Аналогичный мир - 2 (СИ)

Русские патрули будто не замечали их, а прохожих не было. Джексонвилль ещё не опомнился от ужаса Хэллоуина.

Их больше не обыскивали, а когда обе группы соединились, разрешили опустить руки и сесть. Эркину удалось пробраться к Мартину, которому кто-то дал рабскую шапку, чтобы его светлые волосы не так кидались в глаза.

— К раненым они не прорвались.

Мартин молча кивнул.

— Меченый, не говорили, куда нас? — шепнул кто-то.

— Не слышал, — ответил Эркин. — А вам?

— Молчать! — прикрикнул часовой.

Но относилось это не к ним, сразу сообразил Эркин: подслушать камерный шёпот солдат не мог, а к уцелевшей своре, так же сидящей на земле в двух десятках шагов от них.

— Мартин, — зашептал по-камерному Эркин, — ты тихо говорить не умеешь, молчи. Я сейчас на край переберусь, послушаю, — и ответ на вопросительные взгляды Мартина и сидевших рядом Арча и Одноухого улыбнулся: — Я понимаю немного.

Они кивнули, и Эркин, не вставая с земли, поменялся местами с Грошиком, потом ещё с одним из ватаги Арча, и ещё… пока не оказался на краю. Мартин смотрел на его бессмысленно-тупое лицо… Неужели это маска? А у остальных? Он не додумал, потому что от Эркина шёпотом от одного к другому прилетело: «Увезут на фильтрацию». И зашелестело, заметалось:

— Фильтрация — это чего?

— А хрен их знает…

— Меченый говорит, навроде сортировки.

— Ни хрена себе!

— Да откуда ему знать?

— Врёт, думаешь?

— Да на хрена ему врать?

— Говорит, стоящий мужик объяснял.

— Мартина спроси.

— Мартин, ты не говори, услышат, головой только…

— Врёт Меченый?

Мартин молча мотнул головой, словно муху отгонял. И полетело всем понятное — сортировка.

Из-за завала робко выбирались женщины, мальчишки уже давно расположились по гребню и склону завала. Походить к сидящим на земле мужчинам не решались. Женщины, многие с детьми на руках, переходили с места на место, выглядывая своих. Мужей, братьев, любимых… Сыновья: подростки и мальцы совсем — их русские сразу отпустили, отобрав только у кого что было из оружия — сидели на завале. Найдя, выглядев своего, старались как-то незаметно привлечь внимание и, встретившись глазами, уже оставались так стоять. На свору никто не смотрел. Добить же не дозволят, так и нечего душу травить.

Было уже совсем светло. Забегали, засуетились русские, и Эркин передал:

— Грузовики пришли. Сейчас повезут.

И вдруг из-за завала выбежали Маша и Даша. В своих курточках, косички торчком из-под беретиков. Они тащили большую корзину, наполненную нарезанным хлебом. Поставили корзину на землю, подбежали к часовому и затараторили так быстро и напористо, что Эркин, оторопело моргая, не мог перевести и даже не соображал, чего они прыгают вокруг часового. Подошёл офицер, и Даша с Машей переключились на него. Они выхватывали из корзины ломти хлеба, вертели ими перед его лицом и бросали обратно. Наконец офицер рассмеялся и кивнул.

— Пускай их.

— Да уж чего там, — отозвался часовой, — когда ещё бедолаг накормят.

Даша и Маша подтащили корзину к сидящим на земле и стали раздавать им хлеб. Толстые ломти, склеенные попарно тонким слоем жира.

— Не вставайте! Мы подойдём! Вставать нельзя! Всем хватит! — звонко выкрикивала Маша.

Ловко протискиваясь между сидящими, они раздавали хлеб, успевая шептать:

— Твои целы… Жена выжила… Раненые в безопасности… Держитесь…

Протягивая хлеб Эркину, Даша шепнула:

— Ешь осторожно. Там для тебя.

И тут же отошла.

Эркин осторожно разлепил ломти. Между ними лежало завёрнутое в целлофан его русское удостоверение.

— Прикрой.

Сидевший рядом Кот слегка сдвинулся. За его спиной Эркин быстро развернул и засунул удостоверение под куртку в нагрудный карман рубашки, обёртку скомкал и бросил на землю.

— Облизал бы, — хмыкнул Кот.

— Обойдусь, — невнятно ответил Эркин, засовывая хлеб в рот.

