал я с улыбкой плечами. — Впереди целая жизнь, полная свершений, это ли не повод для радости?

Моей. У тебя, с учетом возраста, годков поменьше осталось. А уж после того, как поставлю на тело «закладку»… Ну да об этом ему неоткуда узнать. И способности для этого должны вернуться.

— Да уж, — хмыкнул он, — со свершениями тебе придется постараться.

Намек сразу на очень многое. Но хватит и упоминания о «сыне дважды изгнанных».

— Почитайте книжки, Чесуэ-сан, у вас же их много. Молодые герои всегда добиваются чего хотят.

— А потом умирают, — кивнул он.

— Все мы смертны, — пожал я плечами. — Важно, когда и как наступит эта смерть.

— Подростковый максимализм и неприятие смерти, — посмотрел он мне за спину. — Все с вами ясно, молодой человек. Проживете вы явно недолго.

— И с чего вы это взяли? — поинтересовался я.

— У обычных подростков гораздо меньше возможностей влезть в проблемы, — ответил он. — Тебя ведь не раз видели со Шмиттами, поди, тоже подашься в Малайзию?