Цербер

Умелась, как шлюха по вызову, у которой кончились ее два часа, унося купюру в чулке… Но никаких купюр я ей не дарил, вот в чем дело. Все, забыли. Через неделю-две она для всех здешних станет в прошедшем времени».

Против обыкновения Михаил с утра объявил общий сбор. Довольно гнуть горб одному. Для объявления сбора надо было только набрать номер тезки-Мишки, тот или другой, и произнести ничего не значащую фразу:

— Принесите три мешка муки.

Через час они будут здесь, а пока все-таки стоит принять душ. Да и Мурзика накормить.

Через час, то и дело прикрывая глаза, чтобы свериться с текстом «рассказки», Михаил спросил тезку-Мишку:

— Что думаешь?

Разумеется, Михаил доносил им только информативную часть.

— Я знаю это озеро, — сказал своим звонким тенором Петька. Кудри — лен, голубоглазый, огромный и озорной, он был вылитый Алеша Попович с картины про трех богатырей. Всегда немного поглядывал в сторону.

— Я не тебя спросил.

— Что сказать. — Тезка-Мишка оттянул нижнюю губу, как обычно в минуты задумчивости, но сейчас это было немножко игрой: Петька ведь уже сказал, что знает. — Глянуть карту…

— Вот карта. — Михаил протянул ему.

— А… Тогда так. Значит, поискать соответствующей формы водный бассейн. — Тезка-Мишка вообще был силен в точных формулировках, а сейчас еще и тянул время, ожидая, что Михаил велит Петьке продолжать. — Вот, значит, смотрим на северо-запад… Единственный подходящий по описанию объект — озеро Ляшское, триста сорок километров. Площадь… — Тезка-Мишка промерил ногтем, пошевелил губами. — Около сорока квадратов. Форма соответствует. Мыс в виде стрелки, — тезка-Мишка мигнул рыжими ресницами, — имеет место. Надо ехать, шеф.

Он единственный из группы мог, не поправляясь, называть Михаила шефом в лицо. Он был первым в группе и по стажу, и по возрасту, и по степени подчинения. Всех их Михаил собирал по одному, долго присматривался, проверял. Эти — тезка-Мишка, Петька и почему-то отсутствующий Алик — проверки выдержали.

— А где Алик, между прочим? — спросил он. — Я ему тут днями на новые чехлы для «Турбо» выдал, так он что, до сих пор гуляет, остановиться не может?

Петька отвел взгляд, а тезка-Мишка прогудел:

— Алик в больнице, шеф. Ребра и сотрясение мозга. И рука.

— Когда? Вы были? На «Турбо» загремел или кто его?

— На следующий день, как вы с ним прибыли. Он поставил машину у дома, в закутке, не сменил номера обратно. К нему прямо и пришли. Мы у него в клинике были, он плох, но держится. Надьке, жене, тоже досталось, а малая у бабки была. Мы их ищем сейчас, нюхаем. Мы думали, вы знаете. А «Турбо» сгорел.

«Вот так так. Точно — это та драка в придорожном кафе. Недаром всегда я был против драк. Да еще два трупа!»

— Милиция была, спрашивала, интересовалась?

— А, дела ей… Был следак какой-то, дознавала малахольный, — это Петька, все еще смотрящий в сторону. — Братва, кому еще. Что у вас там произошло по дороге? Мы хотели узнать, но Алик без вас молчит.

«Не было печали, — подумал Михаил. — Уж вот где могла бы ОНА меня оградить. Не дождешься, сам выпутывайся каждый раз».

Он коротко обрисовал происшествие на сто девяностом километре, действующих лиц, приметы, ситуацию в целом.

— Не думаю, что они простят. Он еще легко отделался, странно даже.

Тезка-Мишка и Петька переглянулись.

— А что делать, шеф?

Мишка спрашивал с дальним прицелом. Он хотел получить «добро» на свои соответствующие меры. У него даже морда конопатая просветлела от предвкушения, заросшая рыжим пухом морда тезки-Мишки.

Михаил подумал, чуть улыбнулся.

— А чего хотите. Что считаете нужным в данной ситуации. Короче, пусть бой подскажет. Глядя в их заулыбавшиеся нехорошими улыбками лица, добавил:

— Но как всегда: никаких контактов с властями предержащими. Не нарушить главное правило нашей жизни и деятельности, парни. Иначе ничего обещать не могу.

