Сектант

По дороге до мастерской Витя пытался заговорить, но, поняв, что начальник не в настроении, быстро умолк. Сергей чувствовал, что так замечательно начавшийся день не принесет ничего хорошего.

Как в воду глядел.

– Так, – произнес он, когда в мастерской собрались все его рабочие, – давайте для начала проверим все наше оборудование. Что-то у меня нехорошие предчувствия…

Кирилл с Витей начали осмотр…

– Сергей Аркадьевич, – виновато подошел к Вышинскому Кирилл, – холодильная машина не работает.

Кто бы сомневался.

– Почему? – спокойно, даже безжизненно спросил Сергей.

– Не знаю. Мотор работает, но холода нет.

– Знаете, – приблизился Витя, – по-моему, там приводных ремней нет. От мотора к компрессору.

Сергей медленно повернул голову:

– Как нет?

– Кажется, их и не было…

Сергей сел на пол и обхватил голову руками. Ничего не получается…

– Ребята, – прошептал он, – вы что, издеваетесь?

Зачем, вот зачем он связался с этой мастерской? Он – менеджер, офисный планктон, бумажная крыса, не ему заниматься производством! Да еще в двадцать пятом году!

– Витя, ты что?

– А что?

– Ребята, что происходит?

– Да вот…

– Вы что, с ума сошли? Что значит нет? Бегом искать!

Голоса доносились как сквозь вату, перед глазами плыло.

Не получается. Ничего не получается…

– Сергей Аркадьевич… Сергей Аркадьевич…

Глупо было даже думать о том, что он сможет…

– Сергей Аркадьевич!

Вышинский поднял голову. Виктор Алексеевич тряс его за плечо:

– Пойдемте.

Пойдемте… Куда там? На расстрел? Идем…

– Выпейте.

Сергей машинально взял в руку протянутый стакан, залпом выпил…

– Господи! Что это?

– Коньяк. Хороший, французский. Конечно, пить его такими глотками…

Сергей наконец-то смог перевести дыхание, чувствуя, как чернота депрессии, в которую он начал было сваливаться, отступает.

– Сергей Аркадьевич, я понимаю все ваше напряжение, я вижу, как вы переживаете за мастерскую… Но нельзя же так! Трудности бывают всегда и везде, и отступать и уж тем более унывать – нельзя.

Сергей выдохнул:

– Спасибо, Виктор Алексеевич…

– Давайте работать, – улыбнулся тот.

– Давайте!

Может, от коньяка, а может, от вернувшегося ощущения уверенности в собственных силах Сергей чувствовал прилив энергии.

Все получится! Унывать глупо! Все получится!

Витя еще лазал в хитросплетениях холодильника, натягивая притащенные ремни, а в другом конце мастерской уже побежал по стеклянным трубкам прозрачный бензол.

Спокойным, по крайней мере внешне, оставался только химик, изредка начинавший кашлять. Остальные, и Витя, и Кирилл, и сам Сергей, наблюдали чудо химических реакций.

Бензол смешивался с кислотами, превращаясь с тягучую желтоватую жидкость нитробензола.

Нитробензол, заливая железные стружки, превращался в бесцветный анилин.

Анилин, пройдя через автоклав, чаны с хлорной известью и наконец-то заработавший холодильник, становился диметиланилином.

Булькал перемешиваемый раствор, в котором исчезли голубые кристаллы медного купороса, белые – соли и розоватые – фенола.

Из дистиллятора текла тонкая струйка очищенной воды.

Из вываренного раствора получилось густое черное вещество. Метилфиолет.

Финишная прямая.

На дворе стояла уже глубокая ночь, когда два литра метилфиолета опустились в чан с водой, где моментально начали растворяться красивыми фиолетовыми струями. Заработали лопасти, перемешивая чернеющую жидкость.

Еще немного… Еще…

– Давайте, – подал знак химик.

Сергей несколько раз выдохнул. Повернул кран. В подставленную пустую бутыль полилась черная толстая струя, медленно наполняя ее.

Чернила.

Получилось.

– Ребята, у нас получилось… Получилось!

– Да! Да!

Сергей осторожно подставил под струю пальцы, мгновенно ставшие фиолетовыми. Чернила! Получилось!

