Господа Магильеры (СИ)

Эрих вскинулся мгновенно, точно внутри него сам собой пришел в действие какой-то механизм. Простой и надежный, многократно испытанный. Заведенный, готовый лишь нажатия кнопки, чтобы сработать.

Эрих внутренне обмер, пытаясь разрядить его. Кажется, он едва безотчетно не запустил «перехват». Вот это был бы номер. Своего приятеля чуть сам не отправил в небытие. Чуть не затушил эту бестолковую, но безвредную, в сущности, частоту.

- Ни черта они не выиграли! – выкрикнул он резко, чтоб забить поглубже в грудь собственный испуг, - Историю лучше бы учил, башка садовая. Это мы разбили их наголову. Британцев, лягушатников и прочих. Мы уже готовы были взять Париж, когда нам ударили в спину проклятые коммунисты!

Троске нахмурился и часто закивал.

- Я помню, Эрих, помню. Иностранные шпионы науськали самых продажных подлецов против германских магильеров, устроили настоящую травлю. Это было самое настоящее предательство. В результате вместо победы нам пришлось заключить унизительный мир на их условиях.

- Вижу, хоть что-то в твоей голове оседает, - одобрительно сказал Эрих.

- Только кое-чего я все же не понимаю.

- Теперь-то чего?

- Ну… Если мы, магильеры, воплощаем в себе всю суть германского народа, отчего нашлось так много людей, которые решились на предательство? Понимаю еще на счет тоттмейстеров… Этих ублюдков никто не любит. Но прочих-то за что?

Эрих задумался. Вопрос был хитрее, чем казался. Чтобы понять, как на него отвечать, он в свое время прочитал много статей и листовок. И гордился тем, что самостоятельно смог найти верный ответ.

- Понимаешь, Троске… - медленно сказал он, - Магильеры стали жертвой коммунистов. Коммунисты пытаются убедить всех в том, что строят общество равных, но равенство это гнилое и вырожденческое, как равенство канализационных крыс. И магильеры не вписывались в их планы. Магильеры казались им особенными, вышестоящими. А крысы такого не терпят. Они начали подзуживать народ, используя деньги иностранных шпионов. Распространять слухи, что магильеры – цепные псы кайзера, аристократы и выскочки. Что они казнили мирные демонстрации в восемнадцатом году. Были те, кто им поверил. В то время было много отчаявшихся и испуганных.

- И они боялись…

- Нас, - Эрих позволили себе короткую усмешку, - Их заставили бояться. В попытке устроить свое фальшивое равенство, они решили попросту устранить всех тех, кто в него не вписывался. Крысы решили уничтожить тех, кто был выше них. Пригнать всех к единому знаменателю, как в арифметике. И у них почти это вышло.

- Потому что не было Дрекслера?

Совершенно верный ход мысли, внутренне одобрил Эрих, чувствуя, как окончательно разряжается взведенное было устройство. Троске не предатель и не вредитель, он просто не всегда поспевает мыслью за прочими. Если ему хорошенько растолковать, он мигом все сообразит.

- Да, отчасти и поэтому. Дрекслер в ту пору был фронтовым офицером. Еще не было партии, не было тысяч сторонников и преданных последователей. Он не мог предугадать величайшего предательства в германской истории, но он сделал все, чтоб спасти будущее нации. Он увел всех своих единомышленников в подполье. Ордена разгромили, всех выявленных магильеров казнили или выслали из страны, но так только выглядело со стороны. На самом деле тысячи магильеров годами напролет напряженно работали, чтоб сломить крысиную систему и вернуть Германии ее истинный облик… Только крысы уничтожают тех, кто выше них. Задача нашего современного общества в том, что подтянуть до нашего роста тех, кто ниже.

- Что ж, спасибо Дрекслеру, - Троске шутя отсалютовал уличному коту, рывшемуся на помойке, - И Национальной магильерской партии Германии, конечно.

- Не шутил бы ты с этим.

- Я не шучу, - серьезно сказал Троске, - Слушай, а как тогда на счет женщин?

- Что ты имеешь в виду?

- Женщины же не могут быть магильерами? Как с ними тогда? Ведь не может такого быть, чтоб они не были нашей крови!

Эрих смутился. По этому вопросу он так и не смог составить собственного и достоверного ответа. Быть может, потому, что многие статьи и радиопередачи по этой части часто противоречили друг другу.

