Гроза 1940

– Вот и прекрасно, старшина. – Виктор поверил ему с самого начала, но окончательно убедила его разношерстность встреченного им отряда. Даже самым изощрённым диверсантам не придёт в голову объединять в своей диверсионной группе сапёров, связистов, медицинских работников и музыкантов. – Пересаживайтесь на наш грузовик. На вашем, как я вижу, далеко не уедешь.

Старшина козырнул, и быстро организовал перегрузку своего имущества на указанную машину, распределил своих бойцов. С разрешения лейтенанта отправил двух музыкантов и санитара в бронетранспортёр. Всё равно от них в предстоящем бою толка никакого, а то что бой будет он ничуть не сомневался. Женщинувоенврача посадили в эмку подполковника. Повреждённую полуторку согнали с дороги в поле в надежде потом вернуться и забрать.

Виктор в это время осматривал окрестности, выглядывая подходящее для засады место. Нужен был язык. Откуда взялись эти чёртовы танки? Сколько их? Куда движутся? Какие меры нужно предпринять?

Подходящее место обнаружилось не так далеко. Поворот дороги, узкой как и все в Польше, надёжно закрывался подходящим вплотную кустарником, постепенно переходящим в редколесье, за которым маячил самый настоящий лес.

Пять минут неторопливого движения и обе машины загнаны в лес. Бронетранспортёр выдвинут в кустарник, несколько срубленных берёзок и маскировочная сеть надёжно скрыли его от небрежного взгляда с дороги. Конечно, если присмотреться внимательно, то увидеть его не так уж сложно. Но кто сумеет внимательно смотреть с движущегося мотоцикла, а разведка танковой части непременно будет двигаться на них. Уставы в немецкой армии соблюдались свято. Можно было и не рисковать с БТРом, но его крупнокалиберный ДШК мог понадобиться в случае появления вместо мотоциклистов немецкого бронетранспортёра или броневика. Бойцы засады распределены по обе стороны от дороги. Огневая группа около бронетранспортёра, а группа захвата с противоположной стороны в непосредственной близости от кювета. Расторопный старшина Щедрин, нравившийся Виктору всё больше и больше, извлёк из своих запасов кусок прочного провода. Провод привязали к БТРу, протянули второй конец на другую сторону и поручили натягивать его двум самым крепким бойцам отряда. Осталось ждать гостей.

Немецкая разведка появилась через двадцать минут. На дороге показался одиночный мотоцикл, неторопливо двигавшийся в сторону их засады. Водитель и пулемётчик в коляске внимательно осматривали окрестности. Досадливо оглянувшись на подполковника лейтенант дал отмашку своим бойцам, если немцы заметят засаду придётся их убить. Пулемётчик с «"дегтярём"» поймал немцев на мушку, ожидая команды, но подполковник молчал, не торопился и лейтенант. Немцы всё ближе выкатывались к месту засады, нарастало напряжение. Заметят или нет?

Немецкий пулемётчик что–то сказал своему напарнику, тот кивнул и увеличил скорость. Судя по всему решили проскочить опасный участок. Именно этого от них и ждали. Мелькнула в воздухе натягиваемая проволока и немецводитель был отброшен назад, пулемётчик чудом извернувшийся в последний момент вылетел из коляски опрокинувшегося мотоцикла, и тут же был надёжно связан группой захвата. Не миновал этой участи и оглушённый водитель.

Допрос взятых немцев осложнился тем, что захваченный унтерофицер, водитель так и не смог отойти от удара об дорогу, старательно демонстрировал незнание любых других языков, кроме немецкого, который сам подполковник немного знал, но не в том объёме, что ему продемонстрировал пленный. Но тут ему на помощь пришёл старшина Щедрин.

– Товарищ подполковник, врёт собака. Врёт, как сивый мерин. – Поторопился высказать ему свои подозрения Щедрин. – Не немец он! Немецкий знает очень хорошо, лучше чем я, но не немец! Можете мне поверить!

– Да ты сам откуда немецкий знаешь? – Удивился подполковник Зайцев.