Он повернулся к ребятам, глядя на них ошалелым взглядом. Протянул к ним руки, взглянул на окрасившиеся пальцы. Провел ими по лицу, оставляя широкие полосы.

Получилось! Получилось! Получилось!

– Да, шеф, связался ты с мокрятниками…

Камов ходил туда-сюда, как маятник.

– А поконкретнее? – Сергею было не до эмоций полицейского, тем более что тот успел его разозлить.

Когда Камов увидел «шефа» с бледно-голубыми полосами на лице, – анилиновые чернила оказались штукой въедливой и смываться ни в какую не хотели, – его разобрал дурной хохот. Сергей стоял как дурак, не зная, как реагировать: то ли обижаться, то ли махнуть рукой. Кончилось тем, что они хохотали уже вдвоем.

– Поконкретнее… Михаил Потапович Велосипедов…

– Как?!

– Велосипедов. Из семьи священника. До революции – мелкий член кожевенной артели. После – организовал в городе сеть по производству чернил. Несколько десятков кустарей варят чернила, однако сбыт только через людей Потапыча…

Понятно. Синдикат.

– …цены на чернила в городе завышены, поэтому деньги к товарищу Велосипедову текут рекой. На случай же, если кто-то захочет цены сбить или просто работать на себя, существует старший брат…

– Что за брат?

– Архип Потапович Велосипедов, уголовная кличка – Мишка. Старый фартовик, еще до революции не одну пару кандалов сносивший. Сейчас здесь в Пескове сколотил небольшую шайку, занимающуюся поддержкой бизнеса младшего братишки. Несколько кустарей, найденных зарезанными в двадцать первом, – их рук дело. Ну а последний случай вы знаете: прежний владелец вашей мастерской. Не думаю, что он сам под лед нырнул, а в определенных кругах в том, что это убийство, и не сомневаются.

– Сколько человек в шайке?

– Пять-шесть. Из тех, которым под красный галстук пустить, как вам высморкаться.

Сергей поймал себя на мысли, что прикидывает, как лучше выловить бандитов по одному и прикончить по-тихому. Нет… Не получится. Тут с чернилами сколько мороки, а уж за убийство браться, не имея ни опыта, ни навыка, и вовсе гиблое дело. Гиблое в самом прямом смысле.

– Да еще поговорил я кое с кем… Вроде бы Потапычи хотят к тебе наведаться в гости.

– В смысле?

– А вот смысла я не знаю. То ли по-хорошему поговорить, то ли…

Камов провел пальцем по горлу.

– Вот спасибо. И что мне теперь, ходить да оглядываться?

– Так ведь, шеф, в любом случае придется…

– Кстати, а что там с моими хвостами? Не чернильщики ли это?

– Нет. Чернильщиков я почти всех уже в лицо знаю, они любят в пивной на Московской сидеть. Не они это.

Кто же это еще привязался?

– Да, еще, шеф… Теперь и за мной ходят. Пару раз я от них оторвался, теперь, похоже, за меня матерые зубры взялись.

Черт, еще и старика подставил.

– Знаешь что, Макар Сидорович, уточни до завтра, чего от меня Потапычи хотят, я тебе деньги отдам, и ляг на дно.

– Вот у меня двое знакомых тоже поспорили. Один говорил, что самая лучшая водка – самая чистая.

– А другой?

– А другой химиком был. Он взял чистого этилового спирта, беспримесного, разбавил до нужной пропорции дистиллированной водой, чистейшей, и дал оппоненту попробовать.

– И что?

– А то, что чистый раствор спирта в воде пить невозможно, гадость редкостная. Вкус водки как раз от примесей зависит. Так что водку нужно от сивушных масел и формальдегида очищать, а не вообще от всего.

Работнички…

На самом деле Сергей зря злился. Просто рассказ Виктора Алексеевича, вмешавшегося в спор Вити и Кирилла, неприятно напоминал о вчерашней встрече с сыщиком.

Что у Камова за привычка – поить до полного отключения? Или он просто меры не чувствует?

Голова у Сергея болела просто адски. Даже не сразу вспомнилось, что за день. Среда? Вторник? Четверг?

На дворе была среда. Позавчера пошла первая порция чернил, а вчера он, Сергей, решил узнать результаты расследования доморощенного Пуаро… Шаман гадский…