Аргентина: Крабат

— Еще сорок лет назад, господа, вашим уважаемым родителям учителя объясняли, что слово «атом» означает «неделимый», а если точнее — «неразрезаемый». Наименьшая частичка материи, кирпичик мироздания. А потом — бац!..

«Бац!» — это линейкой по столу. Вполсилы, но для эффекта вполне достаточно. Слово «электрон» можно и не произносить, сразу с трех мест выкрикнули.

— Как вы думаете, господа, что мы узнаем завтра?

Кульминация — несколько секунд тишины. Доктор Эшке с трудом сдержал улыбку. Мистер Мото прав, он продает не винтовки, не сказки про пришельцев с Венеры. Гордыня, конечно, смертный грех, но если не слишком часто, по чуть-чуть... Война кормит войну, лишние рейхсмарки карман не тянут. Но разве в них только дело?

Доктор Эшке оглядел притихший зал, поправил капюшон синей мантии, которую надевал перед каждой лекцией, без особой нужды поглядел в темный потолок. Все? Да, пожалуй, все. За кульминацией — развязка. Она может быть всякой, но чаще всего приходится отвечать на вопросы, причем одни и те же. Ответы доктор помнил наизусть, ночью разбудят, не спутает...

— Завтра мы узнаем много интересного, господин Эшке. И, прежде всего, лично о вас... Дамы! Господа! Прошу всех оставаться на своих местах и не делать резких движений!..

Полутемный зал, три силуэта возле открытых дверей, за ними — еще двое. Все в штатском, но полицию всегда узнаешь.

— А вы, господин Эшке, прекращайте ваш цирк!

Вольфанг Иоганн Эшке крепко обиделся.

Цирк, говорите?

Глава 2. Цирк доктора Эшке  

1

Сигарета никак не хотела загораться. Потом все-таки зажглась, задымила — и лопнула прямо возле указательного пальца.

— Arschgefickter Weihnachtsmann![ 36] — рассудил горный стрелок Хинтерштойсер.

В штаб батальона Андреас забежал после ужина. Уго Нойнерн уже поджидал — отвел в сторону и объяснил, что делать, предварительно уточнив сумму, полагавшуюся ему за хлопоты. Сошлись на сорока марках, и Хинтерштойсер мысленно похвалил собственную бережливость. «Десятка» в прибытке, совсем неплохо!

Писарский план был прост. Вечером, после отбоя, вражинаобер- фельдфебель отбудет из части по семейным делам и вернется лишь на следующий день к вечеру. Замещать его станет тоже фельдфебель, но обычный, без «обера». Этот ничего не разрешит, но и запрещать не будет, а отправит по начальству — прямиком в батальонный штаб. Все прочее Нойнерн брал на себя — и разрешение на отпуск в связи с женитьбой, и нужные числа на бланке. Не три дня, как обычно, а целая неделя!

Писаря — люди незаменимые, никто их не любит, но все им должны.

Хинтерштойсер план полностью одобрил, хотя и знал, что недели не хватит. Все равно спохватятся и начнут искать. Но не сразу, а это уже неплохо.

Ударили по рукам. Андреас, считай, от чистого сердца воздал хвалу писарской мудрости. Нойнерн, слегка возгордившись, заявил, что отпуск — дело нужное, однако простое, на месяц ареста. А вот за кое-какие сведения — прямиком из штаба дивизии — легко и под трибунал угодить. Хинтерштойсер, конечно, свой в доску, ему знать положено. Но — только ему!

Андреас поклялся всем, чем можно и нельзя, выслушал...

...Скушали, называется, салатик!

Судеты отменялись. Заявления на отпуск было велено отложить в отдельную папку и запечатать, полк же готовить к выступлению в совсем ином направлении. Причем немедленно, даже до получения официального приказа.

Фрауэнфельд...

Писарь не был силен в географии, но рассудил здраво. Австрия, южный сосед! Недаром ее поминают в каждом номере «Фолькише беобахтер». Причем если раньше писали на третьей полосе, то в последние дни — исключительно на первой. Через неделю с небольшим — плебисцит по поводу «аншлюса», долгожданного объединения с Фатерландом, значит, пришло время выдвигать войска, пока австрияки (знаем мы их!) не раздумали. Гор там хватает, посему стрелкам самое место в первом эшелоне.

