Гроза 1940

Через полчаса этой отповеди едва не задыхающийся от смеха Сашка оттащил Андрея от своей жертвы. Красного же как рак англичанина увели сотрудники МИДа.

А батальонному комиссару Баневу после этого случая приказом самого наркома НКВД Берии было «"запрещено издеваться над иностранными дипломатами, даже если они откровенные идиоты"». Формулировка была именно такая!

Андрей повернулся к Сашке, но тот вовсю клевал носом. Сказывалась бессонная ночь разгрузки и скорого перехода дальше от ветки железной дороги, перешитой на российскую колею. Как ни мало у немцев самолётов, но они попрежнему стараются контролировать все стратегические объекты. И если не штурмовики, то разведчики с рассветом появятся обязательно. В их положении штурмовики или бомбардировщики даже предпочтительнее разведчика. Ни Юнкерсы, ни «"штуки"» от новых зениток не уйдут, а вот «"рама"» нагадить сможет очень сильно.

Андрей посмотрел на часы. Шесть тридцать утра. В его времени в этот час немецкие панцеры уже выкатывались на стратегические шоссе, чтобы устремиться по расходящимся направлениям в глубь Украины, Белоруссии и Литвы.

И то, что этого не произошло здесь наполняло Андрея гордостью. «"Накося выкуси"» всемирное буржуинство. Не будут «"советы"» вашим пушечным мясом. Не будет Советский Союз своё будущее укладывать в землю миллионами ради ваших прибылей. Не выйдет у вас делать бизнес на крови русских. Да и с немцев много не перепадёт. Ибо не будет затяжной войны на истощение. Год, максимум два, и вся Европа будет наша. И даже Англия за своим проливом не отсидится, если Красной армии понадобятся военные базы в Шотландии или Уэльсе. По крайней мере, он, Банев Андрей, приложит все усилия, чтобы всё закончилось именно так.

Андрей откинулся назад, закрыл глаза и постарался забыться, чувствуя как медленно проваливается в зыбкое марево сна.

Подполковник Зайцев в раздражении вышагивал вдоль борта бронетранспортера. Угораздило же этого водилу так распороть шину, что никакая подкачка не помогает. Сколько времени потеряли пока колесо меняли. А теперь оказывается, что у этого раздолбая запаска не накачана. Полчаса коту под хвост. Был соблазн бросить этот БТР на хрен и рвануть на машине, благо ехать всего ничего. Минут двадцать до этого городишки. Как его там, РаваМазовецка кажется. И только категорический запрет командному составу перемещаться по Польше без охраны удерживал его от этого опрометчивого шага. Надо было, как прежде, одеть форму капитана и ехать на свой страх и риск. Вот только надо признать, что риск всё–таки очень большой.

Поляки всё ещё не поймут, что немцы войну, по крайней мере в Польше, уже проиграли. И то что они ещё удерживают западные районы страны, всего лишь прихоть советского командования. Впрочем начавшееся три часа назад наступление скоро всё поставит на свои места. Проходящие над головой в сторону Лодзи армады самолётов впечатляли даже видавших всякое солдат его охраны. Вразумились и поляки окрестных хуторов. Всё время нахождения их отряда на этой дороге не было ни одного любопытствующего. Даже мальчишки не примчались посмотреть, что делают вблизи их домов русские жолнежи.

А самое большое удивление выпало на долю немецких лётчиков. Привыкнув за эти две недели относительного затишья к слабому противодействию советской авиации, они решили что русские выдохлись и сегодня храбро поднялись в воздух показать этим недочеловекам кто истинный хозяин неба. Как оказалось в последний раз! Ибо сегодня командование воздушных армий, не пускавшее до этого свои истребители в дело для сбережения моторесурса двигателей, наконец–то дало добро на взлёт всем полкам.

