Неугасимый огонь (СИ)

-- Успела, -- почти так же негромко ответил Александр.

Он смотрел на неё, чуть склонив голову набок. А она сама не заметила, как подхватила эту его привычку. Уже давно.

"Я испугалась, что больше тебя не увижу".

Он мягко улыбнулся, словно услышал невысказанные слова. Она тоже улыбнулась.

-- Ты не обидишься, если я не буду сегодня предлагать тебе вина? -- спросила Анхнофрет.

Она позабыла добавить обращение "царь".

-- Потерять голову можно не только от вина, -- сказал Александр.

-- Есть разные способы... -- согласилась Анхнофрет, -- хочешь проверить, не прячу ли я меч?

Александр не ответил.

-- Не прячу... -- прошептала Анхнофрет.

Она медленно подняла руки к плечам. Щёлкнули бронзовые застёжки, и тонкая ткань хитона скользнула вниз.

Всёсжигающее пламя, до сих пор скованное незримыми путами, загнанное в клетку условностей, вырвалось на волю.

Мужчина шагнул вперёд и легко, словно пёрышко, подхватил женщину на руки.

Спустившись по сходням на причал, Нимаатра приветствовал встречающих его Меджеди, Неарха и Итту-Бела. Нимаатра ожидал увидеть почётную стражу эллинов, но перед ним выстроились лишь с десяток Хранителей. Неарх пожелал Знаменосцу радости довольно сдержано, но тот не придал большого значения холодности критянина. После Камира он сам для выражения хотя бы показной приязни к эллинам делал над собой усилие.

-- Ты, верно, хотел бы видеть царя, достойнейший наварх? -- не стал кружить вокруг да около Неарх.

-- Да, я ожидаю видеть, -- ответил Нимаатра медленно, с расстановкой, вспоминая эллинские слова, -- но прежде говорить с Анхнофрет.

Меджеди спросил на родном языке:

-- Может быть, тебе отдохнуть с дороги, достойнейший?

Неарх еле заметно поморщился, скосил глаза на Итту-Бела. Тот, приблизив своё лицо к уху критянина, перевёл слова Знаменосца.

Неарх пожал плечами, дескать, препятствовать гостю не намерен. Он обратился к Меджеди, что тот волен сопроводить гостя в покои посланницы.

Меджеди предложил Знаменосцу колесницу, сам занял место возницы. Он вёл лошадей неспешно и далеко не кратчайшим путём, пытался отвлечь гостя разговором. Нимаатра заметил это и раздражённо заявил, что у него нет времени для обозревания местных достопримечательностей и нельзя ли поторопиться. Меджеди поджал губы, но повиновался.

Они подъехали к царскому дворцу, в котором располагались покои посланницы и помещения, выделенные для её свиты. Вот и дверь спальни Анхнофрет. Возле неё стояли двое. Ремту и македонянин. Последний показался Нимаатра знакомым, вроде бы видел его мельком на Алаши.

Македонянин преградил Знаменосцу путь. Хранитель взирал исподлобья, но не сдвинулся с места.

-- Я хочу видеть Анхнофрет, -- сказал Нимаатра.

-- Сейчас ты не можешь её видеть, почтенный, -- ответил македонянин, -- тебе придётся прийти позже.

-- Достойнейший сын Нибамена, -- быстро подал голос из-за спины Знаменосца Меджеди, -- позволь, я...

Он не договорил.

-- Почему я не могу входить? -- повысил голос Нимаатра, -- это жилище посол Та-Кем! Что означает это запрещение?

За дверью раздался смех и женский голос, который Нимаатра сразу узнал, проговорил по-эллински:

-- Там кто-то пришёл. Дай, я оденусь.

Нимаатра посмотрел на Меджеди. Лицо того окаменело. Из-за двери раздался властный мужской окрик:

-- Кто там? Леоннат, пусть все катятся к воронам! Не сметь беспокоить меня!

-- Ты не можешь войти сейчас, почтенный наварх, -- невозмутимо заявил Леоннат, скрестив руки на груди.

Нимаатра помрачнел, несколько секунд сверлил македонянина взглядом, а потом резко повернулся и пошёл прочь.

Багровый диск Атума исчез в волнах, спустившись в Дуат, но закатные небеса ещё хранили частичку его света, медленно сдаваясь наступающей тьме.

