Сны Великого князя. Дилогия (СИ)

   В конце 1904 года в события была вовлечена крупнейшая легальная рабочая организация страны -- "Собрание русских фабрично-заводских рабочих г.Санкт-Петербурга", возглавляемая священником Георгием Гапоном. В ноябре группа членов "Союза освобождения" встретилась с Гапоном и руководящим кружком "Собрания" и предложила им выступить с петицией политического содержания. В ноябре-декабре идея выступления с петицией обсуждалась в руководстве "Собрания".

   Свой вклад в становление российской оппозиции, преследуя вполне определенную цель ослабления противника в ведущейся войне, вносили и японцы, чему свидетельством были и вполне публичная сцена обмена рукопожатиями между представителем РСДРП Г.В.Плехановым и лидером японских социалистов Сэн Катаямой на Амстердамском конгрессе II Интернационала 18 августа 1904 года, и куда более скрытная работа японского разведчика Мотодзиро Акаси, широко снабжавшего деньгами "на революционные нужды" представителей левых партий (во многом именно стараниями последнего смогла состояться вышеозначенная Парижская конференция).

   О роли японцев в "подогревании" обстановки внутри страны было известно российским правоохранительным службам, доклады об их усилиях ложились на столы руководителей различных рангов регулярно. Однако правительство под влиянием либеральных идей Святополк-Мирского предпочитало не придавать значения "японскому следу" в трансформации настроений народных масс, ошибочно объясняя все происходящее нормальным ростом "гражданского правосознания".

   К концу года ситуация была накалена до предела, полицейские агенты и военные разведчики вовсю били тревогу, донося по инстанциям, что деятельность социалистов прямо финансируется из-за границы, носит ярко выраженный антигосударственный характер и может завершиться широкомасштабными народными выступлениями под крайне левыми политическими лозунгами уже в самое ближайшее время.

   В свете столь значительного нарастания революционных и антивоенных настроений среди населения в столице, неспособности, а то и откровенного нежелания министра внутренних дел совладать с таковыми, а также критики его действий со стороны обер-прокурора Святейшего Синода К.П.Победоносцева, ряда членов правительства, включая министров юстиции и финансов, и генерал-губернатора Москвы великого князя Сергея Александровича, Святополк-Мирский с 1 января 1905 года был отправлен Николаем II в отставку. На смену ему по протекции министра двора барона Фредерикса был назначен уже хорошо зарекомендовавший себя противодействием социалистическим агитаторам в Москве Дмитрий Федорович Трепов, незамедлительно прибывший в Санкт-Петербург (и тем самым, кстати, счастливо избежавший планировавшегося на следующий день покушения на него).*

   *Справочно:

   В нашей истории 2 января 1905 года на жизнь Д.Ф.Трепова покушался 19-летний воспитанник торговой школы Полторацкий. Но стрелковая подготовка данного лица оставляла желать много лучшего и ни одна из выпущенных им пуль Трепова не задела.

   За свершения Трепова на новом посту в "прогрессивно" настроенных кругах его впоследствии назвали "душителем русской революции". И тому были причины...

   Буквально сразу по приезду, едва приняв дела и вникнув в обстановку, он отдал один из самых важных своих приказов (хотя и неоднозначно трактовавшийся впоследствии отечественными и зарубежными историками) - арестовать за подстрекательство к антиправительственным выступлениям главного идеолога "Собрания русских фабрично-заводских рабочих г.Санкт-Петербурга", священника Георгия Гапона, а также ряд иных лиц из руководства "Собрания", входивших в так называемую "группу Карелина".

   Аресты состоялись 7 января, сразу после встреч Гапона и его соратников с социал-демократами и эсерами, и прошли далеко не бескровно - защищавшие своих вождей рабочие оказали жандармам ожесточенное сопротивление, результатом которого стала гибель 9 и ранения еще 23 сотрудников полиции (со стороны рабочих пострадавших было 38, зато погибший всего 1, да и тот скончался уже в больнице). Впрочем, несмотря на всю трагичность данных событий, был в них и позитивный для правительства момент - теперь в борьбе с "революционной заразой" у него были развязаны руки, ведь насилие первыми применили именно их идеологические противники...

   В то же время набранный стараниями Гапона момент инерции толпы определенно продолжал двигать столичных рабочих к бунту даже в отсутствие главных его зачинщиков. Начались массовые забастовки петербургских предприятий, столица бурлила, неспокойной была обстановка и в воинских частях. Масла в огонь поливала и отечественная интеллигенция, которая в либеральной прессе вовсю клеймила полицию во главе с Треповым "палачами" и "сатрапами".

   Закономерным ответом на эти действия со стороны Трепова, вполне осознававшего значимость печатного слова в разжигании антиправительственных выступлений, стал запрет деятельности с 18 января двух наиболее крайних петербургских газет - "Наша Жизнь" и "Сын Отечества", обеих на три месяца, с отдачей после возобновления под предварительную цензуру.

   В редакции газет, не охваченных цензурой, от главного управления по делам печати регулярно поступали циркуляры с запрещением касаться то одного, то другого вопроса. Инициатором этих циркуляров почти всегда был сам Трепов, от него же непосредственно получали свои инструкции и цензоры. При этом все действия правительства, напротив, тщательно разъяснялись в печатных изданиях, подаваясь именно в ключе правомерной реакции на допущенные организаторами "Собрания" нарушения законодательства, пресечение которых и повлекло в итоге человеческие жертвы, причем большей частью со стороны полиции. В этом разрезе также подвергалось критике ранее данное Гапоном обещание обеспечить безопасность царя, буде он выйдет к народу - после событий 7 января 1905 года, когда в совокупности погибли 10 человек и еще 61 получил ранения, в это слабо верилось.

   Пока в Петербурге закрывали отделы "Собрания", а Гапон и иные его руководители отбывали свои сроки (кто, как сам Гапон, трехмесячного ареста, а кто и тюремного заключения), выпавшее из их рук знамя революционной борьбы подхватили социал-демократы и эсеры. Но, в отличие от Гапона с его природным умением воздействовать на толпу, доводя ее буквально до экзальтации, революционные идеологи, пришедшие ему на смену, не обладали столь же сильным даром просто и доходчиво доносить свою точку зрения до слушателей. А социалистические теории в их академическом изложении были трудны для восприятия даже наиболее образованными рабочими, не говоря уже о малограмотных крестьянах, что также вносило затруднения в дело подготовки массовых народных выступлений.

   Кроме того, подготовленное под патронажем социалистических партий так называемое впоследствии Январское воззвание, с которым петербургские рабочие планировали обратиться к царю, было уже во многом далеко от задумок прежнего руководства "Собрания". На первый план в нем ставились именно политические требования, априори неприемлемые для власти - ликвидация монархии и учреждение республики с выборным парламентом. Требования же гражданских свобод и гарантий трудовых прав рассматривались скорее как производные от этих главных идей. Таким образом, вместо планировавшегося руководством "Собрания" относительно мирного шествия к царю с петицией, в которой требование о народном представительстве не предполагало ликвидации монархической формы правления, новые революционные вожди собирались идти на улицы под красными флагами и с лозунгом "долой самодержавие". Для партийного руководства это был во многом вынужденный шаг в свете понимания того, что возможности для достижения своих целей (по крайней мере, в столице) у них стремительно сужаются в свете жестких мер, предпринимаемых Треповым, и для сколь-нибудь значимого эффекта нужно заявить о себе максимально громко. Однако же именно намеренная радикализация агитаторами социалистических партий грядущего выступления, шедшая вразрез с тем, что предлагал Гапон, отвратила от него многих потенциальных участников.