Час назад он был свидетелем того, как краснозвёздные «"ишаки"» и «"чайки"» рвали на части ровный, как на параде, строй немецких бомбардировщиков. А выше клубилось облако железных «"шмелей"» – это более современные истребители противоборствующих сторон выясняли кто из них лучше. И во все стороны из этой «"собачьей свалки"», как просторечиво называют свой бой лётчикиистребители, сыпались дымящие мессеры и яки. Выпрыгивали из занимающихся жарким бензиновым пламенем машин желающие уцелеть. Висели на куполах парашютов, зажмуривая глаза каждый раз когда мимо проскальзывал самолёт. И вздыхали облегчённо если тот не давал очередь по пытающемуся спастись лётчику. В небесах не было жалости к поверженному противнику. Убей его сегодня, или завтра он убьет тебя. Немцы обильно пожинали посеянный ими в первые дни войны ветер, который вернулся к ним назад ураганом. Гордые своим презрением к «"унтерменшам"» в первые дни войны, когда люфтваффе ещё считали себя сильнее, они безо всякой жалости палили по всем увиденным парашютам, гордясь своей арийской избранностью.

Протрезвление пришло поздно. Русские оказались не так слабы как хотелось. «"Избранная раса"» горела не хуже чем все другие. А самое главное, противник перенял методы германских асов. Отныне только один из трёх выбросившихся из горящей машины немецких лётчиков долетал до земли. Всех остальных безжалостно расстреливали в воздухе.

Эта статистика Виктору была очень хорошо известна. Не один раз ему приходилось присутствовать на беседах с приглашенными в особый отдел летунами. Каждый раз на требования особиста прекратить порочную практику уничтожения сбитого противника, лётчик, вне зависимости от звания и должности, надувался гневом и начинал перечислять кто из его звена, эскадрильи, полка не долетел до земли, потому что этим сверхчеловекам захотелось поупражняться в стрельбе. А почему он не имеет на это права?

Лётчики весело ухмылялись в глаза следователя, так как знали – завтра боевой вылет – а особиста вместо них в кабину не посадишь. А также они знали, что и их никто жалеть не будет. И следующий вылет может стать для него последним. Так стоит ли бояться штрафного батальона, в котором шанс выжить едва ли не выше чем в его полку.

К великому облегчению Виктора колесо бронетранспортёра было накачено и лейтенант, командир охраны, поспешил отрапортовать о готовности его подразделения. Но тут на дороге показалась отчаянно виляющая полуторка с бойцами в кузове. «"Нажрались пьяные"», – мелькнула в голове мысль, но была отброшена как только машина подъехала поближе. Левое колесо явно было вывернуто в сторону и то, что это транспортное средство ещё могло двигаться было несомненной заслугой водителя. Через несколько минут повреждённая машина поравнялась с их колонной, состоящей из «"эмки"» Виктора, бронетранспортёра сопровождения и грузовика с какими–то боеприпасами, который ему навязали на последней ночёвке. Из полуторки, увидев начальство, которому наконец–таки можно отрапортовать и, самое главное, переложить ответственность, выскочил старшина с петлицами артиллериста.

– Товарищ подполковник разрешите доложить. – Бойко затараторил старшина, опасаясь что его могут прервать. – В пяти километрах отсюда нами встречена колонна немецких танков, движущихся на запад.

– Старшина, Во–первых, надо представляться. – Виктор не один раз за этот месяц войны слышал всякие доклады. – А Во–вторых, доложите известные вам факты, а не предположения.

– Старшина Щедрин, командир взвода управления третьей батареи второго дивизиона 37 противотанкового полка 16 танковой бригады Второго танкового корпуса. – Бодро отрапортовал боец. – Откомандирован в расположение тыловых складов армии для получения запасных частей для орудий полка. Вчера встретил первых бойцов, которые сообщали мне о появлении частей противника, но не поверил им. – Старшина нехорошо ухмыльнулся, показывая своё отношение к рассказам тыловых вояк и продолжил. – В ходе проведённой утром разведки столкнулся с танками противника, в результате чего вынужден был отойти, так как противотанковых средств не имею.

– И что – все бойцы твои. – Поинтересовался Виктор.

– Никак нет, товарищ подполковник. – Старшина приобрёл нормальный вид. – Все бойцы подобраны мною на дороге. Большинство добровольно, некоторых пришлось останавливать силой. – Старшина вдруг остановился, не ляпнул ли он чего лишнего, и тут же продолжил. – Но все готовы идти в бой, если этого потребует обстановка.