Хинтерштойсер спорить не стал, однако в отличие от мудрого писаря географию знал неплохо.

...Эйгер — горная вершина в Бернских Альпах, высота 3970 метров над уровнем моря, находится на территории кантона Берн, Швейцарская Конфедерация. Фрауэнфельд — столица кантона Тургау, что на северо-востоке все той же Швейцарской Конфедерации. От немецкой границы — всего ничего: до Меррисхаузена «железкой», затем до Шаффхаузена, а дальше — по шоссе, не промахнешься. В Тургау гор, считай, и нет, а вот южнее... Вперед, горные стрелки!

И что же выходит? Они с Курцем убегают, а за ними вдогон —

целый полк? Или даже не полк? Слух-то из штаба дивизии приполз!

Хинтерштойсер достал новую сигарету, помял между пальцев.

Лопнула...

— Verdammte Scheisse!

Рассудил: надо обязательно рассказать Курцу. Дьявол с ней, с клятвой!..

...Рассказать? А кому от этого легче станет?

2

Свет в зале доктор Эшке включил сам. Гости все-таки, да и распределительный щит как раз за спиной.

Да будет!..

Сгинул полумрак, выжженный желтым огнем. Ничего не прячем, все на виду!

...Зал, полный народа (кто сидит, кто уже встать успел), кафедра, рядом с нею — стол, на нем — алоскоп, серый корпус, витой провод. Рядом — графин при стакане. Дальше — стулья, за ними стена.

Экран — белое полотно, огнетушитель, распределительный щит. Левее — четырехугольный репродуктор тяжелой темной жести. Нужен зачем? «Сила через радость» молодежь уму-разуму учит, чтобы по жизни верной дорогой шла. Как в таком деле без репродуктора? «Внимание! Внимание! Воздушная тревога!..»

Левее, ближе к окну — еще одна дверь. За ней — комнатушка, где гости верхнюю одежду оставляют. Не спрятаться и не убежать, разве что сквозь стену.

Лектор — синяя мантия, капюшон до самого носа. Правая рука под пологом, в том самом кармане, что оттопырен с излишком.

Гости.

Впереди толстяк в дорогом черном костюме, чуть дальше, у двери и за дверью — остальные, плотью пожиже, костюмами поплоше.

Доктор Эшке поправил капюшон, дернул стеклышками очков.

— Прошу в наш цирк, майне геррен!

Толстяк скривил физиономию, но приглашению внял, сделав шаг вперед. Огляделся, поднял руку, блеснув камнем в дорогом тяжелом перстне.

— Дамы и господа! Из зала выходить по одному, не толпиться, сопротивления не оказывать, приготовить документы для проверки!..

Переждал шум, ухмыльнулся и только потом поглядел назад.

— Фокус! — кивнул ему доктор Эшке. — Следите за руками!..

Толстяк хотел было высказаться, но только и успел, что рот открыть. Так и замер, отвесив челюсть.

— Ай! — выговорила дама в третьем ряду.

На докторской ладони — черный, как ад, шар. Небольшой, с мяч для тенниса. Увесистый. По ровной поверхности — трещинки-паутинки.

— Бомба! — рассудили на пятом. — Инопланетная!..

Вот уже и вскочили, сейчас заорут, рванутся к дверям...

Рука с черным шаром взметнулась вверх:

— Успокойтесь, господа, — стекла очков сверкнули, отразив желтый электрический огонь. — Это всего лишь каучук. Сырой, а если по-научному — невулканизированный.

Поднял повыше, ударил голосом:

— Фокус очень простой, господа. Объясняю...

— А-а! — начал было толстяк.

Доктор резко повернулся:

— Вам бомба нужна? Друзья, наш гость хочет...

— Не надо! Не надо! — выдохнул зал. — Фокус! Фокус, пожалуйста!..

Вольфанг Иоганн Эшке улыбнулся:

— С удовольствием!.. Итак, это обычный натуральный каучук...

***

— Хорошо, — не стал спорить Марек. — Я подожду.