Иной раз Михаил позволял себе слегка поддразнить их. Для поднятия авторитета. Это было ничего. Это не имело никакого отношения к действительному положению вещей. Они ведь только того и ждали. Льстили им тайны и манили секреты, чтоб этому всему провалиться.

Он сосредоточенно оглядел того и другого.

— Так, — сказал Михаил. — Паузу прошли. Говорите, сколько надо на операцию. Спускать такое нельзя.

— Уж это да, — басом согласился тезка-Мишка. — Нам это даже как-то не к лицу.

Михаил по пути к секретеру засмеялся;

— Если бы ты только знал, Мишка, чьи это слова, кем впервые произнесены!

— А что? А кем?..

Михаил оставил вопросы без внимания. Он склонился к створке секретера, закрыл глаза и сквозь мешанину свежих и прежних строк стал думать обо всем, что произошло за последние дни. В том ракурсе, который касался ЕЕ и выполнения поставленных ЕЮ задач.

Вопрос с Аликом, кстати, тоже мог по праву быть отнесен к выполнению задач. Куда годится, если его людей начнут щелкать все, кому заблагорассудится?

Два его помощника деликатно отвернулись. Тезка-Мишка и Петька были немного в курсе, хотя и не совсем, только начал приобщать и Алика — и вот поди же!

В таких случаях необязательно было проговаривать вслух. Дома ОНА слышала его и так.

Михаил выгребал пачки из секретера. Купюры были крупные, новые, как с Госзнака. Две пачки — особо крупных, недавно введенного образца. «Ага».

— Нате. Это — Алику на новый «Турбо». Это Надьке, чтобы сгоняла полечиться на теплые моря. А это… черт, совсем забыл, сегодня же семнадцатое, это ваша получка, парни. — Чтобы выдать получку, ему пришлось приложить и все то, что осталось из денег с лесной дороги.

Парни расплылись. Они-то помнили про семнадцатое.

— Насчет трений с законом, шеф, будьте покойны — ментов подмажем. Это они только у нас тут такие серьезные, а отъехай на полета верст, за наличку на корню купишь. Вызовем бригаду, от того шалмана кучка углей останется, а сверху будет висеть буфетчик горячего копчения.

— Но-но…

— Нет уж, шеф, вы нам позвольте сделать все, как надо. Как полагается. Верно, Петро?

Петька со значительным видом кивнул. Его карман оттягивала похрустывающая пачка, и от этого кивок был исполнен настоящей солидности.

— Слушайте, парни, а чего вы меня не бросаете? Ведь получили уже немало, а риск все растет?

— Так и зарплата растет, шеф, — сказал тезка-Мишка, любовно поглаживая впалый живот. На нем, в поясной сумочке, лежало полторы пачки.

— Не страшно? Парни осклабились.

— Нет, вы не поняли, я имею в виду — со мной якшаться не опасаетесь? Кто ведь меня знает, кто я такой. От чьего имени действую, что мне надо… А? — Михаил весело почесал нос.

«Если выяснять, то выяснять теперь, раньше мы этот вопрос как-то обходили. Но послание следует за посланием, требование за требованием, и у меня уже опускаются руки, что-то будет дальше. Я не могу иметь тылы, в которых не уверен».

Тезка-Мишка с Петькой опять переглянулись, и заговорил, к удивлению, Петька.

— Конечно, Михаил Александрович, — сказал он, показывая отменный тон, — мы ничего не знаем о том, кого вы представляете, и о ваших целях. А о вас самих — только то, что вы нам сами говорите. Ничего больше. Но мы, я, Миша и Алик, считаем вас человеком справедливым. Это самое главное. Мы и сами от вас несправедливости не видели, чтобы вы к другим несправедливо — тоже. Мы считаем, если вы в малом поступаете по справедливости, то и в большом, которого мы не знаем, себе не измените. Или тем, кому вы служите, как мы служим вам.

Петька мазнул по нему нахальными ярко-синими глазами.

— Что ж, коротко и вразумительно. Спасибо, парни, мне действительно важно было это услышать. Теперь так. Тезка пусть разбирается с той швалью, которая осмелилась поднять руку на нашего Алика. Ты, Петро, дуй, куда знаешь, ищи того человека. Если точно понял, о ком речь. Найдешь, посмотришь издалека, вернешься, и поеду я.

Петька наклонил льняную голову в знак, что да, знаю, поеду и найду. Тезка-Мишка уже сказал все, что хотел, ему не терпелось действовать.