Ночь накрыла землю плотным покрывалом, но города и селения людей не собирались отдаваться в её безграничную власть. По всему престолу Геба зажглись мириады огней, пламя которых продолжало сражаться с тьмой в ожидании нового рождения Хепри.

По всему восточному побережью Зелёных Вод в те дни многие не смыкали глаз, с тревогой следя за движением воинств и ладей ремту. И сам лагерь Менхеперра не спал. Конечно, многие воины безмятежно храпели в своих палатках и на палубах ладей, частью вытащенных на берег. Знали, что товарищи стерегут их покой.

Сам Тутимосе тоже ещё не ложился, до ночи он занимался делами, но и по завершении оных отдыха не получилось. Старший придворных писцов, сопровождавших воинство в походе, прибыл в шатёр Величайшего с сообщением о том, что к берегу пристала ладья с Алаши, на которой доставили некое письмо.

На футляре Величайший увидел печать Нимаатра. Он зажёг ещё пару светильников с топлёным жиром, добавив света, развернул папирус и начал читать.

"Живи вечно, Величайший, во здравии и силе!"

Тутимосе опустил перечисление своих титулов и имён, заключённых в знаках Сен. Знаки были выведены небрежно. Очевидно, Нимаатра спешил (а он и так-то не отличался способностями к тому, что эллины называли каллиграфией), потому, не забыв о титулах, все же не уделил им подобающего внимания. Тутимосе это совершенно не заботило.

"Брат мой, прости меня, ибо недоброе я должен тебе сообщить. Долго я терзался, будет ли праведным донести до тебя это горькое знание. Не сомневаюсь, Ипи бы умолчал. Он посчитал бы, что для блага Священной Земли так будет лучше. Но я не Ипи. Я не могу скрыть от тебя то, что сделало моё Ка совсем чёрным от возмущения. Брат мой, в доме твоём поселилась тень подлого предательства..."

Тутимосе дочитал письмо до конца. Случись кто сейчас в шатре, он не смог бы увидеть те чувства, что отразились на лице Величайшего, скрытом в полумраке. Тьму рвало на части пляшущее пламя светильников, создавая причудливую игру света и тени.

Тутимосе долго сидел неподвижно, немигающим взором глядя в пустоту. Потом пальцы его сжались, сминая папирус. Еле слышно хрустнули тонкие волокна, уничтожая начертанные слова, обращая их в прах, но, не вычёркивая из памяти...

Конец второй книги

[1] Самоназвание хеттов -- "канесили". Термин "хатти" использовался для обозначения жителей всего царства, а так же предыдущих обитателей этой земли. Отличаются они так же, как "русский" и "россиянин".

[2] Древнее царство, расположенное на юго-востоке Малой Азии. В античности и средневековье эта земля называлась Киликией.

[3] Иллуянка -- хтоническое драконоподобное чудовище в культуре хеттов, с которым боролись боги и их избранники.

[4] Тархунтасса -- хеттская крепость. Позже, ассирийский царь Сарданапал основал на её месте город Тарс.

[5] Иштан (Эстан) -- бог солнца у хеттов. Учитывая схожесть имени с Итан (Атон), возможно это единый средиземноморский эпитет солнца в хеттском произношении.

[6] Муваталли -- глава Госбезопасности при Циданте II и его сыне, Хуцции II. На данный момент -- очень молод. В нашей Истории, после ликвидации египтянами Циданты (приблизительно через пятнадцать лет) стал названным братом Хуцции, возвёл его на престол. Позже, будучи родственником Хуцции по женской линии (при формальном матриархате), ликвидировал царя и его брата, занял трон. Проявил себя, как талантливый полководец, реформатор армии. С его именем ассоциируется новый расцвет царства хеттов, хотя правил он недолго, в свою очередь был убит заговорщиками.

[7] Лабарна (хетт.) -- царь. Так же встречается вариант произношения -- "табарна".

[8] Шанкара -- хеттское название Вавилона.

[9] Мицри -- семитское название Египта и египтян. Использовалось и хеттами.

[10] Анхнофрет хатти звали Анобрет. Чаще использовали с эпитетом: Ядовитая Анобрет, контаминация имени Анхнофрет и её прозвища "Ядовитый цветок Тростника".