- Ах, женщины… Пока среди них магильерок нет, но это, конечно, временно. Просто они слабее по духу и германская кровь в них проявляется слабее. Скоро, конечно, и среди женщин появятся свои люфтмейстеры и прочие…

- Я понял, - сказал посерьезневший Троске, - Спасибо, Эрих. Теперь у меня все на места встало.

- Если что, обращайся, всегда вправлю обратно, - грубовато сказал Эрих, ощущая, тем не менее, внутреннее удовлетворение.

В классе к нему часто обращались за помощью, особенно когда речь касалась патриотического воспитания молодежи и истории Германии. Господин Визе хоть и уделял этим предметам много времени и сил, был довольно посредственным педагогом, а манера его изложения была такова, что за деталями совершенно терялась суть. Не удовлетворенный одним лишь учебником, Эрих прочел все, что смог раздобыть, жадно глотая партийные брошюры вперемешку с мемуарами военных генералов.

Но окончательная ясность пришла лишь после «Моего политического пробуждения» Антона Дрекслера. Троске, сам того не подозревая, высказался крайне метко. Эта книга действительно расставляла все по своим местам, причем даже те вещи, которые, казалось, и так прежде находились на своих местах. Просто иногда вещь не сразу находит свое истинное место, вот в чем фокус.

Проходя мимо сгоревшей типографии, «дрексы» непроизвольно сбавили шаг.

Пожар давно закончился, но развороченное и обугленное здание, похожее на смрадный остов человеческого тела, выеденный изнутри, еще распространяло вокруг гарь. Эрих помнил, как оно горело. Как в ночи трещали огненные языки, жадно рвущиеся из окон, и какая-то женщина истошно кричала: «Пожар! Вассермейстеров! Пожалуйста!». Но вассермейстеров на месте не было. Зато была небольшая шеренга молодых фойрмейстеров в «дрексовской» форме. Это были ребята из старших классов, как две капли похожие на тех, с Рейна. Тоже очень мужественные, красивые, только не смешливые, на лицах их было торжественное и мрачное выражение. Они замерли статуями, направив руки на полыхающее здание, и из обугленных оконных проемов выстреливали жирные огненные лепестки, а внутри что-то оглушительно трещало и гудело…

Младших к пожару не пустили, они остались за спинами фойрмейстеров, держа над головой транспаранты «Долой грязь с газетных листов!» и «Чистота магильерской крови священна!». Кожа на лице горела от близкого жара, но никто не пытался отойти. Все с восторгом и ужасом наблюдали за тем, как с грохотом проваливается внутрь крыша, а всепожирающее пламя выкидывает наружу остатки своего пиршества – обломки горящей мебели и перекрытий.

Эрих помнил, как стоял в шеренге прочих, онемевший от благоговейного восторга, до тех пор, пока здание типографии окончательно не превратилось в грязную обожженную коробку со слепыми провалами окон. Только потом он вернулся домой, и мать сильно ругалась – его форма оказалась буквально пропитана дымом, а местами и пропалена. Хватило ей тогда работы…

Вспомнив про мать, Эрих опять испытал краткий приступ непонятной и не имеющей никаких оснований тоски. Вновь вспомнилась чашка с дымящимся какао, ждущая его по утрам.

«Сопли утри! – приказал он себе мысленно, - Небось, не бросит она тебя, дурака».

Вечером, когда он вернется, мать будет ждать его дома. Уставшая после службы, раскрасневшаяся от жара – не пожарища, а домашней печи – улыбающаяся. Сразу же подаст на стол и, пока он жадно ест, удовлетворяя аппетит растущего тела, будет говорить о тех вещах, о которых говорят все матери без всякого смысла, но которые отчего-то так приятно слушать: о соседке, старенькой фрау Шток, о ценах на лук, об уличных украшениях на Фольк-штрассе, о чем-то еще… А он, Эрих, будет морщиться и делать вид, что вся эта бессмысленная женская болтовня его утомляет.

Отец, конечно, не станет делать ничего такого. Он гордится своим сыном-люфтмейстером. Пожмет ему руку, как взрослому, а потом бросит по своей обычной привычке пиджак на кресло и станет читать какую-нибудь книжку в замусоленном переплете, распространяя вокруг табачный смог. Мать оторвет его от этого занятия только тогда, когда за окном стемнеет. Заодно потребует выключить радиопередачу «Юные магильеры на службе Отчизне» и поставит какой-нибудь блюз с польской радиостанции. Оба, и Эрих и отец, будут вынуждены повиноваться. Кровь кровью, а спорить с женщиной совершенно невозможно…