– Я, товарищ подполковник, под Саратовом родился. – Отмёл его сомнения старшина. – С немцами с детства встречаюсь. Отличить настоящего немца от любого, кто под него маскируется, сумею очень просто. Акцент скрыть трудно.

Старшина торопливо пролистал свою записную книжку, немного подумал и добавил:

– Скорее всего, он прибалт, а точнее литовец или латыш. У эстонцев акцент не такой.

– Откуда такая уверенность? – В очередной раз поразился старшине Виктор.

– Я, товарищ подполковник, перед войной в Прибалтике служил. – Пояснил ему Щедрин. – Приходилось с местным населением разговаривать. Русский язык редко кто знал, а вот немецкий очень многие хорошо понимали, вот и приходилось на нём договариваться.

Виктор всё это время искоса смотрел на пленного. А ведь тот напрягся! Значит старшина прав! Но тогда он и по русски понимает! Виктор демонстративно закрыл свой блокнот.

– А если он литовец, то подданный Советского Союза, а значит попадает под закон о предательстве. – Виктор повернулся к пленному унтерофицеру. – И должен быть расстрелян как изменник. Уведите его. – Закончил свою речь подполковник. Пленный унтерофицер тут же упал на колени:

– Господин офицер! – Взвыл он почти на чистом русском, чем несказанно порадовал всех, кто его допрашивал. – Не убивайте! Я расскажу всё!

Следующие пятнадцать минут прошли в приятной для Виктора беседе о составе прорывающихся немецких войск. Литовец, звали которого Видас, торопливо выкладывал всё, что знал о составе немецкой части. Сам он, по его клятвенным утверждениям, в неё попал совершенно случайно. Хотя как и все его соотечественники безбожно врал. Оглядываясь на солдат охраны, он старательно вспоминал всё, что по его мнению было интересно русским. Захлёбываясь словами, мешая русские слова с немецкими, литовскими и даже польскими, он спасал свою жизнь от расстрела, не догадываясь о том, что страшный «"приказ о предателях"» – выдумка ведомства Геббельса, предназначенный для удержания в рядах Вермахта тех подданных Советского Союза, которым не хватило ума не попадать в них.

А вести выложенные литовцем не радовали. Вырвавшись из Варшавского котла остатки немецких частей под командованием генерала Зейдлица шли к Лодзи. Хитрый лис Зейдлиц старательно путал следы, каждый день изменяя направление движения. И то что он повернёт сюда никто не ожидал. По крайней мере прорыв ожидался севернее, и именно там перекрывали дороги батальоны механизированных частей, участвующих в ликвидации Варшавского котла. Генерал он, судя по тому, что сумел сохранить даже танки, очень хороший. Если у немцев, действительно, до батальона танков, как сообщает пленный, то остановить их будет невероятно трудно. Но и пропускать на запад, в тылы развернувшихся для броска армий, нельзя.

Подполковник посмотрел на карту. Самый подходящий рубеж, на котором немцев можно попытаться остановить, как раз этот злополучный городок РаваМазовецка. И единственное место где можно найти бойцов для этого – тоже этот городок. Не перекрывать же дорогу десятком охраны, да сборным отделением старшины. Зайцев отдал команду. Машины выгнали на дорогу, один из бойцов охраны оседлал не слишком повреждённый, как выяснилось, мотоцикл. И колонна двинулась в прежнем направлении, прикрываясь с тыла переставленным на заднюю огневую точку бронетранспортёра пулемётом.

Подполковник размышлял, благо утомившаяся докторша старательно клевала носом и не мешала думать. Хоть и хороша была военврач третьего ранга, но никакого желания кадрить её у Виктора не возникло. Хватало других проблем. Один, пока не встреченный, представитель ставки чего стоил. Недаром ведь Виктору пришлось бросить все дела и мчаться ему навстречу. Личный приказ наркома требовал присутствия подполковника Зайцева в группе батальонного комиссара Банева. Виктор невольно покачал головой. На верхах, как всегда мудрят со званиями. Этот батальонный наверняка из тех, перед которыми и дивизионные комиссары навытяжку стоят. Ещё бы – личный представитель ставки. За что интересно такие звания дают, постарался удивиться подполковник, но тут же одёрнул себя. За то же, за что и звание личного представителя наркома НКВД.