Даша и Маша, раздав хлеб, подхватили пустую корзину, улыбнувшись и ещё раз поблагодарив офицера и часового, направились к завалу. И тут…

— Эй! А нам? — крикнул кто-то из своры.

— А вам… — Маша выстрелила такой фразой, что цветные дружно и злорадно заржали.

Некоторые даже подавились и закашлялись, соседи били их по спинам.

— Шлюхи! Подстилки черномазые! — заорала свора.

Эркин торопливо дожевал и подобрался перед прыжком. Зашевелилась свора — так сейчас и добьём.

— Бегите, девки, — отсмеялся часовой, — я их сам успокою.

И повёл автоматом. Свора послушно осела и замолчала. Затихли и цветные, но злорадные ухмылки на их лицах, смешки и перешёптывания стали более откровенными.

Урча моторами, въехали два больших крытых грузовика. Подошли ещё русские, разговаривая между собой. Эркин не успел перевести, но все и так поняли. Загрузка. Да, откинули задние борта, встали двумя коридорами солдаты.

— Встать. По одному марш.

Эркин встал со всеми и протиснулся к Мартину. Его работа переводчика закончилась. Мартин устало улыбнулся ему и кивнул. Рядом в другой грузовик так же грузили свору. Ладно, не на этом, так на том свете встретимся и сквитаемся.

С другого конца в Цветной въехала санитарная машина забрать раненых. Маша и Даша помогли их загрузить, попрощались с ними, успокоили, что в русский госпиталь везут, не в местную больницу, русские врачи хорошие, как доктор Айзек, земля ему пухом, всё хорошо будет, до встречи, до встречи, до встречи…

Маша и Даша помахали вслед машине, переглянулись и стали прощаться с женщинами, помогавшими им и принимавшими их помощь. Ещё ночью, вернее вчера всё было решено, а показывая русским раненых, объясняя и рассказывая, девочки выяснили заодно и всё для себя. Они зашли в дом и через минуту вернулись. Даша вела за руку одетую и закутанную в шаль Алису, а Маша несла чемоданчик доктора Айзека.

— До встречи.

— Всем до встречи.

— До встречи, — вежливо повторила за ними Алиса, крепко сжимая ручку своего баульчика.

И они ушли. На выходе из Цветного их догнал русский солдат. Офицер сдержал слово дать им провожатого. Теперь домой, собрать вещи и сразу к коменданту. А уже он отправит их в беженский лагерь, и там они спокойно дождутся визы и уедут.

Немолодой солдат расспрашивал их, как они тут жили, не забывая зорко оглядывать улицу. Алиса семенила рядом, крепко держась за Дашину руку. Они миновали пожарища в ближних к Цветному кварталах. Трупы уже убраны, но улицы пустынны. Редкие прохожие, видя их спутника, сворачивали в проулки. Расспрашивая провожатого, в какую область им лучше уехать, Даша и Маша ни на что не обращали внимания. Вдруг Алиса замедлила шаг и тут же, выдернув ладошку из руки Даши, устремилась вперёд.

— Мама!

И они все увидели бегущую к ним женщину в сером плаще и ещё двух, растерянно бегущих за ней.

У Жени не было сил кричать. Она молча бросилась на колени и обхватила, прижала к себе Алису.

— Слава Богу, — еле слышно сказала миссис Стоун.

Рози кивнула.

Пошатываясь, Крис вышел на крыльцо и сел на ступеньки, устало закрыл глаза. И снова белые, чёрные, смуглые тела, зияющие красные раны, потёки крови, стоны, крики, команды…

…Молочно-белый парень с развороченным животом шепчет синими губами:

— Ведь я не умру, нет, я не хочу…

…Седой негр с торчащими из голеней ярко-белыми обломками костей…

…Беременная женщина умирает на столе, и похожая на куклу доктор Барби — её длинное сложное имя Варвара Виссарионовна никто из парней не может выговорить — прижимаясь ухом к огромному трепещущему животу, командует неожиданно резким и сильным голосом:

— Ребёнок жив. На кесарево!..

…Сумасшедший бег рядом с каталкой с капельницей в руке. Успеть, лишь бы успеть и не тряхнуть…

…Бешеный крик Андрея:

— Я эту сволочь перевязывать не буду!

И не менее бешеный рык доктора Юры:

— Вон отсюда, п-подонок!..

…И они все стоят в крохотной дежурке, и перед ними доктор Юра в забрызганном кровью халате с болтающейся на груди повязкой. Смотрит на них жёстко, как никогда не смотрел, и говорит, как стреляет: