Жанна дАрк из рода Валуа. Книга 1

– Рада видеть вас, мессир, – холодно произнесла она. – Приятно сознавать, что остался хоть кто-то, способный прибыть по первому моему зову.

Это тоже было ново и удивительно – горечь и сарказм, с которыми фраза была произнесена. Прежняя Изабо никогда не сомневалась в желании ей услужить. Даже в те времена, когда граф Арманьякский ясно давал понять, что управление государством не её ума дело.

– О, ваше величество! – пылко воскликнул Ла Тремуй. – Я бы встал по вашему зову даже со смертного одра!

Королева потерла лоб рукой.

– Ах, да, вы, кажется, болели. Но деревенский воздух исцелит кого угодно, так что, давайте поговорим о деле, для которого я вас вызвала.

Она села, а Ла Тремуй обиженно поджал губы – уж в чём, в чём, а в пренебрежении к тем, кто ей служит, Изабо осталась прежней.

– Счастлив выполнить любое приказание вашего величества. Особенно потому, что оно избавит меня от терзаний… Ведь когда-то я не смог выполнить того, что обещал вам…

– Бросьте, сударь! Ничем вы не терзались, – глаза Изабо окинули Ла Тремуя с ног до головы и задержались, почему-то, на скромной серебряной цепи вокруг его ворота. – Здесь давно никто ничем не терзается. У вас, по крайней мере, хватило ума сбежать от двора подальше.

– Но, мадам, я действительно был болен…

– Сядьте!

Ла Тремуй послушно присел, изображая огорчение от того, что ему не верят.

– Я желаю дать вам поручение чрезвычайной важности, – сказала королева. – Оно не требует подписи его величества, или подписи герцога Бургундского. Оно вообще не требует никаких резолюций, которые отсрочат его выполнение и дадут, при желании, возможность сказать, что ничего не вышло. Тут нужно только одно – ваша добрая воля.

– Мадам, я готов.., располагайте мной…

«В разумных пределах», – хотелось добавить Ла Тремую, но что-то в тоне Изабо говорило само за себя – это уже не просто блажь, а кое-что посерьёзнее. Возможно даже политическая интрига. А интриги мессир всегда почитал, как дело разумное…

– Выбудете смеяться, – продолжала, между тем, королева, – но я снова хочу отправить вас к дофину.

– О, Господи! – вырвалось у Ла Тремуя. – Надеюсь, мадам, вы не потребуете, чтобы я привёз его в Париж, иначе мне совсем будет не до смеха!

– Успокойтесь. Шарль мне тут совсем не нужен. Я просто хочу, чтобы вы кое-что передали ему на словах. Или.., – королева потерла пальцем кончик носа, – будет даже лучше, если вы убедите его сказать своей, так называемой матери, буквально следующее: герцог Бургундский осведомлен обо всех ваших планах и очень серьёзно намерен в них вмешаться. Только, прошу вас, передавайте дословно! А если они не поймут о каких планах идет речь, скажите просто: «О вашем чуде».

Ла Тремуй нервно сглотнул.

– Но, мадам.., – пробормотал он. – чтобы передавать подобное, надо иметь, хоть какое-то представление о предмете разговора…

– Зачем? – удивилась Изабо. – Я тоже о нем представления не имею. Однако, мне точно известно, что какие-то грандиозные замыслы у герцогини Анжуйской есть. Вы ведь её знаете – этой женщине сегодняшнего дня мало, и свой ум она растянула на тридцать жизней вперед. И пусть… Когда есть что растягивать… Не жалко… Мне даже интересно, что же такое у неё получится. Одно плохо – герцог Бургундский слишком озабочен переговорами с дофином, поэтому отметает всё, что им может помешать. По какой-то счастливой случайности он узнал, что за камень прячет за пазухой герцогиня, и тут же вооружился своим собственным… Разумеется, на всё это можно было бы закрыть глаза. Но, поверьте, мессир, при всем желании скорее заключить с дофином добросердечный союз, я вовсе не хочу, чтобы переговоры превратились в какую-то бойню! Франция и без того достаточно настрадалась. Как регентша, я обязана не допускать распрей. Особенно между такими могущественными особами. И особенно в такое время, когда Монмут одной ногой уже в Париже! Не спорю, можно было бы, конечно, и открыто отправить гонца к герцогине, но боюсь об этом сразу станет известно его светлости. А зачем нам нагромождать на одну, уже имеющуюся неприятность, новую, совсем необязательную? Вы со мной согласны?

Ла Тремуй кивнул, скорее машинально, чем осмысленно, и так же заученно проговорил:

– Ваша мудрость, как всегда безгранична, ваше величество.

А сам подумал, что за год Изабо переменилась не только внешне. Или, скорее, видимые перемены стали прямым следствием перемен невидимых. И оставалось только гадать, что конкретно вынудило беспечную королеву встать на этот азартный, но крайне скользкий путь политических расчётов. Лицемерные заботы о Франции Ла Тремуя, конечно же не убедили. И, судя по всему, королева не пыталась его этим убедить. Она просто подбросила удобоваримое объяснение на тот случай, если мадам Иоланда заподозрит в сообщении Ла Тремуя какую-то ловушку.

«Не так глупо, между прочим», – подумал он, удивляясь всё больше и больше.

Само собой, герцогиню подобное объяснение тоже не обманет. Но по какому-то неписаному правилу, среди всей европейской политической знати, откровенно ничего не значащие, но громкие слова стали, своего рода заклинаниями, обращающими личную корысть в цель высокую и благородную. И, как только они произносились, даже самый разумный политик поджимал губы, поскольку, завтра сам мог воспользоваться таким же заклинанием. А потом, с понимающим лицом, кивал, соглашался с тем, что благородная цель вольна в выборе любых средств, и уже, с особенным вниманием всматривался в то, что прикрыли так фальшиво и узорно…

– Я всё понял, – сказал Ла Тремуй, наклоняя голову. – Правда, есть один нюанс, на который следует обратить ваше внимание. Её светлость, герцогиня Анжуйская меня не слишком жалует. И есть опасение, что у такого гонца, как я, мало шансов достойно выполнить поручение вашего величества.

– Знаю, знаю, – вздохнула Изабо. – Но, к моему великому сожалению, никому больше я это поручение дать не могу. Вы мой должник, Ла Тремуй. К тому же, человек очень ловкий. Вы придумаете, как избежать личной встречи с герцогиней. Более того – я уверена – найдёте способ извлечь из этой поездки выгоду и для себя.

– Но, мадам, я не ищу выгоды! – оскорбился Ла Тремуй.

– А зря. В такие трудные времена, как теперь, только глупец её не ищет. Не разочаровывайте меня, Ла Тремуй, скажите, что вы не глупец.

– Но я… Даже не знаю, ваше величество.., кроме вашего расположения… Другой выгоды я не вижу, поверьте…

Ла Тремуй совсем смешался. А Изабо, откинувшись на спинку своего стула рассматривала его с откровенным интересом и явно чего-то ожидала.

– Зачем вам мое расположение? – ровным голосом спросила она. – Расположение герцога Бургундского куда весомей. И вы могли бы очень неплохо себя обеспечить, рассказав ему о моём поручении…

Ла Тремуй взвился со стула, как ужаленный.

– Я рыцарь, ваше величество!

– А я ваша королева. И, как Божья помазанница, призванная заботиться о своих подданных, не упрекну вас, если вы пожелаете упрочить свое положение при нашем дворе.

Совершенно сбитый с толку таким оборотом дела Ла Тремуй, невольно отступил в тень, потому что послушное обычно лицо, как раз сейчас слушаться отказывалось. Как он ни старался, изумление упрямо вылезало наружу, а сам он действительно ощущал себя глупцом.

Королева, еле заметно усмехнувшись, встала. И, словно подводя под разговором черту, заметила, между прочим:

– Герцог почему-то вас тоже не любит, сударь, хотя вы всегда бывали очень услужливы… Если станете говорить с ним, сделайте это, по возможности, тайно. И лучше всего, после возвращения…

Бурже

Уже третий час мадам Иоланда писала письмо.

Её тесноватый, меньше чем в Анжере, кабинет освещала всего одна свеча. Но герцогине больше и не требовалось. То тайное, о чём она писала, сумрак кабинета словно укутывал дополнительным покровом. И только колеблющееся от любого движения пятно света вокруг листа и рук герцогини, как редкие откровенные слова среди всех иносказаний, высвечивало смысл письма, адресованного отцу Мигелю.